Бесполезная плоть

- Ох-х-х-пш-ш-ш, - доносилось из соседней комнаты. Семейство в полном составе собралось на кухне.
- Ты обо мне хоть немного думаешь?! - гневно обращалась мать Вера, к своему мужу, - Сначала я двоих детей растила, ночами не спала, теперь вас всех кормлю и обстирываю, так из-за тебя еще вокруг этого тела бегаю то с поильником то с горшком!
- Я - девушка, а от меня не духами пахнет, а говном! Ты, папа, если бы был молодым парнем - стал бы с такой гулять? - гневно вопрошала дочка Олечка.
- А я ни друзей ни подруг в дом привести не могу, даже на лестницу от нас как из выгребной ямы несет! По сравнению с нами самый захудалый привокзальный сортир - розовый сад! - возмущался сын Коля.
- Да я вас понимаю... - отвечал отец Тимофей Сергеевич, - Как я вас понимаю!
- Так что понимать?! Делай же что-нибудь! - требовали все.
- А что сделаешь... Всю жизнь я был с теткой не в ладах, вы все об этом прекрасно знаете. Но незадолго до инсульта она вдруг предложила переехать нам в эту квартиру... Предчувствовала она, что ли?
- Что ты нам об этом говоришь? Мы не знаем? - гневно бросил сын.
- Но, Коленька, ведь если бы не она - торчать бы нам все в той же коммуналке, где вы с Олей спали на двухъярусной кровати!
- Все это хорошо, но мы-то свой долг перед ней уже давно выполнили, пять лет с ней возимся! Хоть бы совесть имела, а то ни себе ни людям, и сама не живет и другим не дает. Хамство, да и только!
- Но я же пытался пристроить ее в дом престарелых, да там и своих таких девать некуда, а нужных знакомств или денег на взятку у нас, как ты сам знаешь, нет...
- Для таких как она на Западе существует эвтаназия, гуманная отправка на тот свет, - блеснула эрудицией Оля.
- Но она проводится только по согласию пациента, а как моя тетка дала бы согласие, если бы даже такое возможно было? - проявил скептицизм Тимофей Сергеевич.
- Азбукой Морзе выпердеть, - сострил сынок, - У меня к тебе, папа, есть одно предложение. Тут недавно мне друг Славка рассказывал, что существует один способ человека на тот свет так отправить, что потом ни одна экспертиза не догадается. Делается это очень просто: берется гвоздь, вбивается в голову, а потом - вынимается. В следующие дни в мозгу “пациента” образуется гнойник, отчего тот и умирает, а ранка от гвоздя тем временем затягивается.
- А почему гнойник возникает? - поинтересовалась мама.
- Потому что на гвозде всегда есть микробы, если конечно его предварительно не кипятили. А мы для верности можем его в ее же говно окунуть.
- Сынок, ты что! Что мы, убийцы что ли?! -истошно завопил отец.
- А ты что, мужик что ли? - в тон ему ответила мать, - Родную жену от страданий уберечь не можешь!
Вопрос отправки старухи “в мир иной” неожиданно для всех стал принципиально решенным и приведение этого приговора в исполнение сделалось необратимым.
В этот момент запах из соседней комнаты стал особенно резким.
- Ну вот, опять обоссалась! - всплеснула руками Вера, - Я ее уже трижды задушить пыталась, но не смогла, ведь я все-таки женщина.
Они прошли в соседнюю комнату, где на изгаженной кровати пластом валялось существо неясной национальной, половой и даже видовой принадлежности, способное только дышать и выделять экскременты. Пять лет назад оно было похожим на бабу-ягу, потом приобрело черты ведьмы, потом - вампира и теперь стало походить на привидение, сосуществовать с которым под одной крышей - занятие не для слабонервных. Семья даже желала вернуться в родную коммунальную комнатку, но поздно - ее в те далекие годы на радостях продали.
- Почему нельзя ее положить в больницу, а обратно - не забирать? - спросил Коля.
- А ты что, не знаешь что мы уже так пробовали? - удивилась мама.
- Когда?
- Полгода назад.
- Я тогда на каникулы к друзьям в Москву ездил, а когда вернулся вы не рассказали.
- А! Мы тогда не забирали ее из больницы, радовались уже что отделались. А под вечер - звонок в дверь, папа пошел открывать. Смотрит - там стоят два санитара с носилками, а на носилках - опять это проклятое тело. Открывать он не стал, так они ее прямо под дверь кинули и уехали. Что тут сделаешь? Не звери же мы в конце концов...
Тимофей Сергеевич взял гвоздь и примерился к темени того, что раньше было его теткой.
- Нет, не могу! - честно признался он и ушел на кухню. Там он налил себе стакан водки и в одиночку выпил.
- Ну и мужик мне достался... - пробормотала мамаша.
На следующий день Тимофей Сергеевич долго не приходил домой. “-Небось с горя пьет где-то! Вот вернется, я ему устрою! Тут крутись возле этого трупа, перестилай, подмывай его, а он будет водку жрать!” - ругалась Вера. Когда в прихожей послышался скрежет замка она вышла туда с заранее приготовленной скалкой. Однако против ее предчувствий муж оказался абсолютно трезвым, а его сумка была чем-то туго набита.
- Это что ты принес?
- Книги.
- Зачем тебе книги? - удивленно спросила жена ибо отлично знала, что читать им некогда.
- По религиоведению. Хочу узнать, как к нашей проблеме относятся разные религии...
- Религии! Тоже мне, философ нашелся! Делать что-то надо! Все, мое терпение лопнуло!
Она ринулась в кухню и залпом опрокинула стакан водки из бутылки, распечатанной вчера мужем. “-Видать, придется и дальше этот крест нести, ничего мой мужик придумать не может. Ладно, пусть почитает, может что и вычитает, хоть какая-то надежда...” - размышляла Веруня. Эти размышления она передала и детям. Сама Верочка прекрасно понимала, что ни ее муж ни дети, ни она сама - не убийцы, а, значит, для совершения подобного шага требуется сложная и кропотливая психическая подготовка. Что тут удивительного, она в свое время и к замужеству полтора года готовилась, и к рождению первого ребенка полтора года собирались, а тут вещь гораздо серьезнее... Ну а что до методов - это мужу виднее, ведь ему же все-таки быть исполнителем.
С тех пор каждый вечер отец семейства устраивался на кухне и читал толстенные книги. Чтение чаще всего заканчивалось часа в два ночи, отчего его интимная жизнь с супругой окончательно разладилась. Глаза у Тимофея Сергеевича стали красными от постоянного недосыпа, а сам он полностью погрузился в себя, часто даже не реагируя на задаваемые вопросы. Иногда его уста начинали бормотать бессвязанные и никому непонятные фразы.
- Вот, мало мне живого трупа - еще и мистик появился, в дурдом пора сдавать! - буйствовала жена, - Уйду я от вас!
Однако уходить ей было некуда и не к кому, поэтому жизнь продолжала течь своим чередом. Вконец измученная Верочка временами даже подумывала о суициде, но ей было не шестнадцать лет и благоразумие неизменно брало верх.
Остальные домочадцы тоже заходили на кухню и бросив на отца злые взгляды уходили оттуда. Благоразумие брало верх.
Так прошел месяц. Вдруг ни с того ни с сего Тимофей Сергеевич бросился в рассуждения, словно какая-то плотина не выдержала накопившегося в нем моря информации и прорвалась, давая дорогу бешенному потоку. Похоже, он нашел как раз то, что искал.
- Знаете, Ветхий Завет дан людям не Господом, а его антиподом, Сатаниилом! - оживленно начал он, - Эта черная сущность оторвала человека от Бога и завернула его в кожаный мешок плоти. Истинный же Господь собирается освободить человека, именно для этого он явился в образе Христа.
- Где ты этого всего начитался? - удивилась Верочка, у которой и об ортодоксальном-то христианстве были лишь самые общие представления.
- Учение катаров, одного из самых мощных средневековых течений, параллельных католичеству. Оперу Вагнера “Парсифаль” знаешь? Так это про них.
Вера только покачала головой ибо в театре они были последний раз семь лет назад, и при том на совершенно идиотском спектакле, а про Вагнера она знала только что он был “фашистский композитор”.
Дальше шла удивительно длинная лекция про Лангедок, катарское братство и уничтожившую его Альбигойскую войну, развязанную католиками. Потом был детальный анализ Ветхого завета, в котором Тимофей Сергеевич обстоятельно доказал, что все его положительные герои не такие уж и положительные, а отрицательные - не совсем и отрицательные.
- Видишь, по-другому это писание понимать надо! - радостно восклицал он.
На другой день он рассказал про раннехристианский гностицизм, одна из ветвей которого - учение Маркиона и привела к возникновению катарского течения. Потом поведал о пророке Мани и основанном им манихействе. Сделал проекцию на Русь и обнаружил в секте Людей Христовых, вошедших в историю под названием “хлысты” следы катарских и манихейских учений. Упомянул и гитлеровскую Германию, где элита СС считала себя “новыми катарами”.
- Тебе бы диссертацию на эту тему написать - цены бы не было! - восторгался сын.
Для всех домочадцев было крайне удивительно наблюдать, как не обладавший особым умом папаша вдруг ни с того ни с сего начал излагать такие сложные для понимания и удивительные вещи.
- Что он, белены объелся? - удивлялась дочь.
- Нет, просто способности у людей могут просыпаться в совершенно разном возрасте. Вот я слышал про человека, который до полтинника был работягой и страшным пьяницей, а потом ни с того ни с сего закончил университет и уже к шестидесяти стал профессором, - объяснял ей сын.
 Теперь Тимофей Сергеевич уже читал 24 часа в сутки. На работе он взял отпуск, дома запирался на ключ в одной из комнат, таким образом пресекая всякие попытки отвлечь его чем бы то ни было. Иногда из его комнаты раздавалось бормотание на непонятных языках и какие-то странные шаги, будто он ходил кругами по комнате. Складывалось впечатление, что он нашел что-то очень важное и судорожно вносил последние уточнения.
Через три дня отец предстал перед членами семьи.
- Бедная моя тетушка, - промолвил он, - Она так мучается...
- Издеваешься! - злобно прорычала супруга.
- Пойми, дорогая, что лежащее перед нами тело - злобный демон, который мучает всех нас, но еще больше - ее, ибо он не дает ей придти к Господу! Только полюбив ее по-настоящему, поняв ее мучения мы сможем принести свободу этой несчастной душе, а наша свобода - вещь подчиненная.
И он принялся заставлять семью полюбить свою тетю. Тимофей Сергеевич рассаживал жену и детей вокруг грязного, вонючего тела и заставлял представлять не бледный кожаный мешок, а ее саму - в виде отблесков света, смутных тревожных теней и т.д. Домочадцы подчинялись, ибо сперва видели в этом последнюю надежду на избавление от смертельно надоевшей полумертвой развалюхи, созданный на научной основе их отцом, внезапно ставшим гением, а потом в сознании жены и детей действительно стала пробиваться некая любовь, которую очень трудно описать словами земных языков.
 Возле парализованной уже никто не бегал с горшками, поильниками и тазиками для подмывания, отчего она глубоко погрузилась в собственные нечистоты, однако этого уже никто не замечал. Вместо банального ухода родственники стоя на коленях выстраивались вокруг развалившегося тела, созерцая то, что мучается в его путах. По щекам этих странных людей широкими ручейками катились слезы. “Бедная! Несчастна! Сколько тебе еще страдать?!” - шептали они, совершенно не чувствуя усилившейся за последние дни вони, которую “нормальный” человек смог бы перенести только в противогазе. Потом они шли на кухню, садились вокруг стола, и их разговоры были об одном и том же - о страданиях этой души.
- Может это и есть ад? - высказывал предположение Коля, - Он не под Землей, а прямо здесь, внутри тела, а те легендарные черти, которые якобы должны жарить грешников в котлах на самом деле и есть собственная плоть?
- А может такое состояние и есть на самом деле смерть, лежащая между двумя жизнями, которые происходят на Этом Свете и на Том.
- Но можно ли здесь вмешиваться другому человеку? Или тут возможна только Божья воля? - спрашивала мать, уже забывшая о том, что о вмешательстве она заговорила первая.
- Наверное все-таки воля Господа... Хотя если любящее сердце не выдержит... - уклончиво отвечал отец.
Поклонения плененной душе продолжались. Теперь они приняли экстатический характер и включали в себя хороводы вокруг ее ложа до полной потери всякой связи с внешним миром. Оля всерьез утверждала, что она видела эту бесплотную сущность, внешние признаки которой совершенно не поддаются описанию. Тимофей Сергеевич и Верочка ей верили, Коля сперва сомневался, но потом поверил и он. Однажды во время такого молебна Николая начало трясти, а из его глаз градом покатились крупные слезы. Он стал целовать воздух, а потом с криком: “-Освобожу!” схватил молоток и гвоздь и бросился к телу. Приставив гвоздик к белому как мел лбу он сделал большой взмах рукой с молотком.
Что теперь будет? Они всадят гвоздь так, что он провалится и вытащить его не останется никакой возможности. Биение сердца в плоти старухи прекратится, ее отвезут в морг, оторванные от жизни родственники забудут запретить вскрытие. Труп отвезут в секционный зал, санитар привычным жестом снимет скальп, тут же увидит блестящую серебром шляпку гвоздя и...
Санитар хорошо поймет родственников (может и у самого когда-то была ситуация, порождающая подобные мысли, как минимум?), восхитится их изобретательностью, вынет гвоздь и бросит его в мусорное ведро... Или не так?
- Она не дышит! - вернул Николая на Землю крик отца. Все подбежали к телу, стали щупать пульс, смотреть зрачки, слушать сердце. Действительно не дышит, да и сердце не бьется. Мертва абсолютно, вот только сколько уже времени? Минуту? Час? День? Два?
Покачиваясь и подпрыгивая на ухабах труповозка неслась по направлению к моргу, а члены семьи Тимофея Сергеевича взявшись за руки дружно праздновали свободу души.
Эта история припомнилась Тимофею Сергеевичу 345 раз, когда он, обливаясь потом и дрожа всем своим нутром дожидался пронзающего мгновения своей смерти. Давно минувшие события причудливо переплетались, то теряя свои неотъемлимые фрагменты, то обретая новые, каких прежде и не было. Стоит ли говорить, что после смерти тетушки он забыл и про свои сектантские увлечения, а потом усилием воли стер из своей памяти и все происшедшее, отправив его в самые темные глубины своего сознания. Но, никуда не денешься, теперь всплыло, и отчаянно тянет куда-то вниз, охватывает всю душу нестерпимым трепетом...
Последним чувством, застывшим в глазах Тимофея Сергеевича был отчаянный страх, ибо сквозь уже замкнувшиеся веки он созерцал своего сына, сжимающего молоток и гвоздь в своих руках...
Еще через 30 лет наступил черед Ольги и Николая.
 
 ТОВАРИЩ ХАЛЬГЕН

 2003 год