Письмо 102 о правилах этикета

 Я ненавижу правила этикета!!! И как я их ненавижу, я осознала только после того, как ты зло ответил мне: «Я не подносильщик стульев!!! Когда я буду в обществе, тогда я, может быть, подам женщине стул! А тебе я уже один раз показывал, что я знаю правила этикета, этого - достаточно!»
 Раньше мне казалось, что эти правила касаются только двоих… А оказывается, - это игра на публику… И причём, только на достойную или наоборот - презираемую публику. Ту, перед которой хочется выглядеть воспитанным, или над которой хочется возвыситься, в общем, ту, которая достойна игры… А если нет ни уважаемой, ни презираемой публики, то незачем и играть. Женщина и сама сядет без спроса, и есть начнёт - без приглашения…
 Когда ты вошёл в магазин и сказал продавщице: «Срать я хотел!», а потом ещё раз повторил: «Мне – насрать!», - продавщица отказалась обслуживать тебя, а ты бесился, про себя обзывая её быдлом, которое должно обслуживать тебя беспрекословно! А мне хотелось извиниться перед ней. Ведь за обслуживание в экстремальных условиях положено получать надбавку… В данном случае за испорченное настроение… Я отвечала ей мысленно: «В дурдоме ремонт затеяли пришлось папу домой забрать… Ненадолго…Простите его…»
 А потом в маршрутке, буквально через несколько дней, ты уставился на девчонок… Я окликнула тебя, мол, чего уставился на них, а не на меня? Сунула тебе в карман деньги за проезд… И ты снова взбесился! Теперь тебе нужны были эти правила этикета! Тебя злила моя бестактность. Тебе было стыдно за мою невоспитанность, захотелось играть перед ними, а когда тебе хочется играть, ты всех сметаешь со своего пути и добиваешься своего, уводя с собой свою очередную жертву…
 А мне хотелось кричать им: «Девочки, если он обратил на вас внимание, значит, в вас есть что-то - божественное! Он готов изображать перед вами интеллигента! Но, не обольщайтесь, вряд ли вы так же целеустремлённы, как Мария Кюри, и могли бы так же зажигательно рассказывать о своих опытах по расщеплению атомов радиоактивных изотопов, что способны были бы вовлечь его в свои изыскания, сделав самоотверженным естествоиспытателем. Или так же, как Роза Люксембург, могли бы выдумывать столь неимоверные планы свержения самодержавия, что смогли бы заразить его своими идеями, превратив в ярого революционера… Или смогли бы играть так, что даже в вас - пятидесятилетних, зрители видели бы четырнадцатилетних Джульетт… Но, увы! Вы явно не таковы. Вы способны мурлыкать, когда вас чешут за ушком и – не более… А ему нужны личности! Те, кто достоин его восхищения! Кто способен воодушевлять! Он не может жить без страстей и бурь, необузданной энергии и необоримой мощи! Он жаждет непреодолимых препятствий, которые обязательно преодолеет! И как только вы откроете перед ним свои души, в которых чемоданы с хламом и корыта с удовольствиями… Как только вы расскажите обо всех скелетах в ваших шкафах, об особенностях строения ваших половых органов и обо всех мужчинах, обладавших вами… Как только вы полюбите его и поверите ему, - он пошлёт вас! Как послал меня и тысячи – до меня!»
 Я ненавижу правила этикета, потому, что они вынуждают тебя играть. Ты должен выказывать своё отношение ко всем присутствующим, сообразно с их рангами и званиями… И я вижу, что любой из них более чем я достоин этих реверансов, улыбок, подмигиваний, пошлёпываний, поглаживаний, пощипываний. Они - стоят твоей игры, а я… Ты говоришь, что вынужден оказывать им эти знаки внимания, чтобы воодушевлять, поднимать их тонус, чтобы они могли работать с наивысшей отдачей… Вынужден воодушевлять, убивая меня, лишая своего внимания, своего участия…
 Ты упрекаешь меня, что я чересчур откровенна с тобой. Рассказываю, не стесняясь, о всяких женских подробностях, хотя откровенничать на эти темы начал ты… И я не могу понять, почему тебе можно, а мне – нельзя?
 Ты презираешь меня за то, что я стираю на работе халаты своим кладовщикам, но я просто люблю их… Я люблю всех – изначально. Я говорила тебе, что одна часть людей ждёт от соседа неприятностей, а другая – пытается видеть в нём только хорошее. Это разные философии. С ними рождаются, и поэтому их нельзя изменить.