Детство зарисовки-2часть

Я родился на свет маленьким розовым комочком с невероятно здоровым аппетитом. Когда у мамы заканчивалось молоко в груди, я начинал дико орать, настойчиво требуя новой порции еды. Родные и соседи затыкали уши и убегали в свои комнаты - мы жили в огромной коммуналке. Тогда это было обычным явлением для половины жителей страны. Папа вскакивал с дивана и пулей бежал в магазин. Там он покупал молоко, и мне срочно варили манную кашу, от которой на меня нападал дикий пердёжь. А детские какашки начинали «благоухать» так интересно, что старый сосед-профессор по пьяне однажды не выдержал, и выложил моей маме «перлы» великого русского языка –«Мать вашу! Неонила Евдокимовна, вы его что, говном что - ли кормите?! Эту невыносимую вонь не перебивают даже духи моей милой Сары!» Трофейные немецкие духи жены профессора знал и «ценил» весь Владивосток. Наверняка, это и было, то самое, знаменитое секретное оружие Третьего Рэйха. Когда необъятная тётя Сара вплывала в местный универмаг, толпа посетителей мгновенно разбегалась, как стая ошалелых тараканов после дуста. Эффект«аромата» духов на присутствующих был неотразим.
 Время шло. Постепенно мне стали давать овощное пюре, творог, отварные мясо и рыбу, детские соки, и всякую другую дрянь, которой принято потчевать маленьких детей. Я рос воистину не по дням, а по часам. Но к сожалению в основном, в ширь, а не в длину. Кормили меня до отвала, и даже более того. Я не знал отказа ни в чём. Вся мою жизнь в раннем детстве можно описать тремя словами - Жрать, Спать, Срать. И снова Жрать. Муки соседей были просто не выносимы, и даже родители не раз задумывались, а был ли прав на самом деле автор народной пословицы- «своё говно не пахнет»?
 Наконец, к всеобщей радости мне исполнилось три года. Последний раз, смачно обгадив собственные штаны, и получив от Отца хорошей взбучки, я покончил с этим приятным детским ритуалом. В универмаге был куплен красный пластмассовый стул-горшок, и водворён на почётное место. При первых позывах гадить, я сам стягивал с себя колготки и садился по-королевски на «тронное место». Родители сами не верили своим глазам, и с замиранием сердца, как загипнотизированные кролики, целую неделю наблюдали процесс моего опорожнения. Через семь дней Отец шепнул на ухо Маме поздно вечером под одеялом магические слова, думая что я ни чего не понимаю -« О боже дорогая! Слава тебе господи, наконец, закончился этот кошмар!» Но они сильно ошибались - этот то кошмар закончился, но начался другой, не менее «интересный».
 Я начал «точить» всё, что попадалось мне под руку. Хлеб, сливочное масло, арбуз, селёдку, колбасу, сметану, картошку, борщ, снова колбасу, мороженое, лимонад, снова борщ, шоколад, баранки, пряники, и снова селёдку. Рот у меня закрывался, разве только на время сна, и то не всегда. Если еда у нас в столе заканчивалась, то начинали «трещать» соседские столы и даже холодильники. Я был как, маленький ненасытный торнадо, и время от времени проносился ураганом по чужим припасам. Мне снисходительно прощали мои детские шалости. Ведь раньше простая еда стоила копейки - килограмм любой свежей рыбы до 50 коп, буханка хлеба 20коп, кило картошки или капусты 16 коп, литр молока 24коп. И это на Дальнем Востоке, где цены были в среднем на 10-20 процентов выше чем по стране! Поэтому если вам кто-то из современных политиков скажет, что в еСССере люди голодали в 60-90 годы – плюньте в его бесстыжие глаза!
 Тетя Сара очень любила меня. Собственные дети у неё давно уже выросли и разлетелись по разным городам необъятного Союза. Она частенько подкармливала меня профессорскими пайками в виде колбаски салями высшего сорта, прибалтийского Рижского печенья, которое само таяло во рту, и московского янтарного мармелада из большой нарядной жестяной банки.
 Время летело быстро. Не успела моя мама оглянуться, а мне уже исполнилось 7 лет, в которые я весил «всего-навсего» 50 килограмм. Пора было идти в школу, а вернее катиться. Я был похож на настоящего колобка. Отдышка в таком возрасте – это я вам скажу круто! К сожалению, мой Отец трагически погиб, когда мне было три года. Я знаю, уверен на 100%, что он бы сделал из меня настоящего человека! Но моя Мама была женщина простая, ласковая, сердобольная, и только приговаривала - «Кушай, кушай сыночек. Ничего, перерастёшь». Так я и «вкатился» в первый класс.
 На первом медицинском осмотре врачи нашли у меня кучу болячек. И порок копчика, и недоразвитость такая, и недоразвитость сякая, и пердёжный синдром двадцатой степени, и вывих правого пупка…и..и..и…Врачи и тогда были ВРАТЬчами. Нас с мамой послали кружить по НИИ и больницам. Везде на меня смотрели как на чудо природы, как на эдакий редкий экземпляр, которому надо обязательно заглянуть в каждую дырку. Врачи цокали языком, сочувствовали и мололи всякую ахинею. Одни советовали побольше есть салатов, другие заниматься спортом, третьи - лечить не понятно что. В принципе советы эти были правильными, но абсолютно бессистемными. На болезнь обмена веществ под названием «Ожирение» врачи и окружающие люди в основном смотрели с презрением и насмешкой.
 Мама срочно повела меня на плавание. Тренер облапал меня долгим брезгливым липким взглядом удава, которому жаль даже тратить времени на эту жирную розовую «мышь», и послал нас с мамой подальше - ведь ему нужны были олимпийские резервы, а не колобки. Мама пошла и пожаловалась директрисе бассейна. Тогда тренер медленно прошипел болотной гадюкой - «Хорошо, я его возьму. Но если он утонет, я отвечать не буду». Это были наверное, коронные слова, этого «кузнеца» олимпийских резервов, что бы отшивать назойливых мамаш со своими детьми. Мама испуганно посмотрела в его маленькие тупые злобные глазки, схватила меня за руку и убежала.
 Она решила отправить меня к бабушке на море, что бы я научился плавать, кушал овощи, травушку-муравушку всякую, петрушку, укроп, салат. Бабушка у меня была старушка боевая и занялась моим воспитанием на полную катушку. Она, почему-то решила, что для похудения меня надо кормить один раз в день борщом, а в остальное время я должен сам себе найти еду «на природе».Южная весна была в разгаре, и черешни ломились от сладких сочных ягод. Я залазил на самое ветвистое дерево и обжирался ими до отвала. Естественно, через пару недель такой диеты меня раздуло до таких размеров, что однажды я сорвался с ветки и застрял между двумя ветками черешни так, что меня еле вытащили четверо здоровенных дядек. Бабушка охала и ахала и заставляла меня делать зарядку. Обратно же так, как ей это казалось лучше, на её манер. Она высыпала несколько коробок спичек по всей комнате и заставляла меня собирать их по одной штуке, таскать по пятьдесят больших вёдер воды и поливать огород, рвать для кроликов руками траву.
В еде меня строго ограничивали. Хлеба почти не давали, масла почти не давали, сала почти не давали, сахара почти не давали, в общем, почти ничего не давали. А готовить для меня салаты, наверное, считалось бесполезно и обременительно. Культура питания раньше была убогая, да и сейчас не лучше - люди в основном ели хлеб с маслом, яичницу на сале, картошку с маслом, жареную мясо и рыбу на жире, супы и борщи, заправленные салом, сметану, жирный творог, жирную колбасу, жирные консервы, колбасы. Целый день я кружил, как волк в поисках еды, не находя себе места. Грабил бабушкин холодильник, обносил чужие огороды и сараи. Есть хотелось почти всегда. Наконец, бабушка не выдержала постоянных жалоб со стороны соседей и сдалась. В один прекрасный день передо мной поставили сковородку жареной на сале картошки, буханку черного хлеба и трёхлитровую банку домашнего коровьего молока. Как я жрал, ребята! Как я жрал! Вы себе не представляете. Всё что я потерял, во время «диеты», в мгновение ока вернулось обратно, буквально за десяток дней. Бабушка была в ужасе.
 Меня спас мой детский друг Сашка. Шёл месяц май, на дворе стало тепло, расцвели абрикосы, сирень, персики. Красота! Сашка возник из неоткуда. Этот маленький коренастый сорванец обладал неуёмной энергией проказника и драчуна. Он везде таскал меня за собой и защищал от местных «сявок», с которыми был в большой кентауре. Что мы с ним только не вытворяли! Ловили хомяков возле кирпичного завода, разделывали, снимали с них шкурку, жарили и ели. Выливали водой из больших нор мохнатых пауков-тарантулов, собирали их в банки и выпускали в местном универмаге тётькам в сумки. Крали в гараже свинцовый аккумулятор с райкомовских «Чаек», разбирали и переплавляли в костре на грузила для рыбацких сетей-волокуш. Запихивали в водопроводные колонки живых лягушек, отчего бабки теряли сознание, когда набирали из них воду. И это были самые безобидные наши шалости. Нас с Сашкой не раз ловила местная милиция, и садила в детский «обезьянник ». Приезжал Сашкин отец и выкупал нас из «вражеского» плена. Ведь он был большая шишка-председатель потребкооперации, нужный всем человек, член КПСС. Сашку жестоко лупили дома на кухне. Но помогало это мало, и через некоторое время мы снова выходили на «охоту». Об этом счастливом времени в моей детской жизни можно написать целый роман.
 В итоге за лето я стал настоящим Гераклом, без всяких диет и ограничений. Родственники ахали и охали - «Какой хорошенький мальчик! Настоящий крепыш.» Пора было уезжать домой - к тому времени мы переехали из Владивостока в Алма-Ату.
Столица Казахстана после Дальнего Востока показалась мне пыльной и тесной. Друг остался на другом конце Союза, я впал в меланхолию, почти не отлазил от телевизора, и жрал всё подряд. Меня обратно раздуло.
 На очередном медицинском школьном осмотре врачи сказали, что я плохо развиваюсь как «Музчина». Детский старый педиатр в очках, которого я обозвал про себя совсем другим, близким по произношению словом, долго щупал и гладил моё хозяйство, отчего, как я не пытался сдерживаться, началась самопроизвольная реакция. После этого он победоносно встал и громко выпалил - «Всё нормально, только сильно заплыло жиром!». Мне захотелось дать кулаком прямо в его круглые блестящие очки. Остальные врачи ехидно захихикали.
 Маме естественно сообщили, что если дальше так будет продолжаться, моё хозяйство будущая жена сможет рассмотреть только в микроскоп. Что тут началось! Я прошёл все круги поликлинического «ада» от проктолога до стоматолога. И вот, главный специалист по без меры «ожиревшим», которого звали Эндокринолог взвыл, как тот гоголевский Вий на очередном школьном медосмотре - « в палату его, на стационар!»
Меня положили в больницу с хитрым диагнозом «Алиментарное Ожирение 3-й степени».
В приёмном покое бабки в белых халатах быстро переодели меня в полосатую выцветшую пижаму, выдали вафельное полотенце, подушку, одеяло, две простыни и большие больничные тапки с загнутыми носками фасона «о-ля дед Хаттабыч». Всех «жировиков», как нас ласково называл медицинский персонал, поселили в двух палатах - для мальчиков и для девочек.