Звезда провинции

Сценический вариант

ЗВЕЗДА ПРОВИНЦИИ
(театральный коллаж в стиле кич в трёх частях)

Актрисе Наташе
"Она по проволке ходила..."
Из песни...

В коллаже участвуют:
- Светлана Франк (Франка), актриса.
 Она же: Маргарита Готье, Паола, Консуэлла, Анета, Катерина, Маруся.
- Сережа.
 Он же: Арман, Рон; Тот, кто получает пощечины.
-Николай Петрович, режиссер.
 Он же: Манчини, Брике.
- Горохов Владимир Алексеевич ("Гиляровский"), журналист.
- Владимир Дзампано, артист цирка.
- Маша, соседка.
- председатель жюри.

ЧАСТЬ 1

Я И ЗЕРКАЛО

Свет. Музыка. Шум заключительного вечера театрального фестиваля.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ЖЮРИ. Дорогие дамы и господа! Я имею счастье и удовольствие сообщить вам, что в нашем театральном фестивале «Звезда провинции» в номинации «Лучшая женская роль» наша звезда воссияет на груди Светланы Франк за исполнение роли Маргариты Готье в драме Александра Дюма-сына «Дама с камелиями». Жюри приняло это решение не без колебаний – десять голосов против девяти. Итак: Светлана Франк – «Дама с камелиями».
Аплодисменты. На сцену выходит Франка в костюме Маргариты Готье. Председатель подходит к ней и пытается надеть на неё звезду. Франка отшатывается, очевидно, что-то вспомнив, Председатель с трудом надевает на неё звезду. Аплодисменты. Цветы. А у награждённой, похоже, нет радости по этому поводу. Свет гаснет.

В комнате Франки. Зеркало с туалетным столиком. Тахта. Стол, Где-то на стене овальный портрет рыжего котёнка с поднятой лапой в фас. Остальное неважно. Франка без ничего (со звездой на шее) перед зеркалом занимается туалетом. Звонок.
ФРАНКА. Маша?.. Ты одна?
СОСЕДКА (входит). Франка! (Обнимает и целует её). Какая ты красивая! Поздравляю тебя!
ФРАНКА. С чем? С этой звездюлиной? Такая мне и в Париже не нужна. В гробу я её видела. Бери, если нравится (Вешает звезду на шею соседке).
СОСЕДКА. А что тебе нужно? По-моему, так ты всего уже достигла.
ФРАНКА. Мне нужна, как минимум, Золотая пальмовая ветвь в Канне или главный приз в Авиньоне. Ты думаешь, ради этого я ненавидела ещё с леспромхоза свой родной дом? Да-да, я ненавидела родной дом, но у многих девчонок было такое же чувство. Я читала массу дурацких журналов, в которых иногда писали о том, как богатые люди женились на скромных девушках-трудягах, читала о блистательной роскошной жизни на международных курортах, и о том, как многие девушки попадают в этот рай. Я тоже предпочла бы Канн и Флориду нашему захолустью и едва ли я единственная в этом роде.
СОСЕДКА. Франка, но ведь ты приехала в наш город Консуэллой, королевой танго. Я не понимаю, причём здесь леспромхоз?
ФРАНКА. Всё это и слишком красиво, и наоборот. Всё вместе смешно так, что нельзя что-то вырвать отдельно. Считай. Что тебе повезло. Мне что-то захотелось поплакаться кому-нибудь. Хотя, наверное, это не точно. Плакаться я никогда не плакалась и не буду. Дело в том, что я тебя не стесняюсь и могу вести себя естественно. Я ведь, ты знаешь, что я остра на язык и без ебухов не могу. Так что постараюсь рассказать тебе всё с самого начала. Если ты, конечно, – не сердись на меня, миленькая – успеешь всё понять. Я не люблю свое имя, и старик Фрейд нашел бы на это причины. Случилось так, что с детства меня все звали Франкой. Светой тоже кое-кто называл, но я пока не знаю, расскажу ли тебе, кто.
Мой дедушка был сослан в 1939 году из Западной Белоруссии в северный леспромхоз, где и умер ударником коммунистического труда. Во мне намешано много кровей: белорусская, польская, русская, финская.
Школу я окончила там же в леспромхозе. У меня очень хорошая память. Сочинение я писала на "4" и "5" и собралась после школы в университет на филфак. Но перед вступительными выкупалась в нашей порожистой речке, заработала фолликулярную ангину и свалилась с температурой как раз тогда, когда было необходимо ехать сдавать экзамены. Я теряла год. Нужно было устраиваться на работу. И я устроилась в лес. Сучкорубом. Не сучек рубить, как многие подумали, а сучки: то есть из срубленного дерева делать при помощи острого топора бревно. Я стала полноправным членом комплексной бригады во главе с Васей-трактористом, ненормативная лексика, которого стала как бы узаконенным леспромхозским лексиконом.
Да, ты ведь знаешь, что у меня второй разряд по велосипеду. На велике я могла устроить, ну прямо, цирк. Без рук, без ног, на одном колесе, стойка на руках. Причем я это делала, да и сейчас делаю, без всякого труда.
Так вот. Много сучьев я не нарубила. Осенью, уже ближе к ноябрю, качусь по улицам поселка по замерзшей грязи, ледок на лужах давлю, ножки на руль положила и ручками так красивенько делаю (Садится на велосипед. Имитация езды).
Появляется пьяный Дзампано.
 ДЗАМПАНО. Девушка, едемте со мной в Питер в цирке работать. Я Вам музыкальной пилой чики-чики буду делать.
 ФРАНКА. А пошел ты! Пьянь! Я сама тебе своим долбаным топором чики-брики обрезанье хоть сейчас сделаю. И укатила. (Имитация езды). А утром. Заявляется в лакированных ботиночках, в черном пальто до пят, в широкополой шляпе из Техаса, в черном смокинге с цветным жилетом и бабочкой в горошек. Деловой такой.
ДЗАМПАНО. Позвольте представиться. Владимир Дзампано. Артист цирка. Автор и исполнитель аттракциона "Коломбина и Дзампано". Я здесь в гостях на пару дней у своего двоюродного брата. Вы меня потрясли вчера своими велосипедными... э... кульбитами, и я намерен сделать Вам деловое предложение.
ФРАНКА. Слушаю.
ДЗАМПАНО. Наверное, Вам не надо объяснять, кто такой Егор Эмильевич. Я когда-то работал с ним. Потом мы расстались, и я стал выступать с одним из его аттракционов, который он мне как бы подарил. К сожалению, номер идет у меня в сильно урезанном виде. Вот то, что мы имеем на сегодня: Коломбина в вечернем платье танцуя исполняет нечто, вроде стриптиза. Но все это в рамках приличия. Вспомните номера самого Егора Эмильевича. Потом две ассистентки приносят черный ящик, куда ложится Коломбина. Ящик закрывается, я исполняю на пиле "Маленькую ночную серенаду" и пилю ящик на две части, которые на несколько секунд раздвигаются. Потом снова соединяются вместе. Коломбина выскакивает. Несколько секунд танца, и – поклоны. Блин! Извините. С этой кретинкой у меня пропадает мировой аттракцион. Эта дура не может освоить велосипед так, как это делаете Вы. Я беру Вас в свой номер, так как Вы, кажется, рождены с велосипедом.
ФРАНКА (про себя). Я буду делать себя сама, как мои любимые певицы Селин Дион, Лийза Стенфилд и особенно Уитни Хьюстон. Она сделала себя, использовав максимум своих возможностей и обаяния, свойственного только ей. Я хочу быть Уитни Хьюстон, но только на арене цирка... (Вслух) ...А что я должна делать?
ДЗАМПАНО. То же самое, но на велосипеде. Сначала в вечернем платье, потом в комплекте из десятка почти прозрачных трусиков и лифчиков с цветочками на липучках. В полном комплекте Ваш скромный наряд кажется темным, так как все цветочки вместе составляют одну сплошную массу. По мере сбрасывания лишнего он светлеет-светлеет. В ящик Вы ложитесь уже в прозрачном комплекте. А вот здесь и заключается наш главный эффект. Вы ложитесь в ящик с велосипедом. В три секунды откручиваете три нитки титановой гайки, пока я разговариваю с публикой, и укладываетесь точно на вечернее платье, где мгновенно прижимаете липучку. Через несколько секунд после пилы снова три нитки гайки. И в вечернем платье вновь с велосипедом на поклоны. Ну, как?
ФРАНКА. Поехали!
Цирковая феерия. Жонглёры, фокусник, цирковой балет и т.д.
На этом фоне Франка в более чем лёгком костюме на велосипеде.
ФРАНКА. И я стала человеком цирка и человеком дороги. Правда, через год мы были со своим номером в мюзик-холле. Но арена – это на всю жизнь. Арена – это точность, четкость, постоянное ощущение пространства и времени. Я теперь никогда не опаздываю на репетицию, на выход, на свидание, которое мне необходимо. И все это мне дал цирк. А дорога. Это сплошные гастроли "Франка и Дзампано!!! Мировой аттракцион!!!" поездки в фургонах, где дамы с собачками, хулахупки, лилипуты и бездарные клоуны. ("Закрой глаза - открой сумочку".)... И Вовчик Дзампано... (Дзампано с плотоядным взором появляется на момент) Три года постоянного желания иметь стриптизинтим такой тяжести, чтобы я могла его захуярить в морды зрителей. Но трусики с цветочками плавно опускались на сцену, а потом дезинфицировались в крохотной камере. И снова... (Франка исчезает).
Снова цирк. Выходит Франка в халате. Появляется Николай Петрович.
НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ (представляется). Николай Петрович, режиссёр. Светлана, я ставлю в своем городе Леонида Андреева " Тот, кто получает пощечины" и в Вас, только в Вас, вижу главную героиню, королеву танго, Консуэллу. Я гарантирую, как минимум, комнату в хорошем общежитии и какие-то роли в дальнейшем. (Пауза). Вы мне почему-то напоминаете Джельсомину из феллиниевской "Дороги". Скорее всего, потому что Ваш партнер выбрал этот идиотский и мерзкий псевдоним хозяина Джельсомины.
ФРАНКА. Я не видела «Дорогу», но я очень хочу Вам поверить. (Франка внимательно смотрит на Николая Петровича, а потом начинает всхлипывать). Это пра-а-авда? И Вы меня не обма-а-анете?
НИКОЛАЙ ПЕТРОВИЧ. Нет. Ждите меня здесь. Я пошел за билетами. И постарайтесь за три дня разделаться с этим пильщиком-вальщиком.
ФРАНКА. Он буквально вырвал меня из цепких лап Дзампано. Так я стала актрисой. Вот уже пять лет в блеске огней рампы на сцену выходит Консуэлла, королева танго. И если после этого я хоть когда-нибудь скажу что-то плохое о своей профессии, не верьте мне. Это сгоряча. Можешь мне в физиономию плюнуть. Ни у кого никогда не будет такой работы как у меня! Ни за какие деньги! Ради этого я и хочу жить. И еще ради любви. Хотя, кажется я потеряла ее навсегда. Не хочется в это верить. Но...
Франка моментально накидывает пальто, шляпу. Появляется Серёжа. Он что-то разглядывает в витрине магазина. Насвистывает «Воображулистую». Сзади подходит Франка. Подхватывает мелодию. Некоторое время звучит мелодия. Потом Серёжа оборачивается и нос в нос сталкивается с Франкой. Пауза.
ФРАНКА. Говорить ты умеешь? Или только свистеть?
СЕРЁЖА (после некоторого замешательства). Умею. Меня зовут Серёжа. А Вас?
ФРАНКА. И, правда, умеешь. А меня Свта. Давай на «ТЫ». Так намного легче. Видел меня в «Тонком льде»?
СЕРЁЖА. А. так вот Вы кто.
ФРАНКА. Ты.
СЕРЁЖА. Хорошо… Пока нет…
ФРАНКА, А песню откуда знаешь?
СЕРЁЖА. Так её весь город поёт.
ФРАНКА. Приходи на спектакль. Я тебе пропуск оставлю на кассе… Ой, слушай (с увлечением), мне ее подарил наш поэт и композитор Юра. В спектакле с песней был полный фужер. Эта приблатненная ментовка незадолго до финала перед сценой любви берет гитару и начинает завлекать героя. И вот на последних аккордах сзади раздается выстрел. Маруся поварачивается лицом к убийце спиной к зрителям, а на ее блейзере расплывается красное пятно. Оркестр – в записи конечно – подхватывает мелодию. Зал рыдает. Фураж да и только. (Берёт гитару и поёт. Серёжа подхватывает).

ПЕСЕНКА О ВООБРАЖУЛИСТОЙ
Вечером на улице – чья-то не твоя –
Взгляд воображулистый брошу на тебя.
Лёгкая походочка с гордостью в груди –
Поплыву, как лодочка, – только и гляди.

Ты не то, что влюбчивый –
В общем, вот такой.
К лучшему иль к худшему –
Пропадай покой!

Что мальчишке хочется?
Пропадёшь в огне.
С песней одиночества
Подойди ко мне.

И не будь иголкою! Хмуро не гляди!
Хочешь, буду шёлковой
Ах, на твоей груди.

Мне ведь только хочется
Заглушить сейчас
Песню одиночества
Песнею о нас.
Вдруг - бах. И нет Маруси. Правда, прелесть? Так что приходи на спектакль.

Затемнение. Франка выходит после спектакля – её ждёт Серёжа с цветами. Под мелодию «Воображулистой» они подходят к комнате Франки. У дверей стоит корыто с замоченным бельём.
ФРАНКА (про себя). Только бы не оставила, как всегда, своё корыто с замоченными тряпками у двери. Все без исключения хорошие люди, которые приходили вместе со мной, где-то в первую же секунду еще до света попадали ногой в это корыто. Последним был Юра. Пока включишь свет – они уже в корыте. (Включает свет. Сережа заносит ногу над корытом, но не успевает туда поставить).
СЕРЁЖА. У тебя глаза хитрые.
ФРАНКА. Не хитрые, а лукавые.
Пауза. Серёжа как будто всё понял. Он медленно начинает опускаться в корыто.
СЕРЁЖА (в корыте). Свеченька, иди ко мне. Я не могу жить без тебя. (Франка плюхается в корыто).
ФРАНКА (орёт). Я люблю тебя. Сережа… Это разлетаются брызги моего счастья… Моя подушка уже никогда не будет мокрой от слез! Я люблю тебя. Сережа… (Затемнение_.
Какое-то утро. Франка и Серёжа лежат на тахте.
ФРАНКА. Какое сегодня число?
СЕРЁЖА. Кажется, двадцать четвёртое апреля.
ФРАНКА. А пришли мы сюда двадцать первого. Каое счастье, что на гастроли вместо взяли Нину. Я её чуть не разорвала из-за этого. Не знаешь, где и повезёт. Слушай, а тебе, что тоже не надо на работу?
СЕРЁЖА. У меня отгулы.
ФРАНКА. Вдвойне повезло. (Франка встаёт с постели и танцует. Счастливый танец Франки). Затемнение.
СОСЕДКА. А дальше?
ФРАНКА. Дальше? (Показывает рукой на абажур). Любимый сделал.
СОСЕДКА. Потрясающе… А дальше?
ФРАНКА. И больше ничего… (Серёже, стоящему перед ней). Мы с тобой вместе уже месяц. И у меня всё время такое чувство, что вот-вот тебя потеряю. Я чувствую твою любовь, тепло, но я чувствую какую-то неосознанную вину перед тобой. Я постоянно скучаю по тебе, Сережа, и всё время жду тебя. Ты, правда, никогда не говорил, но я чувствовала, что ты ревнуешь к партнерам, к моим героям. Я всегда любила и люблю только тебя, хотя чуточку и своих партнеров, когда нахожусь с ними на сцене или в павильоне. Без этого нельзя. Если мне противен Костик то у меня ощущение, что зритель не верит мне, когда мы с ним целуемся. А мне зритель должен верить всегда. Только теперь я понимаю тех любимых, которые говорили актрисам: "Или я, или театр". Но мне хочется и то, и другое вместе. Я думала, что ты сможешь это вытерпеть.
СЕРЁЖА. Свеченька. Зачем ты мне всё это говоришь? Я люблю тебя.
ФРАНКА (орёт). Я хочу мужа, хочу детей и хочу быть любимой для всех актрисой. (Серёжа исчезает).
СОСЕДКА. А тебе не кажется, что у тебя всё получается наоборот? Или театр, или мужик.
ФРАНКА. Не знаю сама, что у меня получается. Если у меня не сложится с семьей, то буду режиссером. Эрудиция, интеллект... Фигня все это! Во мне живут все бабы мира. Нет, ни одной из них, в которую бы я не влезла. Весь мир - это я! И самопознание этого мира мне присуще. Сложнее с мужиками. Они для меня непредсказуемы, хотя, кажется, я предусматриваю все. Но... И хрен с ними! Если буду режиссером, то именно эта непредсказуемость мужиков и будет самой яркой страницей моих спектаклей. Но... Хоть бы всего этого не было, а была бы семья. А если будет семья, то не будет режиссера Франки. Лучше не думать об этом. А в общем, при любом раскладе я не пропаду. Самый лучший из них - это жить в замке на берегу озера с аристократом-мужем и детьми, предварительно объездив весь мир, и лежа в позе мадам Рекамье мучительно вспоминать, едрена мать, одну фамилию. Слушай, Маша: надо обязательно запомнить фамилию моей экономки. Леди Генриетта Кричтон-Пари. Сдохнуть можно!
СОСЕДКА. Ой, мне так нравится, Франка, когда ты – это ты, и вдруг не ты. Какая-то леди из замка.
ФРАНКА. Это все в будущем. Хотя скорее всего будет не так. Даже совсем не так. А пока я одинока, ты и сама это знаешь, но у меня много друзей – мужчин. Правда, все они из нашего круга, то есть безденежные: и холостые, и женатые, и молодые, и не очень. Конечно, все они меня хотят. Но я никому не подаю и малейшей надежды. Только дружба. В этом я очень верная. Мои друзья тоже. У нас какое-то негласное джентельменское соглашение. Они готовы для меня на все. Я тоже. Кроме.
СОСЕДКА. Ой, у тебя всегда так здорово! Конфеты, цветы, фрукты.
ФРАНКА (открывает коробку конфет). Угощайся. Цветы, фрукты, конфеты, шоколад, помада, духи. Все это мужики дарят, и я с благодарностью принимаю. Конечно, "Шанель № 5" я могу принять исключительно от Джона. И не потому что он лучше других и может расчитывать на большее. Просто он лабает в "Норд-Осте" и имеет башлей больше чем все мои остальные друзья вместе взятые. Черт побери! Я женщина Кристиана Диора и Пьера Кардена. Я – актриса, я – героиня. Я обязана быть красивой и любить меня –во всяком случае как актрису – должны все. Я не хочу быть девушкой "Летней сирени" из Парижа московского разлива. Я не хочу лысеть от шампуня с дынным соком. Я могу, но не хочу одеваться, делая мелкие частые стежки по выкройкам "Бурда моден" и нанизывая моднющие петли "Верены". Конечно, такого белья, как у меня, нет ни у кого. Но ведь я сама дизайнер своих шмоток, вплоть до самых интимных.
Я погрязла в морде буден. Моя жизнь состоит из утреннего спектакля, репетиций, вечернего спектакля, новых текстов и торчания за стареньким "Зингером". У меня нет времени заниматься собой. Видели фильм Аттенборо "Кордебалет"? Помните: вся массовка кончает номер и лихо садится на шпагат? А я, героиня, не могу это сделать! А в цирке могла! Мне надо приводить в порядок свои мышцы. Нужны тренажеры. Мне нужно время для чтения. Меня уже не устраивает интеллект абитуриентки филфака. Я хочу заниматься музыкой, балетом. Музыка моей души гораздо выше этой долбанной "Воображулистой".
СОСЕДКА. Да чем ты возмущаешься? Ты так хорошо живёшь. А по сравнению со мной так вообще. Вот ты приторчала у зеркала, а я вся в шоке: сколько у тебя всего. Хоть экскурсию проводи для меня.
ФРАНКА. А фиг ли? И проведём. Что мы видим на этой картинке? На туалетном столике такой парфюм, которому вы можете только позавидовать. Я это очень люблю. Не спрашивайте как он мне достается. Тосканиевская "Пер донне" - от 280 до 300 флакон. Откуда с моих 550? Жрать меньше надо! Да и духами не обливаются, а только слегка касаются их аромата. "Эсти лауде" я очень люблю. Но как-то наугад купила их "Белый лен", так пришлось выкинуть. А просто "Эсти" - прелесть. Причем на любое время года и суток. Рядом с "Эсти" симпатичный такой эллипсончик, специально для таких плотненьких блондиночек, как я. Внизу прозрачненький, вверху слегка розовенький - "Эскада". Я тоненькая и легонькая в облачке "Эскады". А вот "Эденом" я пользуюсь только зимой, когда напяливаю на себя вечернее платье для какой-либо тусовки в театре, не люблю я их, редко бываю, но иногда приходится. На столике стоят "Амариш" и "Марина де Бурбон" – подарки. "Мадам де Помпадур" тоже стоит, но я считаю, что до этой тётки я не доросла. Пойду сегодня в очередной раз уговаривать Николая Петровича и слегка коснусь "Бурбонши". Помады только сейчас хорошей нет. Пользуюсь пока орифлеймовской чина пинк. А удлиняющая тушь шоколадная от фирмы меня устраивает. Пудра только на сцене. Тени ислючительно от Кристиана Диора. Слышала как-то, что у Кристины Орбакайте любимые духи "Турбо". В жизни никогда не видела. Если где увидите, скажите. Я ими загорелась. А перед твоим приходом я стояла перед зеркалом, одетая исключительно в аромат "Эскады".
СОСЕДКА. Да, ты хорошенькая. Вот какая блондиночка плотненькая. Глазки зелёненькие, хотя и не очень большие, но нормальные, носик классический, ротик вот-вот прыснет. Франка, так и хочется тебя тискать (Начинает обнимать Франку).
ФРАНКА. Машка. Да отстань ты! Не люблю я это (Вырывается).
СОСЕДКА. Мужики, глядя на тебя, просто писают от восторга. Я занаю твои параметры. 94\74\104. При весе 69 килограмм. Сама мерила. И что тебе ещё надо?
ФРАНКА. Любимого тела должно быть много. Но тела у меня неожиданно оказалось слишком много. И вот почему. Я подала заявку на роль Маргариты Готье в "Даме с камелиями, а Николай Петрович отказал из-за моей якобы полноты. Худей, говорит, килограмм на пятнадцать, а там посмотрим. Премьера через 3-4 месяца, так что время есть. Вот ты и мерила мне талию сантиметром. Почти что не ела. Ходила в "Хабитус" на тренажеры. Расписали мне похуделовку. Таблицу дали. Содрали 50 тысяч, да по пять за каждое занятие. Через неделю и сдохла. Это надо придумать – деньги платить за то, что не жрешь ни ***. А эти хабитусы, по-моему, триппер с трицепсом путают. В последний раз после "Кеттлера" я сказала ей: "Мадам, я боюсь, что вышла из дома без денег и вынуждена предложить Вам чек». Появился какой-то обычный для таких случаев тип с бородкой. Именя чуть было не отвели в контору. Я сказала себе в тот день: «Ни хрена! Бегать будем! Вот сейчас надену спортивные трусы, футболку и рвану снова уговаривать Колю-Петю. Нет. Пожалуй все-таки сейчас не стоит выжучиваться. Велосипедные штанишки, балахончик, велик и в театр. Душ. Капелька "Бурбонши" и... Поехали!
Франка садится на велосипед, имитация езды.

ЧАСТЬ 2
Я И РЕЖИССЕР
ФРАНКА (входит в репетиционный зал). Здравствуйте.
РЕЖИССЁР. Привет, Франка. Вот тебе Горохов прислал последний номер "Весь твой" с очерком. Я прочитал и тебя не узнал. По-моему, он все там напридумывал. На досуге почитаешь. Только не сейчас. У меня нет времени сейчас обсуждать тебя с тобой же.
ФРАНКА. Правда, что он мог там написать! (Режиссёр уходит в тень. Высвечивается журналист). Совсем недавно пришел мужичок в театр. Уже не первой молодости. Нашел меня и заявил:
ГОРОХОВ. "Весь твой".
ФРАНКА. А если ты мой, то катись от сюда, миленький, к едрене фене. Пока ребят не позвала.
ГОРОХОВ. Вы меня неправильно поняли. Я театральный рецензент новой газеты "Весь твой" и собираюсь писать о Вас очерк. Меня зовут Владимир Алексеевич.
ФРАНКА. Гиляровский? (засмеялась).
ГОРОХОВ. Горохов. Но если Вам нравится, то я буду только польщен…
ФРАНКА. Нравится. Вы меня очень насмешили. С таким названием не может быть плохой газеты. Предупреждаю: никогда не зовите меня Светланой. Исключительно Франкой. И можно на "ты". Люди,которые мне нравятся, все говорят "ты". А я Вас на "Вы". Все-таки ножницы в возрасте.
ГОРОХОВ. Я то Вам почему нравлюсь?
ФРАНКА. Ну и самомнение. С чего Вы взяли? Мне нравится название "Весь твой". Сдохнуть можно. (Франка смеётся. Захохотал и Горохов. Затемнение. Горохов исчезает. Высвечивается Режиссёр). Николай Петрович, я все о том же.
РЕЖИССЁР. О том же, о том же… Иди-ка встань за колонну. В профиль. Ну, и куда ты уберешь свои прелести? Есть на что посмотреть. Но ведь не в роли же Маргариты Готье! Она умирает от туберкулеза. От тубер-ку-леза! А не от апоплексического удара, случившегося на почве обжорства.
ФРАНКА. От попо… чего? Да я не жру уже почти неделю. Сами знаете, что у меня кость широкая. Я похудею, честное слово.
РЕЖИССЁР. Зачем тебе худеть. Вот Нина вчера на репетиции встала за колонну, и ее совсем не видно стало. Меня она вполне устраивает.
ФРАНКА. Ваша Нина - глаза на палочке. Сама бацилла Коха в роли Маргариты Готье. А Вам с ней только в прятки за столбами играть. Таких баб мороженым травить на маскарадах надо.
РЕЖИССЁР. Я подумаю, баронесса, над Вашим предложением. И в следующем сезоне, Ваше сиятельство, вероятно, блеснет в "Маскараде".
ФРАНКА. В роли четвертой гостьи.
РЕЖИССЁР. Запомни, Франка. Пока ты молода и работаешь в нашем театре ты будешь играть и третью морковку и второго зайца, и четвертую гостью, и всяких-разных редисок.
ФРАНКА. Мне от этого салата блевать хочется... Николай Петрович, миленький, когда-то Вам моя широкая кость нравилась. И Вы ведь до сих пор иногда по вечерам говорите мне об этом.
Режиссёр легко вспрыгивает на стол, встаёт в позу чайника
и начинает с большим чувством монолог.
РЕЖИССЁР. Ты знаешь, какая кровь течёт в жилах итальянской женщины? В ней кровь Аннибала и Корсини, Борджиа и грязного лангобарда или мавра. О, это не женщина низшей расы, где позади одни только мужики и цыгане! В итальянке заключены все возможности, все формы, как в нашем чудесном мраморе, понимаешь, чурбан? Ударь её здесь – и она кухарка, которую ты выгонишь за грязь и крикливость вороны, дешёвая кокотка. Осторожно… деликатно тронь её с другой стороны, – и она королева. Богиня, Венера Капитолийская! И она поёт, как Страдивариус, и ты уже рыдаешь…
Режиссёр вскидывает руки в приветственном жесте, бросает на Франку испепеляющий любовный взгляд протягивает ей руку и приглашает на стол.
ФРАНКА. Поехали! (В один миг она оказывается на столе, кладёт обе руки на плечи режиссёру и нежно, с жаром, но достаточно громко шепчет ему в ухо). Вокруг нас всё рушится, кругом бесчестье и ложь А временами я мечтала встретить человека достаточно благородного… чтобы не требовать, чтоб я за всё платила… А такого… который просто полюбил бы Маргариту Готье!.. Полюбил бы во мне человека, которым я в действительности являюсь (Из глаз Франки льются слезы. Одной рукой она обнимает режиссёра за шею, другой ласково и задумчиво начинает его гладить). Таким человеком мог бы быть… герцог, но он… стар, а старость не может меня утешить в таких адских обстоятельствах, в которых я живу. (Франка отлипла от режиссёра, делая вид, что проходит через мучительные страдания). Моё сердце жаждет того, чего старость дать не может. И вот тогда… дорогой арман… (Франка спрыгнула со стола и легкой походочкой порхнула к зеркалу, так чтобы мое отражение было видно Коле-Пете) … Я встретила тебя – …молодого …пылкого… счастливого. И в одну минуту, совершенно обезумевшая, я построила всё своё будущее на твоей любви… Ах, Арман… Я мечтала о том, что быть не может… Вот теперь, дорогой, ты знаешь всё. (Николай Петрович в чувствах спрыгивает со стола, подбегает к Франке и пытается обнять и поцеловать её. Та отталкмвает его).
РЕЖИССЁР. Фу, Светка! Какая ты все-таки бессовестная... и желанная. Это надо же! Целую лужу слез напрудила.
ФРАНКА. Николай Петрович, Светки давно уже нет. И когда Вы так меня называете, мне очень хочется поцарапать Вам левую щеку, чтобы, когда Вы пришли домой правую поцарапала бы Ду-о-ара Матвеевна, которая конечно же поймет, кто у нас в театре мог Вас поцарапать.
РЕЖИССЁР. А что? Светлана Франк. Или, если ты выйдешь замуж за Костика Петрова – он от тебя без ума – Светлана Петрова. Звучит.
ФРАНКА. Замолчите. Я Франка, и, к счастью, никогда не буду Светланой Петровой. А Вы меня просто заводите, чтобы уйти от разговора. Николай Петрович, дорогой, ведь Вы всегда упрекали меня в том, что я иду от внешней характеристики, от собственной сексапильности. А сейчас я хотела убедить Вас, что я и есть Маргарита Готье. И чихать я хотела на свою толстожопость. И вообще, если я так распаляю Вас до сих пор, то зрители будут писать от восторга.
РЕЖИССЁР. Ну, убедила, убедила. Но ведь есть понятие амплуа. Вот тебе наглядный пример. Допустим мы ставим "Дон-Кихота". А теперь поменяй Дон-Кихота и Санчо Пансу местами. Что тебе еще надо доказывать? Кстати, откуда у тебя пьеса? Я тебе ее не давал.
ФРАНКА. Неделю назад Вы репетировали и устроили большой перерыв. Ушли надолго курить с ребятами, а я утащила у Вас со стола текст, а Ванечка мне его моментально отксерил. Секретарша потом удивлялась, куда пропала почти пачка бумаги. Это еще не все. Я в театральной библиотеке взяла пьесу Рэттигана "Дама без камелий" и выучила там всю Паолу. Я готова играть ее хоть сегодня.
РЕЖИССЁР. Чудная ты моя Франка. Я знаю, что у тебя нет проблем с запоминанием, но не забивай ты свою головешку ненужными вещами, а лучше готовься-ка снова к поступлению в театральный институт. Но только на заочный. Я такую актрису насовсем отпускать не хочу.
ФРАНКА. Вы же меня не любите. У Вас есть Нина.
РЕЖИССЁР. Ты эгоистка, Франка. Нина – тоже прекрасная актриса нашего театра. Но ее дарование не имеет ничего общего с твоим.
ФРАНКА. Конечно, конечно. Упрет глазища в пол, потом зыркнет и как сирена завоет: "Люди. Львы, орлы и куропатки… звёзды… холодно… материя и дух сольются в борьбе с дьяволом». Этот бред по-моему, вообще, никто и никогда не мог переносить, а уж у нее-то тем более. Только что музончик курехинский и есть. Я бы в этом монологе у нее только музыку и оставила.
РЕЖИССЁР. А вот академик-космист Юлиан Викторович Малинник совершенно иначе отнесся к нашей работе. На премьере он подошел к нам и сказал, что такую единственно правильную трактовку "Чайки" он видит впервые, и оказывается: кроме него я и Нина осуществляем связь с космосом и пригласил нас к себе на дачу посидеть у телескопа.
ФРАНКА. Оргия. Три мужика и одна баба.
РЕЖИССЁР. Где ты трех-то насчитала?
ФРАНКА. А телескоп? И, вообще, Николай Петрович, ведь нет никакого смысла в наши дни отдавать душу дьяволу, потому что дьяволу нечего давать вам взамен.
РЕЖИССЁР. По-моему, ты что-то ляпнула не к месту, но интересное и явно не свое. Кто это?
ФРАНКА. Паола.
РЕЖИССЁР. Франка, не сердись. В театральный институт тебе все равно поступать надо.
ФРАНКА. Не пойду я в Ваш сраный институт.
РЕЖИССЁР. Ну, институт, предположим, и странный, но он как-то формирует общее мировоззрение. Да и ты в течение пяти лет будешь в центре всей театральной жизни. Кроме того, знай, что в Москве нет ни одного актера без высшего образования. Разве что студийцы. Ты молода, привлекательна, но представь себя лет через 40. "Домна Пантелеевна - студийка Светлана Франк".
ФРАНКА. А вот что Вы говорили мне в той же роли? Ну что? Повторите-ка.
РЕЖИССЁР (печально). Я учу свою дочь всему. К ней ходил студент, но вчера я его выгнал: влюбился в Консуэллу и мяукал за дверью, как кот…
Франка выдала кошачью руладу с мартовским окрасом, но вдруг в горле у неё перехватывает и она вмиг посерьёзнела.
РЕЖИССЁР (печально и одновременно под рыжего клоуна. К концу монолога режиссер совсем сникает. Во время его монолога Франка незаметно исчезает). Ты глуп, Манчини. Зачем ты это делаешь? Я был бы вдвое счастливее, если бы не знал географии. Будь я министром, я совсем бы запретил артистам читать книги: пусть читают афиши и больше ничего. Теперь твоя Консуэлла превосходная артистка, а когда ты её научишь мифологии, она сделается дрянью, развратной девчонкой, а потом отравится. Я знаю их книги, я сам читал, они только и учат, что разврату, да как потом убивать себя.
В это время появляется стол приёмной комиссии. За столом несколько членов комиссии. Режиссёр тоже включается в комиссию.
ФРАНКА. Неужели опять ехать на это позорище, на это унижение – снова поступать в театральный. Там же сплошные блатники или бездарные девочки, чем-то понравившиеся кому-то из членов. Понятно чем. Болтался один такой поддатый по коридорам общаги. Достал, сучара. Еле выгнали. Владимиром Михайловичем звали. А утром – красивая такая. Где-то что-то обнажила, где-то что-то скрыла, вверху буфики, внизу пуфики – иду в институт. Доходит до меня очередь – смотрю сидит в комиссии родной, до боли знакомый Владимир Михайлович. Я глянула на него и завизжала…
ФРАНКА. Любите ли Вы театр так, как я люблю его, то есть всеми силами души Вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость… (Франка почти в истерике. Она чуть не рвёт на себе декольте сарафанчика). Жадная и страстная до впечатлений изящного… или. Лучше сказать, можете ли Вы не любить театр больше всего на свете, кроме Вашего блага и Вашей истины…
Франке не хватает дыхания. Она сбивается – и в слёзы. Один из членов комиссии наливает из графина стакан воды, обнимает её и чуть ли ни силой заставляет её выпить.
ФРАНКА (слегка успокаиваясь). Вы меня можете отослать в деревню, на поселение, но есть такие права и у самого слабого животного, которых отнять у него нельзя, пока оно живо, по крайней мере. Идите к другим, осчастливьте их, если Вы успели воспитать их в таких понятиях. (Она протягивает руку к председателю жюри – Владимиру Михайловичу). Дайте вашу руку. Подите сюда. (Владимир Михайлович выходит из-за стола, ведомый Франкой. Она подводит его к своей огромной сумке с вещами, открывает её. Достаёт зеркало, подставляет его к его лицу и…) Вы думаете, что я пойду к этому смешному старику, к этому плешивому селадону? (Франка истерично смеётся. Хватает сумку и вся в слезах убегает).
Затемнение. После затемнения Франка и Режиссёр снова на своих местах.
ФРАНКА. Вот такой, блин, Герцен, Белинским трахнутый, всех разбудил. Одна я, как спящая красавица, снова "В деревню, к тётке, в глушь, в Саратов". И снова туда? Нет уж. Фигушки. А с другой стороны ходить тут у некоторых в леспромхозовских девочках из мюзик-холла. Как всё это грязно и противно.
РЕЖИССЁР. Франка, тебе не кажется, что ты становишься трагической актрисой? никогда бы не подумал об этом, приглашая к себе в театр велостриптизерку... Правда, уже и твою первую героиню затравили насмерть. А дальше эта приблатненная Маруся. Анета в "Сороке-воровке" на радио. А уж твоя "Катерина в "Грозе", по-моему, перевернула всю историю ее постановки.
ФРАНКА. Чего там переворачивать? Так все просто, Елена заболела, а я, дура, взялась, да в самый ответственный момент, чтобы в другую кулису добраться в люк полезла. Тут меня и пришибло. Ни фига. Только лучше соображать стала. Залезла на обрыв, люком трахнутая, и так простенько всех спрашиваю: «Почему люди не летают?.. А?..» Да нет у вас потребности такой! Вы всем довольны! Хотя как можно быть довольным... этим... "Луч света в темном царстве!" "Светит да не греет!" Цитата из учебника ходячая! Катька-то живая. У нее мужик есть, а она Бориса этого полюбила. Да ведь всем видно, что у нее верх счастья отдаться ему. Ни до, ни после. Дальше – тишина. Полетела, милая моя! 100 с лишним лет сексуальную бабу вся Россия революционной демократкой считала. А я ее вывела на чистую воду и сыграла так, как в моем представлении это бы сделала Мэрлин Монро... Хотя, если по-честному, то желание и воплощение не совсем совпали. А уж если бы Вы тогда еще и музончик Фауста Папетти влепили, то и было бы Вам русское раздолье.
РЕЖИССЁР. Ерничаешь ты все, Франка. Я не люблю тебя такую. Хотя основное ты и выразила, и высказала правильно. Вот ты как-то в сердцах сказала мне, что тебе эти редиски надоели и ты хочешь уйти от нас. Не делай этого. Прошу. С тобой очень трудно работать. Сопротивляемость твоего актерского материала – извини за такую терминологию – очень сильна и почти не поддается режиссеру. Разве что: направо, налево, подними голову, не столкнись с партнером. Поэтому пришлые режиссеры не очень-то любят с тобой репетировать, но зато с удовольствием видят тебя сидящей в зале на их репетициях. В случае срочного ввода Франка всегда вывезет. Действительно: то, что делаешь на репетициях почти всегда далеко от автора, режиссера, партнеров. Правда, кроме Консуэллы. Но эта наездница была твоей первой работой, ты с трудом освобождалась от зажимов и полностью доверилась мне.
ФРАНКА. Я готова была проглотить все. Как Вы орали на меня: "Легче! Легче! Полетела! Вспорхнула! Молчать! Говорит исключительно балетмейстер. Тем более он приглашен только ради тебя". Николай Петрович, я ведь не испортила ни одной роли.
РЕЖИССЁР. Не устаю удивляться этому. Если я когда-нибудь соберусь писать о режиссуре, то одна из глав моей книги будет называться "Феномен Франки".
ФРАНКА. Давайте сразу монографию обо мне. Я помогу.
РЕЖИССЁР. Кроме того, что ты бессовестная, ты еще и наглая. Но все-таки ты никуда не уходи. Твой режиссер – я.
ФРАНКА. Да. Вы мой режиссер, и поэтому я слезно прошу Вас. Дайте мне сыграть Маргариту Готье!
РЕЖИССЁР. Я не спрашиваю, на сколько сантиметров уменьшился объем твоей талии за неделю, но ты могла бы и сама мне сказать об этом.
ФРАНКА. Я Вас перебью. Вспомните. Я, что, худела к Консуэлле? Я - актриса и благодаря Вам была в полете наездницы и королевы танго. Вспомните, как Вы познакомили меня со своей женой сразу после премьеры, и первая фраза Доры Матвеевны была: "Какая Вы плотненькая". И эту фразу мне говорили все, кто знакомился со мной после спектакля. Из зала они меня видели стройной как тополь. А ведь я не меняла фигуру. Как я Вас ненавижу! Вы издеваетесь надо мной хуже Дзампано.
РЕЖИССЁР. Не надо меня ненавидеть. Я сказал тебе не все слова. Твой феномен заключается еще и в том, что ты, как говорили на Руси, актриса нутра, и точно объяснить как ты все это делаешь не возьмется ни один режиссер. Конечно, ты передергиваешь, когда говоришь о том, что я упрекаю тебя в том, что ты идешь от внешней характеристики. Это было только в начале работы над Марусей. Кроме этого случая у тебя все и всегда было достаточно органично. А о Маргарите Готье я скажу тебе только одно – сбавляй вес. Утончайся. А потом посмотрим. Впрочем можешь... Даже не можешь… а обязательно будь на всех репетициях. Сиди в зале. На сцену я тебя не пущу.
ФРАНКА (про себя). Когда же мне теперь к врачу попасть. С голодухи кажется стоматит начинается. Язвочки какие-то на деснах. Фруктов больше надо жрать, а тут на похуделовку долбаную в "Хабитус" еще занимать придется. Вечерами на сцене целоваться надо. Правда, с Костиком. Дерьмо он порядочное. Но стоматит даже при такой лизне ни к чему. Еще лекарства 140-150 стоят.
РЕЖИССЁР. Впрочем, сейчас, пока застольные читки, на репетиции можешь не ходить.
ФРАНКА (про себя). Ура!
РЕЖИССЁР. Да, и когда будут готовы костюмы, хотя ты и сидишь в зале, надевай платье со шлейфом и ходи в нем больше. Особенно по лестницам. Обживай костюм. Держись самым естественным образом, но ни в коем случае не горбись. Спина Маргариты Готье всегда прямая. (Франка аж начинает прыгать от радости). Подожди радоваться. В програмке будет напечатано: "Вторая гостья - С. Франк".
ФРАНКА. Николай Петрович, миленький!
Всё. Что останется после нашего разгула, я поставлю на руж. Да. Сегодня только на красное. В игре нельзя без риска. Система, правда, не всегда срабатывает. Но мне выпадет десять раз подряд, и все мои тревоги кончатся. Чёрная масть мне ещё не выпала. Поехали!

ГЛАВА 3
Я И ЖУРНАЛИСТ
СОСЕДКА. Я так и не поняла, у тебя с режиссёром было что-нибудь?
ФРАНКА. Да какое тебе дело: было – не было?
СОСЕДКА. Сама же собиралась мне плакаться. Вот и плачься. Я же никому не расскажу. Ну, ладно с этим: было – не было. А вот с тем пожилым журналистом… я почему-то уверена, что было.
ФРАНКА. Опять! Он смешной такой. Мне сначала Серёжу напомнил.
СОСЕДКА. Да ты что! Он же старый.
ФРАНКА. Ну и что! Он мне тогда показалсятаким же доюрым. А на фестивале, сволочь, проголосовал против меня… У меня от него голова болит.
СОСЕДКА. Пройдёт.
ФРАНКА. Дай Бог. (После паузы). А, ладно. Раскалываюсь. Считай, что тебе вдвойне повезло. (Франка садится на велосипед. Имитация езды. На голове у Франки наушники от плейера). Еду на велике. Красивая такая. Велосипедные штанишки в обтяжечку моего природного цвета. Шнуровочка с кисточками. Сама придумала. Распашоночка как у младенца. Ничего себе прикид. Ну уж, а на велике ездить так, чтобы у всех мужиков челюсти отвисли - за это Вовчику, моему Дзампано, спасибо. Это на всю жизнь. Лет до пятидесяти-то уж точно. Вижу. Идет мой миленький Гиляровский, сгорбившись, точно на дне побывал, и покашливает. Простыл что ли. Я тормознула велик, но на тротуар не иду.
ФРАНКА. Здравствуйте, Владимир Алексеевич! (Горохов подходит к Франке. Идёт рядом). А Вас не смущает, что мы с Вами гуляем по проезжей части?
ГОРОХОВ. Ну что ты? Вон сзади нас машины еле ползут. Не бибикают даже. Тобой любуются.
ФРАНКА. А мы с Вами... гуляем. Полный пир духа.
ГОРОХОВ. А может быть, полная? Ты как всегда необузданная, Франка. Так и хочется взять тебя под уздцы и выгуливать.
ФРАНКА (скромно, потупившись). Как скажете, так и будет. (Достаёт детскую сбрую, надевает ее на себя и сунула ему в руку Горохову вожжу). Я Ваша…
ГОРОХОВ. Тетя?
ФРАНКА. Мотя. Что Вы трете…
ФРАНКА. И рванула, оставив его почти на середине улицы (Имитация езды). Покаталась. Приняла приглашение на свидание от пары великов и вернулась. Надо же… ***рит мужик по прежнему по середине проезжей части. А что? Ничего... Тоже мне выпендрюжник старый. Подъехала. Снова ему вожжу в руку сунула и спрашиваю…
ФРАНКА. Вы за то, что мной торганули, и гонораришко какой-то получили?
ГОРОХОВ. Конечно. Я только и мечтаю о том, чтобы его с тобой пропить. А ты катаешься где-то.
ФРАНКА. Пропивать, так только в "Норд-Осте".
ГОРОХОВ. Идем.
Подходят к ресторану.
ВЫШИБАЛА. Вы с девушкой?
ГОРОХОВ. Нет, я с велосипедом.
ФРАНКА. Мстительный.
И медленно пройдя меж пьяными,
С велосипедом, не одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
ГОРОХОВ (официанту) Два салата «оливье», две киевские отбивные, кофе, мороженое, бутылочку шампанского.
ФРАНКА. Ой! Я же худею. Владимир Алексеевич. Позовите, пожалуйста, снова официанта, и с Вашего позволения я сама сделаю заказ. А Вы мне поможете. (Возвращается официант). Шампанское оставляем. Коньячку "Арарат" 300 грамм. Салат. Отбивная одна. Минералка. Вы мне скажите, пожалуйста, фирменного сига готовите для каждого отдельно?.. Вот я Вас и попрошу две порции для меня просто отварить – немного зелени. Вазу с фруктами: пару апельсинчиков-бананчиков, да все что есть по чуть-чуть.
ГОРОХОВ (несколько испугавшись, очевидно, будущей суммы Франкиного заказа, довольно-таки быстро берёт себя в руки). Франка, ты ведь выходишь каждый вечер на сцену, как в последний раз. Эта трагическая улыбка, эта запрокинутая голова...
ФРАНКА. Извините. Я погромче врублю плейер, свою любимую Уитни Хьюстон Хотя Уитни, кажется, – инерция. Теперь мне больше нравится Марайя Кэйри. Я хочу, чтобы фонило. Если "Сирано де Бержерак", то хотя бы с музыкальным сопровождением. Странно. Почему все это видите только Вы, дорогой Гиляровский, я ведь не только для Вас играю. Даже, если уж на то пошло, то совсем не для Вас. Не очень я люблю критиков. А в итоге получается, что чувствует меня именно критик. Обидно! Страсти, накала, силы, остроты что ли мне не хватает? Если это так, то почему для Вас хватает?
ГОРОХОВ (как бы не слыша её). Да. И этот одновременный контакт с партнерами. Как ни странно, но лучше с женщинами. В то же время полная отрешенность от них. И мощный заряд энергии в зал.
ФРАНКА. Как Вам объяснить, что на сцене мои партнеры все квашни, а я хочу настоящего мужика. "9 с половиной недель" хочу. Вот и выкладываюсь за себя и за того парня. Во мне-то этого сексначала хоть отбавляй, а от партнеров-чебурашек – пустота. В тех, кто постарше, как ни странно, это желание обладать мной есть. Тот же Звонов, дружок Ваш. А какие подлецы у него в кино выходили. Голливуд да и только! А потом Никита Михалков в "Романсе" – все испортил. Обаятельный? Да! Подлец-мужик? Да. Но... Чебурашка, чебурашка, чебурашечка.
А насчет энергии... Если я на неделе играю Катерину, Консуэллу и Марусю, я опустошаюсь полностью. Это у вас – энергия моя. А я остаюсь пустой, и ничего в меня не лезет. О, как я люблю Маргариту Готье не за то, что она порочна, а за то, что она честная и нежная, смелая и правдивая, и я не знаю ещё какая. Я просто люблю её и схожу с ума. Хочу внушить эти чувства и моим зрителям. Конечно, надо бы постараться встретить похожую на неё женщину. Попробовать рассмотреть. Изучить её поближе, но таких женщин не бывает. Хотя, конечно, это не для меня. Все эти бабы... сучки меня не переваривают.
ДЖОН ИЗ ОРКЕСТРА. Франка, в твою честь. (Франка резко мотает головой и тычет пальцем в Горохова). Франка, в честь тебя и твоего знакомого – "Йестэдэй".
ФРАНКА. Владимир Алексеевич, разрешите Вас пригласить. А с Джоном мы вместе работали на туристическом судне в круизе. (Танцуют). Я сегодня тоже получила деньги. Гонорар за рекламу мороженого. Припахала слегка. Так что за бананы плачу я. (Про себя). Сцена была незабываемая. Боюсь. что больше меня на рекламу приглашать не будут. Жорик, фотограф бабский, имиджмахер долбаный, начал учить меня, как я мороженое должна лизать: "Франка, губки. Франка, зубки". Ночной портье ***в. Я воспользовалась темЮ что у него руки аппаратурой заняты, сунула ему в рот острым концом конус и сбежала. Вот смеху-то, наверное, было. Гонорар, гроши паршивые, я все-таки получила, хотя точно знаю, что моя харя, слава Богу, никуда не пойдет. (Громко для Горохова) Я хочу вдыхать аромат роз и камелий на Лазурном берегу Маргаритой Готье, чтобы был Арман, и чтобы меня видели только такой.
Официант приносит салаты и шампанское.
ФРАНКА. Спасибо. Вот Вам и салатик. И шампань в бочонке со льдом. Мне бы чуть-чуть салатику. Уделите?
ГОРОХОВ. Ты же худеешь.
ФРАНКА. А! Машу кашей не испортишь.
ГОРОХОВ. Пожалуйста.
ФРАНКА. Только мне кроме шампанского еще чуть-чуть коньячка. И себе плесните. (Про себя). Ох, и нажрусь я сегодня, кажется. Не дай Бог все деньги спустить. Будем надеяться, что Гиляровский остановит. (Громко). Давайте официально. Я поднимаю свой фу...жер за наши с Вами творческие успехи. Выпьем, и, пока головенка не затарена, я хочу сделать Вам официальное заявление.
ГОРОХОВ. Заявляйте.
ФРАНКА. Да подождите Вы хоть чуточку. Пожрать-то дайте... Все. Заявляю. Так вот. Не надо больше никогда обо мне писать. Во всяком случае, Вам. Всё равно не так. Хотя не скрою, то, что Вы написали, мне было интересно и приятно читать. Я даже хотела бы такой быть, возможно. Но мне как-то это не очень надо. Я – Франка, и не умею говорить о своей работе. Да, наверное, это никому и не интересно. Я в первый и в последний раз, может, хочу сказать это. Так вот. Во мне сидит глубочайшая жалость, ощущение вселенского трагизма, в отношении любого персонажа, которого я играю. А отсюда любовь ко всем им; любовь, которую я пытаюсь передать своим простонародным корявым пластическим жестом.
ГОРОХОВ. И к морковкам, которых ты играешь на утренниках?
ФРАНКА. Да неужели Вы не понимаете, Владимир Алексеевич! Она же красная, она же сладкая, милочка моя. Ее всем хочется. Да моя морковка сексуальнее Мадонны и Мэрилин Монро! Но поймите – это сценическая сексуальность! Меня можно принимать или не принимать только как артистку. К нам нельзя прикасаться как к женщинам, не видя в нас актрис.
ГОРОХОВ. А другие? Почему в них нет этого?
ФРАНКА. Потому что в большинстве из них есть пошлость, спрятанная в самой глубине души. А во мне нет ни грамма пошлости. И если мне приходится жить в эпоху кича, то поверьте мне, что я-то не кич, хотя и тону в нем. Все. Я сказала Вам слишком много. Наливайте. И не пишите обо мне никогда. Помолчите. Пускай музончик пофонит. И не отпускайте меня ни с кем танцевать. Я хочу жрать, и одновременно хотя бы чуть-чуть побыть Маргаритой Готье.
Затемнение.
Франка (Паола) и Серёжа (Рон).
РОН: Паола, я говорю о себе. О тебе и обо мне. Вы всё думаете, что я законченный мерзавец и хватаю всё, что могу схватить, и это, наверное, так и есть. Но меня учили, когда я был мальчишкой. В этом мире, говорили мне, ты должен во что бы то ни стало выбираться наверх, иначе будешь в самом низу. И как это правильно, Паола! Посмотри, сколько людей копошится внизу – даже в нашем паршивом благополучном мире. (Он поднимает на неё залитое слезами лицо и смотрит. Она молчит, смотрит на него и продолжает меланхолически гладить его волосы). А что плохого, когда человек заботится о себе? Ты тоже делаешь это всю жизнь, почему же все считают меня подлецом, потому что я делаю это?
ПАОЛА: Наверное, то же думают и обо мне.
РОН: Я не понимаю, что случилось. Ведь я тебя почти не вижу. Когда ты звонишь мне по утрам, мы почти ничего не говорим, пересказываем какие-то сплетни. А твои друзья обращаются со мной, как дерьмом, да и ты тоже, только чуть повежливей. Тем не менее, я не могу, совсем не могу без тебя. Ты мне нужна, чтобы я мог жить. По какой-то дьявольской и глупой причине, которую я не могу объяснить, ты нужна мне, чтобы я мог жить.
Затемнение.
Официант приносит сига.
ФРАНКА. Вот спасибо! Целого сижка сварили. Мы его сейчас и прикончим. Наливайте. Рыбкой поделюсь.
У-у как вкусно!
Джонни, а ну-ка сбацай цирковую!
Франка без Дзампано!
Поехали!
Але-оп!
Вскакивает на велосипед. Имитация езды.
...Блин...Жаль, что нет того комплекта на липучках.
Не фига!
Сымитируем! Смастурбируем!
Але-оп!
Первая гастроль питерской циркачки Франки!
Велик на дыбы... Плавненько опустить его снова... Напряглась... Расслабилась...Покатилась-покатилась... Нежненько-нежненько... А теперь резко. Привстала. Руки сняла с руля.
Пластика жеста!
Сорвать лифчик.
Але-оп!
Трусики.
Але-оп!
Поехали.
То же самое еще пару раз - и хватит. Боюсь, что пару раз не выдержу. Все-таки коньяк дает себя…
Франка уже пьяна. Еле доходит до своего места, шлёпается в кресло.
Горохова напротив нет.
ФРАНКА (приглашающим на танец). … Извините, но без велосипеда я не танцую…
… Джон, спасибо… Посиди со мной чуть-чуть сделай так, чтобы те не приставали. Ведь ты умеешь… Давай по сто…
Затемнение.
Франка (Паола) и Хэтти (Соседка)
ПАОЛА. У меня лёгкое лёгочное недомогание, которое уже вылечено антибиотиками
ХЭТТИ. И когда ей их колют, она каждый раз теряет сознание.
ПАОЛА. Просто маленькая аллергия, что совершенно нормально. А сейчас они мне дают очень маленькие таблетки.
ХЭТТИ. И она мило запивает их коньяком, который ей запретили даже нюхать.
Затемнение.
ФРАНКА. Что это у него виднеется под пустой тарелкой? Ой, это же деньги… Целых 250 рублей… Значит Гиляровский ушел насовсем. …С его стороны это подлость… Он же пришел с велосипедом… С моим Сережей мы сидели здесь же за месяц до того, как он исчез. Я ведь чувствовала, что все так будет. Когда мы это почувствовали вместе, причем именно здесь, я взяла…
За столиком вдруг оказывается Серёжа, он Рон.
Франка достаёт из сумочки помаду, берёт бумажную салфетку и помадой пытается на ней что-то писать Не получается. Франка неуверенным шагом идёт к столику метрдотеля, берёт оттуда фломастер, возвращается к столику и пытается писать.
ФРАНКА. Вот и припишем всю нашу жизнь.
РОН. Хотите знать, что мне нужно? Только одно: Вы.
ПАОЛА (тихо). Сколько Вам лет, Рон?
РОН. Скоро тридцать. Но, если два человека имеют настоящий контакт, вопрос о разнице в возрасте не возникает… Так что же может оказаться проблемой.
ПАОЛА (с внезапной и искренней горечью). Наверное, я сама. Просто я. И то, что есть я.
РОН (приближая своё лицо к лицу Паолы). Я не слышу, ничего не слушу. Только смотрю. Боже, как Вы красивы. Да будь у меня хоть полшанса, я бы любил Вас так, как не любил никогда на свете (Приближает её к себе. На этот раз она не отстраняется и не сопротивляется, когда он целует её).
После сцены с Паолой Рон, он же Серёжа, исчезает.
ФРАНКА. Он не бросил меня тогда. Он ушел через три месяца, имея хорошую денежную работу и оставил записку: "Свеченька, мне очень стыдно." Он уехал из этого города. Зачем нужно перебирать всю свою жизнь, ища вину в том, что кто-то плохо поступил с тобой? Я просто перестала тебя любить. Без всяких причин. Просто любовь ушла. Ты знаешь, это бывает. Это случается каждый день… Серёжа не верь мне. Это не я. Это Паола.
ГОРОХОВ (читает). "Брось меня… Брось меня… Брось меня…"
ФРАНКА (вырывет записку). Это не Вам.
ГОРОХОВ. Никогда ее не брошу - потому она хороший.
ФРАНКА. Вы поэт Гиляровский. Почему Вы вернулись?
ГОРОХОВ. Я вспомнил, что забыл велосипед. А ушел только потому что даже не подозревал, что так ненавижу мюзик-холл с цирковым уклоном. Я люблю театр.
ФРАНКА. Вы любите театр! А как назвать тот жанр, в котором мы бултыхаемся? Я уже на грани истерики, но попытаюсь успеть рассказать Вам о том пикничке, после которого я не могу и не хочу жить. Я не переношу наши театральные компании. но тут как-то уговорили меня поехать на пикник. Позагораем. Выкупаемся. Выпьем по чуть-чуть. После этого пикничка с меня как будто всю кожу содрали. Так и живу. Расположились мы недалеко от старой часовни. Закусываем. А тут идет мужик с каким-то железным дрыном. Открывает часовню, залезает наверх и начинает колошматить этим дрыном по обломкам рельсов, которые вместо колоколов привязаны. Рельсы-то разной длины. Вот вам и божественная музыка получается. Я прямо заколотилась в истерике. Нина надо мной склонилась, гладит по голове, успокаивает: "Франка, Франка". И вдруг меня как кипятком ошпарило. Смотрю, а это из ее глазищ слезы мне на лоб выкатились. Она же никогда не плачет. Правда, и смеется мало. А все говорят, что я к ней плохо отношусь. Да она мне роднее сестры…
…А вообще-то как я к ней должна относиться, если она будет играть Маргариту
Готье, а я нет?.. Она, которая понравится двум-трем эстетам. А в меня бы влюбились все… Эта музыка с меня шкуру содрала… Бах… "Хорошо темперированный клавир"… Очень хорошо темперированный… А Вы думаете, что Вы не затемперированы? Ошибаетесь… Нас всех очень хорошо затемперировали… Это искусство… Но страшнее этого искусства не может быть ничего…
…Я смертельно устала, Владимир Алексеевич… Отведите меня домой бай-бай… Велосипед повесьте на гвоздик в гардеробе… Я приду за ним завтра… Ехали медведи на велосипеде, а за ними кот задом наперёд…
Затемнение.
***
ТОТ. Засни – и снова пробудись, Консуэлла! И, побудившись, – вспомни то время, когда с пеной морской ты возникла из лазурного моря! Вспомни то небо и тихий ветер с востока, и шёпоты пены у твоих мраморных ног. Ты видишь, как играют волны? Вспомни же, что пели тогда сирены – вспомни их строй беспечальной радости, их белые тела, наполовину голубые в голубой воде… или это солнце поёт? Как струны божественной арфы, протянулись золотые лучи – ты не видишь ли руки Бога, дарящего миру гармонию, свет и любовь? Не в голубом ли ладане курятся горы, славословя? Вспомни молитву гор, вспомни молитву моря, Консуэлла! Я люблю тебя, Консуэлла! (С восторгом и слезами смотрит на неё – и получает пощёчину, отшатнувшись). Что это?
КОНСУЭЛЛА. Пощёчина! А ты забыл, кто ты? (Со злыми глазами, вставая). Ты тот, кто получает пощёчины.
Затемнение.
***
ФРАНКА (лёжа на тахте вместе с Гороховым). Нет, этих перестарков-шестидесятников надо оставлять только для дружбы. Общение с ними – праздник, а постель какие-то трудовые будни. Ударным трудом… Поди-ка и Звонов такой.
Мохнатый шмель – на душистый хмель,
Мотылёк на вьюнок луговой,
А цыган идёт, куда воля ведёт,
За своей цыганской звездой.
Хотя это Никита Михалков, но, когда я слышу это жужжание, то ясно представляю себе Звонова. А дружок-то его храпит без задних ног... Очень хочется взять в рот "Орбит" без сахара. ...И помятость в организме присутствует. Потягушечки даже сделать трудно. Всю ломает. Выгнем попочку, соберем в горсточку всю нашу нежность и заткнем эти звуки, прижавшись. Гиляровский, проснитесь и ответьте мне только на один вопрос, он меня мучает всю жизнь: «Мистика и загадка рассвета на Ривьере всегда потрясают. Не правда ли?»
ГОРОХОВ. Франка, ты можешь не выпендриваться?
ФРАНКА. Нет, дорогой, не могу.
Затемнение.
***
ФРАНКА (соседке). Ну, теперь твоя душенька довольна?
СОСЕДКА (очень увлечённо). Ты всегда так здорово рассказываешь. Я не понимаю, чем ты не довольна и что ты хочешь. Ведь у тебя всё есть, и ты добилась всего, чего хотела.
ФРАНКА. Всё?.. Всего?... И зачем я это непонятно кому рассказывала! У меня нет ничего. А если что-то когда-нибудь и будет, то мне этого что-то всегда будет мало. Как ты не можешь понять, что именно как раз у меня нигде и ничего не получилось. (Плачет).
И снова шум фестиваля.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ЖЮРИ. Дорогие дамы и господа! Я имею счастье и удовольствие сообщить вам, что в нашем театральном фестивале «Звезда провинции» в номинации «Лучшая женская роль» наша звезда воссияет на груди Светланы Франк за исполнение роли Маргариты Готье в драме Александра Дюма-сына «Дама с камелиями». Жюри приняло это решение не без колебаний – десять голосов против девяти. Итак: Светлана Франк – «Дама с камелиями».
Аплодисменты. На сцену выходит Франка в костюме Маргариты Готье. Председатель подходит к ней и пытается надеть на неё звезду. Франка отшатывается, очевидно, что-то вспомнив, Председатель с трудом надевает на неё звезду. Аплодисменты. Цветы. А у награждённой, похоже, нет радости по этому поводу.
ФРАНКА. (как будто увидела кого-то. Лицо её осветилось, и она со всей тихой нежностью произносит одно слово). Серёжа.

В коллаже использованы следующие литературные произведения:
1. Л.Андреев "Тот, кто получает пощечины".
2. А. Блок "Незнакомка"
3. В.Белинский "Литературные мечтания" .
4. Ю.Воробьев "Песенка о воображулистой".
6. А.Грибоедов "Горе от ума"
7. А.Дюма-сын "Дама с камелиями"
8. Р.Киплинг :"3а цыганской звездой"
9. А.Островский "Гроза"
10. Т.Рэттиган "Дама без камелий"
11. А. Чехов "Чайка"
12. К. Чуковский "Тараканище"