Приобщение к прекрасному

А вот я хочу о любви.
В разрезе эротики, как бы.
Ну потому что, что это за любовь без эротики? Ну и на оборот, соответственно…
Хотя, нет, так, наверное, бывает чаще.
Короче Север. Лето. Лето там короткое, но офигенное. Жен – на большую землю, к родственникам.
«А как же ты тут один?»…
«Да… ну… как-нибудь… давай быстрее – самолет скоро!»
Остались мальчики одни.
Эх-ма! А жизнь-то как прекрасна! Особенно первые две недели.
Потом – все, начинаешь скучать, мысли всякие гонять, хреново потом одним словом.
Но сначала – хорошо.
Так вот в один из таких радостных дней, друг мой Вадик влетает в кабинет, глазки горят, возбужденный весь из себя:
«Я билеты достал на эротический театр!!! Сегодня идем! Шурик был, сказал – охренительно!!»
А надо вам сказать, что в то время это дело еще не было общедоступно, секса у нас в стране тогда еще не было. Вот беда-то какая.
Так вот приехала эротическая группа, и устраивает в Мурманском театре аншлаг. Собрался после работы, жду Вадика у катера, эротоман заполярный. Прибегает. В руках, подозрительно – большая сумка.
«Эт шо?» - интересуюсь.
«Да так, бухла немного взял», - и глазки так стыдливо прячет.
Эх, мне бы сразу догадаться, что дело тут не чисто, да куда там. Ну, на катере: «за театр», «за свободу», «ну и вообще…» «Прощайте скалистые горы….».. Короче приехали уже радостные такие. Готовы, одним словом к действу.
А ряд у нас был – четвертый. Совсем рядышком. Короче видно все невооруженным взглядом. Ну, думаю, будем искоренять половую неграмотность, все разглядим. Ни чего не спрячут. Ща увидим, как советский человек устроен.
Началось.
Жертве социализма, смотреть на такое бесстыдство было мучительно больно. До судорог, простите в анусе. Хотелось опустить глаза и вжаться в кресло. Но ничего, втянулись. Скинули так сказать оковы.
Тут Вадик заелозил сумкой. Смотрю с подозрением. «МЛЯ!» Достает сволочь, фотоаппарат, и не маленький там какой-нибудь, а Зенит с, блин, телескопическим прицелом сантиметров в тридцать. Дышит, возбужденно и пытается пристроить его на плече впереди сидящих.
«Ты что ж… зачем же ты гад…» - охрип я.
Но Вадика уже было не остановить. Установив фотоаппарат на плече притихшего зрителя, он опять полез в сумку. Достает – аккумулятор. Маленький такой, кило на три. И мне на колени. Для вспышки значит.
Народ в ужасе притих.
Я стыдливо улыбаюсь испуганно косящей на нас женщине справа, и хриплю кося ртом:
«Вадик, ты же интеллигентный человек, что ж ты сука делаешь?»
«Ща, ща, - пыхтит он – заснимем все быстренько, ни кто и не заметит»
На сцене полумрак, девушки раздетые бегают-прыгают, сверкают прелестями.
Вдруг «Бах!» - вспышка. Кто из них стоял – замерли в нелепых позах, кто был в прыжке, попадали на четвереньки.
Западла такого ни кто не ожидал.
Короче застыли все. Стоят на сцене, раскорячившись, щурятся подслеповато в зал.
Весь зал на нас…
Улыбаюсь всем, виновато. Мол, извините, друг болен, детство тяжелое. Хронический, простите онанизм…
В зале загудели.
Девушки собрались, заскакали, нервно косясь в нашу сторону.
А Вадик тут как тут – выхватывает, спрятанный между ног фотоаппарат и НААА!
Опять застыли – попадали.
Я понял, что нас будут бить.
Обстрел продолжался недолго. Появилась группа товарищей, человек десять. И попросили нас выйти в проход. Мы смущенно улыбнулись и сказали «неа».
Девушки уже с интересом столпились на сцене и жаждали крови.
Короче договорились, что бить нас не будут, если мы отдадим пленку.
Я пинал Вадика до самого катера.
Вот такое, блин приобщение к прекрасному.