А корабль плывет

Тот, кому доводилось ездить за границу в составе туристических групп в застойные времена, наверняка помнит, как это происходило, и меня поймет. Обязательные характеристики с печатью «треугольника» - парткома, профкома, месткома; резолюция райкома партии, будь ты даже беспартийный; дотошный инструктаж перед поездкой о том, как вести себя во враждебных СССР странах, чтобы не уронить советскую гордость; присутствие в группе старосты с офицерской выправкой и пары стукачей, которые - можно не сомневаться – непременно отразят в отчетах каждого поименно. В капстраны рядовым гражданам разрешалось тогда выезжать только раз в три года, в том числе и в Югославию, которая почему-то оформлялась как «капиталистическая». Впрочем, раз в три года выпускали только тех, кто не проштрафился в предыдущих поездках – ходил в паре, как предписывалось инструкцией, а не в одиночку; не общался с иностранцами и не рассказывал антисоветских анекдотов. А вот меня за границу довольно долго не выпускали, причем, не по по причине хронической беспартийности, а как раз за те самые «политические» анекдоты про комсомол, которые я имела неосторожность рассказать в студенческой компании. Так что впервые я оказалась за границей лишь в 1980-м – по путевке Союза журналистов СССР.\\

«Курица не птица, Болгария – не заграница»\\

Начну с того, что путевка была в международный дом отдыха журналистов в Варне, и журналисты там, конечно, были. Разумеется, из стран социалистического лагеря. Но кроме них была масса «блатных», исключительно наших, советских - секретарей райкомов комсомола, заведующих отделами пропаганды горкомов партии и т.п. Была даже обкомовская секретарша-машинистка с мужем. Как они попадали на специализированные курорты? Думаю, что тем же макаром, что и в актерские дома отдыха ВТО (всероссийского театрального общества – Ш.Ш.) в Крыму.\

Болгарию «заграницей» тогда не считали. Уж слишком она была «своя в доску». Многие болгары говорили по-русски, а везли советские туристы из Болгарии в основном русские книги, которые в Союзе можно было достать лишь по большому блату или подписке – в обмен на тонны макулатуры или выиграв заветный талончик в лотерею на работе. Просто так «подписаться» на классиков могли только партийные вожди городского и районного масштаба: позолоченные корешки Достоевского, Тургенева и Толстого хорошо вписывались в интерьер импортных «стенок», за которыми слугам народа отмечаться в ночных очередях не приходилось.\

Вот и мы с мужем притащили из Болгарии неподъемный чемодан русских книг, потратив на них все полученные в обмен на рубли левы – особенно мой супруг радовался подарочному изданию «Идиота». Что же касается меня, то из этой поездки в памяти отложились несколько событий, впрочем, к Болгарии отношения не имеющих.\

Мы подружились с польскими журналистами из Варшавы на пляже, в первый же день, да так и не расставались до самого отъезда. Они возвращались домой в разгар известных событий, когда в Польше не сходило с уст слово «Солидарность». Я помню, как волновался за нас Янек: «Ребята, за вами же наверняка следят, у вас не будет неприятностей за общение с нами?», как плакала Тереза, уже сидя в автобусе, который должен был везти их в аэропорт.\

Помню чувство неловкости, которое мы с мужем испытали в тот вечер, когда за нашим столиком собрались болгары, поляки и чехи. И все они говорили по-русски – из-за нас, потому как мы, к своему стыду, языков не знали. В университете нас учили читать по-английски «Morning Star» и сдавать экзаменатору «тысячи» слов прочитанного текста. Страна «железного занавеса» не нуждалась в большом количестве людей, владеющих иностранными языками.\

Ну да хватит о грустном. Переместимся на четверть века назад в солнечную Болгарию. Время уже близится к обеду и на пляже яблоку негде упасть. Из воды выскакивает мужчина в семейных трусах, завязанных внизу узлами, и начинает с криком бегать по пляжу, пытаясь извлечь нечто, застрявшее между ног. Позже выясняется, что этот заядлый рыбак, плавая в море, наткнулся на косяк бычков и не удержался, принялся их ловить, заталкивая себе в трусы за неимением полиэтиленового мешка. Бычки рвались на свободу и едва не защекотали беднягу до смерти. Тут я не могу удержаться, чтобы не упомянуть о схожей истории. Мой отец, человек бывалый, фронтовик, однажды не на шутку струхнул, когда, гуляя по лесу в поисках грибов и присев по большой нужде, увидел, как на него надвигается пожилая женщина, волоча на спине не то убитого, не то тяжелораненого в нательном белье. Когда же она приблизилась, отец понял, что незнакомка оказалась заложницей собственного азарта: напав на грибное место, она заполнила доверху две корзины, а то, что не вмещалось, набила в собственные панталоны необъятных размеров, предварительно завязав внизу штанины. Так как руки ее были заняты, импровизированный мешок пришлось взвалить на спину, а резинку от штанов сжать зубами. В ту осень в местных лесах было особенно много грибов.\

…Спускаясь к пляжу, замечаем знакомую долговязую фигуру. Это наш новый приятель – болгарский архитектор Стефан. На закрытый для простых болгар курорт он попал благодаря жене-журналистке. С самого утра и до сумерек Стефан ныряет с маской, отлавливая крабов – так что к вечеру у него набирается уже целое пластиковое ведро. «Ну все, ребята, сегодня будем пить пиво с крабами, - радуется он, - передайте Янеку с Терезой и всем нашим, что после ужина мы собираемся в приморском кафе, я еще вчера договорился с поваром - крабов нам сварят».\

В полдевятого мы спускаемся к морю и застаем у входа в кафе огорченного Стефана. «Мне ужасно неловко, ребята, но сегодня ничего не получится, - беспомощно разводит он руками. – Мой паршивец (десятилетний сын Стефана – Георгий – Ш.Ш.) втихаря стащил ведро и выпустил крабов в море. Тоже мне, нашелся защитник животных!\\

Комиссары и порнуха\\

Перед тем, как выпустить меня в Югославию, чиновники из райкома партии велят явиться на собеседование: оформление поездки в эту страну требует более сложной процедуры. Проверка на лояльность по отношению к СССР и знание международной обстановки столь дотошны, что впору вскочить, заложив руки за спину и запеть: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»». \

В Белграде нас в первый же вечер организованно ведут в кинотеатр на просмотр порнухи. Мы же в без пяти минут капстране! Очевидно, руководитель группы считает, что так будет безопаснее, нежели если каждый попытается проникнуть на порнуху самовольно. А ведь попытается! Он еще в автобусе собирает с каждого деньги «на кино» и объявляет, что сбор группы - в шесть вечера у стойки администратора.\

Молодые рослые югославы в джинсовых костюмах, завидев нашу группу с тетками, обряженными в цветастные кримпленовые платья, смеются и кричат на ломаном русском: «О! Комиссаров на порнуху повели!». Порнуха шведская и очень крутая – ее героини в каждом эпизоде совокупляются крупным планом со случайными спутниками – водителем грузовика, почтальоном и т.д. Группа вываливается из кино обалдевшей – многие видели порнуху впервые. Рослых югославов у входа уже нет – видимо, ушли на просмотр в другой зал. Зато присутствует странная собака, похожая на тумбочку, с вытянутой мордой и маленькими, на изрядном расстоянии друг от друга глазками. По команде хозяина псина начинает карабкаться по отвесной стене, широко расставив свои короткие мощные лапы. Мужчины тут же переключаются на собаку, заключая пари на банку пива, достигнет ли это маленькое чудовище верха стены или сорвется. Впечатления от порнухи оттесняются на второй план.\

Назавтра Лена - девушка из группы, с которой мы познакомились еще в поезде, говорит мне, что в Белграде ей нужно встретиться со своей землячкой, которая третий год живет в Югославии: ее муж командирован в Белград в качестве специалиста по наладке металлургического оборудования. «Не составишь мне компанию? – спрашивает она. – Что-то одной страшновато, все-таки в чужой стране». Как ни странно, руководитель группы сразу соглашается отпустить нас к Лениной подружке, да еще с ночевкой (!).\

Марина встречает нас в черном шелковом халате, расшитом золотистыми драконами, и ведет на веранду, где накрыто угощенье. Вокруг стола расхаживает худущий серый котенок по имени Мотя, которому мы во время ужина постоянно скидываем вниз остатки еды. В конце трапезы Марина бросает взгляд на Мотю, и глаза ее округляются: «Ой, девочки, кажется, мы его перекормили!» Мотя и в самом деле раздулся как бочонок и уже еле стоит на своих тоненьких лапках. Марина кладет его к себе на колени, и вскоре прожорливый котенок начинает выдавать содержимое своего желудка наружу, причем, одновременно с двух концов своего тощего тельца. «Очень странный кот, - произносит Лена, - похоже, в его организме напрочь отсутствует регулятор насыщения». Лена по профессии биолог, работает в НИИ – в конце поездки, перепив джина на прощальной вечеринке, она признается мне, что отрабатывала в поездке старые грехи, подписавшись следить за членами группы. Поначалу она не знала, как ей совместить два задания – собрать для отчета информацию о своей землячке, живущей в Югославии и присматривать за мной, поселившейся с ней одном номере. Руководитель группы опредложил Лене захватить меня с собой. Что и было сделано.\\

«Помнит Вена, помнят Альпы и Дунай»\\

А потом в моей жизни случились два круиза – морской и речной, с традиционным перерывом в три года. Морской был вокруг Европы и включал в себя посещение семи стран. Белоснежный лайнер под одиозным названием «Михаил Суслов», который все тут же окрестили «сусликом» отправлялся из Одессы, а прибывал в Ригу. Про свою советскую гордость, на которую особенно упирали штатные инструкторы перед поездкой, все забыли, едва ступив на борт: в местном киоске в первый же вечер были сметены с полок расписные матрешки, ложки и сигареты, которые затем пошли на «чендч» (обмен – Ш.Ш.). А что вы хотите от людей, которым на семь стран разрешили обменять всего 67 долларов (!). На первой же стоянке в Стамбуле расцвел натуральный обмен. «Суслики» выменивали у турок за сигареты открытки и импортные жвачки, а ложки и матрешки шли за дешевые местные сувениры.\

Несмотря на то, что на борту собралась разношерстная публика из разных республик СССР, выложившая за поездку свои кровные, круизу было присвоено громкое имя «Рейс мира»: во всех странах устраивались банкеты с приглашением местных коммунистов и представителей обществ дружбы с Советским Союзом. Каждый такой банкет открывался выступлением певца-самоучки, токаря челябинского завода, обладателя мощного баритона и победителя периферийного конкурсе «Наши таланты». Веня всякий раз пел одну и ту же песню: «Помнит Вена, помнят Альпы и Дунай», срывавшую бурные аплодисменты даже у тех, кто слов не понимал: уж очень старательно Веня выводил свои рулады. Непостижимо, но многие участники круиза на полном серьезе считали, что в странах, куда прибывает корабль, увенчанный гербом СССР, к советским людям относятся с огромным уважением, и что они в глазах иностранцев - вроде старших братьев, с которых следует брать пример: встречи с местными коммунистами, не скупившимися на славословия в адрес СССР, только укрепляли их в этом мнении.\
 
На банкете в Париже за нашим столиком оказался французский летчик, ветеран эскадрильи Нормандии-Неман по имени Шарль. Он продемонстрировал, как надо правильно есть лягушачьи лапки, а в конце вечера попытался втянуть нас в политическую дискуссию, изъясняясь на ломаном английском. Наш новый друг был в ударе, но бдительный староста группы – худощавый неприметный человек с офицерской выправкой, тоже мух не ловил: профессионально оттеснив летчика плечом, он начал подталкивать членов группы к выходу. Все, что не вписывалось в дежурные приветствия и речи, прочитанные по бумажке, считалось незапланированным инцидентом. Кстати, в том же Париже с нашим солистом Веней, обласканным руководством круиза, случился еще один незапланированный инцидент. Отправившись вечером гулять по Парижу в составе пятерки, как и предписывалось инструкцией, и забредя случайно в район Пляс Пигаль, где в это время снимают клиентов местные жрицы любви, Веня решил спросить у одной из них, как пройти к Мулен Руж. Девица, очевидно, английского не знала, либо английский Вени был настолько плох, но вместо ответа она вдруг распахнула свою белую шубку, представ во всей своей наготе и показала на пальцах, во сколько франков ему это обойдется. Четверо бдительных друзей, среди которых, наверняка, был один стукач, тут же оттащили Веню в безопасное место. Во всяком случае на банкете в следующей стране Веня почему-то уже не пел: встреча открылась дежурной речью по бумажке. Пляс-пигальские девчата подвели.\

Кстати, песня, исполняемая Веней, больше подошла бы для второго круиза – последнего советского круиза, в котором мне довелось побывать незадолго до отъезда в Израиль – проходил он по Дунаю вдоль берегов четырех стран соцлагеря, а завершался как раз в Вене. Перестройка была в разгаре, рейсы мира канули в прошлое, и маршрут был вполне коммерческим, однако, обмен денег для туристов по-прежнему ограничивался. Моя соседка по двухместной каюте, инженерша со свердловского завода, оказалась настоящей профессионалкой и решила восполнить дефицит валюты: за две недели путешествия она успела обслужить полкоманды, начиная от старшего механика и кончая помощником повара. В качестве мзды Евгения брала со своих клиентов импортную косметику, шмотки и сувениры. Она была немолода собой и трачена жизнью, но обладала такой огромной грудью, какой, как справедливо отметил классик, «читатель, верно, и не видывал». Лишь дважды за всю поездку испытала Евгения неприятные ощущения – однажды невовремя клацнул верхний мостик, помешав ей заниматься оральным сексом, да еще тревожилась она, как объяснит на таможне происхождение второго чемодана с импортными товарами, не укладывающимися в разрешенную сумму обмена. «Часы и все мелкое, я, пожалуй, спрячу в трусы и бюстгалтер», - решила она. Впрочем, таможню Евгения прошла успешно – пограничники тоже заглядывались на ее необъятную грудь.\

Прочие пассажиры круизного судна берегли валюту до Австрии, единственной капстраны на пути следования, чтобы купить там кассетный магнитофон, для рядового советского гражданина вещь недоступную. Вы будете смеяться, но во всех в портовых магазинчиках Вены было известно, какой суммой обладают советские туристы, прибывающие на судах с гербом СССР. Стоило им зайти в магазин, как с полки тут же снимался кассетник и протягивалась бумажка, на которой была обозначена цена, адекватная сумме разрешенного обмена. Так и я в числе прочих участников круиза стала обладательницей небольшого кассетного магнитофона отвратительного грязно-розового цвета. Неудивительно, что мы с мужем тут же прозвали его «поросенком».\

С «поросенком» у меня прочно связалась одна забавная история, случившаяся пару месяцев спустя после возвращения из круиза. Близкие друзья попросили позаимствовать «поросенка» - захотелось послушать Галича. В тот же вечер муж положил кассетник в спортивную сумку и занес друзьям, а явившись за ним дня через два, мы обнаружили , что вместо розовой вилочки на конце провода виднеется черная. Вид у наших друзей был смущенным. «Клепе так понравился ваш «поросенок», что она отгрызла у него вилку, пришлось приделать другую». Любимица семьи, фокстерьерша Клепа бегала тут же в застиранных хозяйкиных трусах, которые на нее надевали вместе с прокладкой во время течки, чтобы не испачкала ковры. Вид у собаки при этом был уморительный, и сердиться на нее было невозможно.\

…Уже будучи гражданкой Израиля, я вновь побывала в тех странах, куда выезжала в составе советских тургрупп. И мне показалось, что воздух там совсем другой. Это был воздух свободы.\\


Рецензии
Шели, (кстати, почему с одним "л"?) рассказ прочёл с радостью. Только вот в конце с воздухом не всё понял. Ведь и тогда, когда мы процветали под гнётом коммуняк, воздух в Австрии и Франции был не менее пропитан свободой, чем и тогда, когда ты там побывала уже как гражданка Израиля. Изменения прошли не у них, а у нас в душах, в сознании.
Поэтому нам и дана такая роскошь: тебе, не боясь за последствия, написать этот рассказ, а нам прочесть его.
Спасибо.

Шолег   20.09.2005 22:55     Заявить о нарушении