Куплю крылья

*Говорящим на марсианском языке посвящается*



~Здесь~

Шагает затёртыми каблуками, с напомаженным ртом, хватаясь за поручни остановок, роняя цепляющиеся за жизнь взгляды с фотографической пронизывающей точностью. Устойчивыми перед фактами оголтелых, проданных рекламным щитам и захваченных скоростью улиц, пошатывающимися от не проходящей усталости ногами ступает с засаленными низами пиджаков и выцветшими на юбках розами старость. Так долго здесь была. А теперь боится улыбаться… Неуверенно. Как шаг дошколёнка к букварю старшего брата. Как взгляд из глубины моих провалившихся щёк, из-за непричёсанной чёлки на кухне незнакомой коммуналки среди румяных лиц увесистых девиц в послебанных халатах с сигаретой за трёпом о кухне субботнего ресторана. Ступает. И на удивление моего придавленного прибордюрной нечистотой сознания, начинает кружить под первозданной раздражительностью дворников, рождаемой мозаикой листопадов. Сыплющиеся сквозь прутья зонта листья прилипают к лицу и бумажным на ощупь взгляда рукам, к улыбке с запахом злаков - вбиваются в мои распахнутые до невозможных размеров глаза и надёжным припоем остаются в памяти. Я разделю ваше безумие, леди! В том месте, где рождается страх, что-то меняется – смотрю на заношенное уставшее лицо. В ушах скрипит кроватно-пружинными звуками, в глазах мелькает с горбинкой плеч привязанность, по носу бьёт нафталиновая накрахмаленность воротничков, шаркающая суета больничных столовых и я, мелькая пятками, несусь по переходам, не обращая внимания на потрёпанный вид в витринах, минуя знакомых, шагающих в противоположную сторону, минуя улицы и города, приковавшие воспоминаниями и щемящей слева, относительно смотрящих на яркое солнце глаз, сосущей изнутри привязанностью к состарившимся скамейкам и партам, чемоданам и туфлям, давно забытым, со старомодными пряжками… Мимо проданного самому себе мира. К газетному киоску. Раздел «Продам»… Куплю крылья!
А утром незнакомый город узнает про выдуманный мной позавчера чистой раскраской пятилетнего художника персонаж… Кто-то стучался в окно, царапался в приоткрытые форточки и просил не гасить свет, а что-то сделать по-другому… Не так, как вчера, не как в урбанистически выстроенных узорах чашек сервантов, обнаружив родинку на чьей-то ладони, не придав этому никакого значения. Кто-то просил видеть жизнь в каждой воздушной прослойке между камнями в трёхлитровой банке и улыбаться лишний раз, когда с ума спятившая старуха танцует под пожелтевшими ясенями с растопыренными прутьями обезтканенного зонта. Быть может, это она дала объявление в газету. В раздел «Продам»… Крылья…


~Там~

Мы наливали лимонад в огромные безыдейные прозрачные пластиковые стаканы. Примерно на треть или до половины. Опускали туда почти всё лицо. И слушали. Как множество маленьких взрывчиков-хлопков ударяются крохотными холодными иголками о нос, щёки, даже подбородок. Пузырьки пропадали, мы выпивали лимонад уже не таким колким. Наливали ещё и, ощутив, как живот слегка увеличился в размерах, снова опускали лица каждый в свой стакан и продолжали слушать апельсиновый треск-шипение в неописуемого цвета пространстве. Солнце садилось за горизонт. Цвет сладкой жидкости, казалось, проливался из наших стаканов или из лимонадной бутылки, и от этого всё вокруг делалось сначала прозрачного оранжевого цвета, а потом стакан пустел, жидкости проливалось всё больше - цвет становился всё гуще, глубже, насыщеннее… И сейчас так же. Я вспомнила: «Два оранжевых пятна на асфальте… Размером с апельсин… Они все время впереди… Ты смотришь на них и улыбаешься, и вдруг захотелось их догнать, чтобы остановить… то ЩАСтье… Но они бегут быстрей… Пусть бегут… Возможно в конце пути, которого нет или просто не видно, они соединяться в одно огромное оранжевое счастье...» И подумала: «А не это ли оно?» Я вспомнила: «Я так скучаю… А давай друг-другу приснимся». И подумала: «Оно. Точно оно»…
Опрокинув внутрь последние капли газированной жидкости, мы стали смотреть на закат. Оранжево внутри и снаружи. Даже и не понять, что куда перетекает: солнце стекает в море, море втекает в н у т р ь, ты становишься закатом… Д а и н у ж н о л и ч т о – т о п о н и м а т ь ? Мы так и сидели, молча. Пересыпая песок из одной маленькой цистерны руки в другую. Иногда менялись цистернами. Получалось забавно – можно было разглядеть, что твоя рука захватывает больше или, наоборот, меньше песчинок, чем чья-то. Да и руки то были наши, общие, одни на всех. А потом становилось темно. Но только снаружи. Изнутри всё фосфорилось. И улыбалось. Мы зажигали свечки, маленькие свечки светильников из апельсиновой кожуры, ставили их в песок. Получалось оранжево снаружи. Песок отражал этот необычного цвета свет. Он смешивался с тем, что внутри. И в таком состоянии было удивительно удобно смотреть, как выглядывают звёзды, слушать, как шумит море, думать ни о чём или вообще не думать. И представлять себя крупицей когда-то приснившегося сна. Или оранжевым пятном, весь день бежавшим впереди и путавшимся под ногами. Поняв в одну из секунд, что всё не с проста… А потом вместе почувствовать, что что-то сзади елозит так сильно, что терпеть больше нет мочи, что хочется взорваться, словно крохотный пузырёк газировки, улетев в непонятное пространство… А потом догадаться одновременно – это же крылья! Но уже там, на высоте. Где видно, как солнце упало куда-то ещё, чтобы отразиться в чьих-то глазах. Где слышно, как вспыхивают звёзды. Где можно подслушать, что тебя увидели во сне. Где можно увидеть: во сне улыбнулись. Крылья…