Алле, как там на том свете?

Не пойду сегодня на переговоры. Хоть провались они совсем. Надоело. Каждый день говорят, говорят, спрашивают о чем-то. Об одном и том же все время. Им же виднее должно быть. Оттуда. Тоже мне, покойники. Теперь живым людям нормальной жизни вообще не стало. Трезвонят постоянно, волнуются за нас. А чего волноваться-то ? Мы же за них не волнуемся ? Двусторонняя связь – дело хорошее. Только все равно – связь. Несвобода, то есть. С тех пор, как изобрели эту чертову хрустальную трубку, живым места мало стало. Покойники просто одолели. Просят чего-то, жалуются. Работать мешают. Пробовал выкинуть трубку к чертовой матери. Да она не выкидывается. Каким-то полем пришпилена, наверное. Хорошо, хоть бесплатно пока. Вчера с мамой разговаривал. Она уже лет десять как того… ушла. Спрашивает меня, как, мол, ты там, как здоровье ? А я что – жив-здоров – отвечаю, мол, сама-то как ? Она молчит, а потом и начала. Типа, у нас тут здоровья не полагается. И еды не полагается. И болезней нету. Ничего почти нету. Я ее спрашиваю, а чем вы там живете-то ? А она опять помолчала – не живем мы, мол, с тех пор как умерли, а так – слегка существуем. Работаем чуть-чуть, какие-то вещи старые с места на место таскаем. А нам за это иногда подышать дают, да на свет отпускают. Звезды, говорит, у них там красивые – крупнее солнца, и всеми цветами радуги переливаются. Животные, говорит, есть домашние – с крыльями, в основном, и разговаривают. Как попугаи, что ли, спрашиваю ее. Помолчала она. Да нет, говорит, не как попугаи, а как люди. Это мы, говорит, здесь вроде попугаев. Только без перьев и почти без одежды. Не понял я ее. Опять про здоровье мое спрашивать начала. Мол, бросил ли я курить, то-се. А чего здоровье-то? Пока живой – все хорошо. А на том свете здоровье не полагается. Она помолчала как-то нехорошо. Потом посмеялась легонько. Верно, мол, на том свете здоровья не полагается. Вообще, мало что полагается. Зато хлопот меньше. Все готовое, все под рукой. Времени у них там нету, вот что. То есть оно течет как-то, но они его совсем не замечают. Поэтому все время нас, живых об одном и том же просят. Чтобы мы тут зря времени не теряли. Делали уже что-нибудь. А что делать-то, я так и не понял. Вроде, как улучшать должны чего-то… судьбу свою что-ли… не понял я. Мутно там у них как-то. А, может, это труба хрустальная барахлит. Я никогда не уверен, что именно с мамой разговариваю. Техника еще не отработана. Поэтому доверия у меня этой линии нет. Хорошо, что хоть бесплатно пока. Тот свет, этот свет. Какая разница ? У линии два конца. Главное – чтобы слышимость была надежная и контакт. Вот только неизвестно с кем мы там разговариваем. Видеооптоволокно проложат – виднее будет. Тот свет, этот свет… жизнь, она и есть жизнь. Везде ведь что-то делать надо. Нас ведь никто не спрашивает. Мутно у нас тут везде. Вот когда помру, виднее будет – что и куда. Только бы не перепутать. Да и звонить мне оттуда некому. Все скоро там будем. Покойники, беспокойники… какая разница ? Люди и есть люди… как попугаи без перьев… пока, мама, или кто ты там… пойду я уже дальше жить. Улучшать свою судьбу, как ты мне и велела. Чем при жизни еще заниматься ? Только бы тебе спокойно там жилось, под твоими звездами. А я уж тут как-нибудь. Все равно же, свидимся когда-нибудь. И все друг другу подробно расскажем. Потому что мы с тобой родственники не только по крови. Мы с тобой – под одними звездами живем. Але, мама, ты меня слышишь ? Здоровья тебе !

Melbourne, 2005