Последний подарок

Сказка «Последний подарок»

да простит меня Бог…
«Когда люди начали умножаться на земле, и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал…» От союзов этих родились дети у них необыкновенные, словно бы сами ангелы снизошли на землю и расселились среди человеков.

- Эй, хозяин! Добрый человек! Пришли нам еще вина!
Молодой мужчина с полным, раскрасневшимся от уже выпитого лицом, озорно оглядел своих товарищей. – Грех не выпить, братья, за будущий урожай!
- Да будет земля твоя благословенна, Новел! – дружно вскрикнули собутыльники, и кружки их встретились над столом, расплескивая ароматное красное вино.
Тут подошел и хозяин, наскоро вытирая мокрый кувшин, отчего полотенце сделалось словно перепачканным в крови.
- На тебя, сынок, твой почтенный отец возлагает большие надежды, он отдал тебе свои виноградники для того, чтобы ты лелеял их, а не просиживал дни напролет за кружкой.
- Мы платим тебе за вино, а не за нотации, Шовал. Урожай давно собран, что ты ворчишь? – попытался урезонить его Новел. Но тот только головой покачал, поставил со вздохом очередной кувшин на грубые доски стола и удалился, бубня что-то себе под нос.
Новелу сделалось вдруг грустно. Друзья шумно спорили, вино разливалось по кружкам, а мутнеющий пьяный взгляд уже не различал выражений их лиц.
Потом они, шатаясь и горланя песни нестройными голосами, ходили по улицам. Он помнил, как нарочито хохотали какие-то девицы, красоту которых Новел не смог оценить, настолько лень ему было открыть глаза. Он только шел и шел куда-то, опираясь на плечи своих собутыльников. Временами они падали, роняя его. Затем вновь поднимались, поднимали Новела, и снова шли, шли, шли. Пока все не стихло. Точнее, пока он совсем не заснул и, не имея сил более держаться за других, медленно сполз на землю. А остальные так и пошли дальше… куда? уж ему то не было известно.

Проснулся Новел внезапно. Ему даже показалось, что хмель его вовсе исчез. Но он ошибся. Попытка встать на ноги не увенчалась успехом. Он упал и зашибся. Ругаясь и потирая больное место, Новел все же поднялся, хотя и далось ему это с большим трудом, и, качаясь, направился по улице, на которой проснулся. Он никак не узнавал места, в котором оказался. Однако нашлось и чему порадоваться. Выйдя на небольшую площадь, Новел увидал колодец и, не замечая никого и ничего вокруг, бросился к нему, словно только что пересек ливийскую пустыню. Дойти-то он дошел. Но и пито было немало. Новел устало опустился возле колодца и ткнулся лбом в согнутые колени.
- Испей воды, брат, тебе станет легче, - услышал он вдруг тихий голос, а в следующий миг холодный, мокрый ковш коснулся его руки.
Новел собрался с мужеством и поднял голову, разлепил тяжелые веки и уставился на говорившего. Правда, в сумерках ему не удалось разглядеть лица. Увидел только, сверху вниз глядел на него мальчик-подросток и протягивал вожделенный сосуд. Новел молча взял ковш и жадно стал пить. Два ручейка, найдя выход в углах его рта, устремились вниз и закапали освежающей влагой на грудь. Пока он пил, мальчик все смотрел на него, и Новел чувствовал не себе его жгучий взгляд, он словно ощущал этот взгляд своей кожей. Допив, он вернул ковш.
- Благодарю тебя, добрый юноша. Как зовут тебя?
- Мое имя ничего не скажет тебе, Новел.
Новел удивленно посмотрел на мальчика.
- Откуда тебе известно мое имя?
- Кто же не знает почтенного Ламеха! А ты его сын, - с улыбкой ответил мальчик и подал руку, на которую Новел оперся, чтобы встать.
- Хорошо, я Новел. А тебя как звать, спаситель?
- А как бы тебе хотелось звать меня?
Теперь, когда Новел стоял на ногах, и почувствовал облегчение - вода принесла его, - он мог присмотреться к собеседнику. Юноша оказался непристойно красив. Он был высок и статен. Светлые волосы его, заплетенные в косы, покоились на плечах. Без сомнения мальчик был блудником. На душе у Новела сделалось тревожно. Он огляделся и тут заметил, куда же занесло его. То была площадь запретных удовольствий. С наступлением темноты зажгли факелы. И поодаль, то тут, то там по одному, по два стояли мальчики, вычурно разодетые, позвякивающие тяжелыми, но дешевыми украшениями. И их волосы на манер всех блудников были заплетены в косы.
- Прошу, купи меня, - прошептал ему мальчик, когда, отделившись от темной стены, к ним направился угрюмого вида верзила.
- Но я не люблю мальчиков, у меня жена… - оторопело залепетал Новел. Но почему-то тут же почувствовал себя обязанным своему новому знакомцу.
- Что желает добрый господин? – обратился к нему верзила, впрочем, без тени уважения. Скорее, в его голосе звучала скрытая угроза, мол, покупай или проваливай. - Иофиель лучший! Только полюбуйся, - и с этими словами верзила, схватив мальчика за косы, оттянул его голову назад. – Берешь?!
- Иофиель? – Новелу показалось это имя знакомым. Но вспоминать было некогда. – Покупаю! Сколько?
- На время для потехи – пять монет, на сладкую ночь – десять.
- Зачем мне… Совсем купить сколько?
- Тридцать серебряных монет, и он твой, - расплылся в улыбке хозяин мальчиков.
- Тридцать???!!! Да ты грабитель! – Новел покосился на мальчика, изогнувшегося в неудобной позе, чтобы облегчить себе боль.
- Так ты покупаешь его или я с тобой зря время трачу? – начал терять терпение верзила. – Может, у тебя и денег-то нету?!
- Покупаю, покупаю, мошенник. Совсем ограбил меня… Отпусти ты его, изверг, - и Новел потянул мальчика на себя. – Завтра придешь к дому Ламеха, и получишь свои деньги.
- Сговорились, почтенный.
И они обменялись одеждами в знак уговора.

Как только они зашли в темные переулок, покинув площадь, Иофиель бросился на шею своему новому хозяину и ожег его губы влажным поцелуем. Новел стряхнул юношу на землю.
- А ну не смей, маленький развратник! – пригрозил он ему. – Я тебя не для того выкупил. Я тебе уже сказал, меня мальчики не прельщают.
- Но зачем я тебе тогда, добрый господин? – недоуменный взгляд с земли.
- Уж точно не в наложники. Тебе лет сколько?
- Четырнадцать, господин.
- Таааак… И давно ты этим позорным ремеслом кормишься?
- Я не помню, господин. Меня родители продали от бедности своей… Я могу подняться, господин, чтобы мы пошли в твой дом?
- Идем, - Новел потянул мальчика за руку.
- А что ты еще умеешь делать, кроме… - спрашивал он на ходу, не оборачиваясь. Он уже боялся смотреть на это существо, которое так и не сводило с него огромных, черных глаз.
- Ничего не умею, кроме танцев, песен и любовных утех. Чему меня обучили, тому обучили. А более ничего, - мальчик вздохнул.
- Ну за это я тебя кормить не буду, мне работник нужен, а не нахлебник, - Новел шел все быстрее.
Поскорей бы уж добраться до дома. И избавиться от этой обузы. Зачем он только согласился купить его? Что он скажет отцу, жене, домашним своим?
- Но я не знаю никакой работы, господин, кроме той, чтобы делать сладко и видом своим и ласками…
- Замолчи, искуситель, или я прогоню тебя обратно! – Новел резко остановился, так что юноша налетел на него. – Научишься, значит.
Он, наконец, решился взглянуть на юного раба. Даже в темноте узкой улицы большие глаза бывшего теперь блудника горели нехорошим огнем.
- Чему-нибудь научишься, не даром же тебе хлеб есть. Идем.
И они снова заспешили к дому Ламеха.

Пришли.
Хмель уже давно выветрился. И Новел почувствовал прилив сил. Он пробрался к жене под покрывало и быстро забыл в ее объятьях о своей покупке, которая сейчас горестно всхлипывала, сидя в маленькой комнатке возле спящих вповалку рабов.

Солнечным жарким утром вышел Новел во двор и сладко потянулся. Да так и замер с открытым ртом. А потом вдруг, пригнувшись как вор, не желающий, чтобы его застигли врасплох, громко зашептал со злобой:
- Сейчас же иди сюда, засранец, - и поманил пальцем Иофиеля, который удивленно уставился на него. – Иди быстро сюда.
Не дожидаясь, когда тот подойдет к нему, Новел сам подскочил к мальчику и, больно дернув его за руку, утащил за угол дома.
- Это что такое?!
- Я не понимаю, господин, Вашего гнева… – Иофиель надулся совсем по-детски.
- Что ты сделал с волосами, негодник? Зачем ты их заплел в косы? Да тебя камнями побьют и меня вместе с тобой.
- Простите, господин, я не подумал, - глаза долу, на щеках «стыдливый» румянец.
- Ну-ка быстро расплетай, - и Новел сам принялся расплетать тугие косы.
Волосы рассыпались по плечам и источали тонкий аромат амбры. Новел на секунду прикрыл глаза, блаженно принюхиваясь. Но тут же стряхнул с себя наваждение.
- И украшения свои выброси. Мужчине они ни к чему… Да, выброси! – подтвердил он еще раз, видя, как мальчик смотрит на него умоляющим взором. – Пойдем найдем тебе какое-нибудь занятие…


Но к чему бы Новел не пристраивал Иофиеля, все казалось ему недостойным занятием для юноши. То непосильным, то слишком грязным, то неподходящим по необъяснимым причинам.
- И зачем ты только взял его, - упрекала жена. – За что ни возьмется, все у него из рук валится. Дурачка привел в дом, одна морока с ним, почем зря хлеб свой ест.
И все же Новел нашел достойное место своему любимцу. (А ведь действительно любимцу. Уж сколько он с ним носился, как беспокоился о нем, словно о своем родном сыне. Сыне ли?..) Выяснилось однажды, что мальчик грамоте обучен и письмена пишет изящным почерком. И Новел свел его в Хранилище к жрецам, чтобы помогал им священные книги переписывать. Занятие хотя и скучное, но почетное, ко всему прочему достойно оплачиваемое. И потянулись к юноше люди, кому письмо написать, кому прошение составить. А несут с собой в оплату тканей отрезы, посуду, фрукты, яйца, а то и серьгу, колечко какое. Были и такие, кто чересчур щедро оплачивал труды мальчика. И стал Иофиель почитаем, богато одет и украшен, всегда ароматными маслами умащен, отдельную комнату имел при Хранилище, хорошо обставленную, всю в дорогих коврах и мебели красного дерева. Не скажешь по нему, что раб. А всего-то пяти лет не прошло. Но окружение его складывалось из людей сомнительных. Всегда вокруг юноши толпа почитателей его таланта и красоты. По городу тут же слухи поползли, что Иофиель не чурается любви запретной и по ночам у себя мужчин принимает. А позор-то на голову господина!

Новел всячески избегал встречаться со своим рабом. С годами красота его только расцвела. Тело окрепло и стало еще притягательней, лицом он возмужал, но не огрубел. Голос его из мальчишечьего сделался мужским и имел теперь приятный бархатистый тон, а вкрадчивые интонации баюкали собеседника на волнах неги. И Новелу становилось неловко в присутствии Иофиеля. С того первого дня их встречи случайной и по сей день нынешний привязанность к рабу росла, хотя и держал он его в отдалении. Но сердце-то не обманешь, если глаз всякий раз радовался, как замечал купленную красоту среди толпы. Ум засыпал, когда заговаривал раб с господином своим. А руки так и тянулись лишний раз прикоснуться к прекрасному, и искали причину тому, но не находили.
Но вот слухи, дошедшие и до ушей Новела, заставили его самого явиться в дом своего раба. Иофиель принял его, как подобает принимать господина. Ноги умыл и отер своими шелковистыми волосами. Стол накрыл угощениями разнообразными, вина не пожалел сладкого и дорогого. Вот до последнего Новел-то и был слаб. Даже не почувствовал, как и напился. И грех его заговорил в нем. А искуситель проклятый будто того и ждал. Скинул с себя верхний халат и затанцевал перед господином своим танцы непристойные. Новел смотрит и глаз отвести не может, пьян-пьян, а понимает, что зрелище богохульное. Но не остановит паршивца, на то сил нету. Уж больно сладок для глаз вид его. А Иофиель уже на колени опустился, взял в руки ступню господина своего и пальцами разминает. Кровь потекла по жилам быстро-быстро и устремилась вверх от ступней. И почувствовал Новел желание пламенное. Да так сильно, что сдерживался уже едва. «Бежать надо», - мелькнула мысль. А для бодрости еще кувшин вина осушил и… сам не заметил, как в сон провалился.
Наутро подскочил. Иофиель у противоположной стены спит на коврах. Что было то? Не согрешил ли? Ничего в памяти нет. А зачем приходил, о том так разговор и не завел. Выскользнул тихонько за дверь и крайними улочками домой - шнырь.

В другой раз снова пришел.
- Иофиель…
- Да, мой господин?
- Знаешь ли ты, что о тебе в народе говорят?
- Знаю, господин, - лукавый взор под ресницами прячет.
- Что скажешь? – сурово сдвинутые брови. А сердце так и стучит. Пусть-пусть неправдой слухи окажутся.
- Напрасное говорят, господин.
Но можно ли верить блуднику? Вот где беда-то.
- Правду говори, сын ехидны! – подступил, схватил за руку и сжал крепко. Пытается суровость изобразить.
- Я Вам верен, господин, - раб медленно на колени опускается.
- Не верю тебе, ты блудником был, блудником и остался! – стискивает руку все сильнее. В ответ мальчик сжимает губы. Видно, что ему очень больно. – Докажи, раб! – о, это уже надменно, аж самому тошно стало.
- Убедитесь, господин в свое время, поверьте мне…
- Какое еще время, волчонок! Мне сейчас надобно знать, я твой хозяин, в мою голову камни полетят, если что! – а у того уже слезы из-под век прикрытых по щекам ползут.
Отпустил мальчишку. Иофиель вскочил и выбежал без дозволения из комнаты. Новел вздохнул тяжело и, аккуратно притворив дверь, ушел.

Днями позже прислали из Хранилища гонца. Пропал Иофиель. Три дня на службе не появлялся. Комната заперта. Дверь сломали, внутри никого, все как было осталось, писаря нет. Новел забеспокоился. Не верил он тем, кто внушал ему, что раб сбежал. Не похоже это было на Иофиеля. Всю неделю с ума сходил Новел, ночей не спал, глаз не мог сомкнуть. Как закроет, сразу лицо своего любимца видит, а в голове его голос звучит: «Я Вам верен, господин…»
И тут, идя с торжища, знакомый образ увидал. Как побежит. Нагнал. Он! Тронул за плечо. Иофиель обернулся. Ах! Только и сказал и на колени упал. Взял его за подбородок, поднял лицо к себе, а через щеку шрам как от меча.
- Да что с тобой приключилось? Где ты был?!
- Не судите, господин, я принес доказательства своей любви к Вам… - и слезами обливается.
- Ну что ты, пойдем-ка…
Привел в дом, усадил. Выпили.
- Ну рассказывай, за что я ночей не спал, почему страдал так, да в глаза мне смотри, не вздумай врать, засеку… - и проглотил слова свои, наткнулся взглядом на глаза невозможные.
Полетел в пропасть бездонную. Там адский огонь и небесное пламя очищающее слились вместе. Забыл, что дышать надо. Видит только, губы ему говорят что-то, а что – не слышит. Потянулся и… охватил своими губами порочный рот, нежные как лепестки роз, сладкие как мед, губы. Тело изнывало и просило. Но тут Иофиель сам отпрянул. Головой качает: нет-нет, нет-нет…
- Выслушайте, господин, умоляю, - а сам сглатывает судорожно. Наклонился, потянулся, достал кувшин и прямо через край несколько глотков сделал.
- Го… говори же… - сердце к горлу подступило. Живот скрутило так, что в глазах темно. В душе вдруг страх поднялся. Что он может услышать?..
- Мне недолго осталось…
- Что?! Откуда шрам у тебя? – взял за тонкое запястье беспокойно.
- Выслушайте сперва, молю!
Кивнул одобрительно.
- Недолго осталось, время пройдет быстро. Зло человеческое на земле умножилось. И найдет на землю потоп водный, чтобы истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни, под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни. Ты же построй корабль такой: построишь его из дерева гофер; отделения сделай в нем, и осмоли его смолою внутри и снаружи. И сделай его так: длина его триста локтей; широта его пятьдесят локтей, а высота его тридцать локтей. И сделай отверстие в нем, и в локоть сведи его вверху, и дверь в него сделай сбоку его; устрой в нем нижнее, второе и третье жилье. И войдешь в корабль сей ты, и сыновья твои, и жена твоя, и жены сынов твоих с тобою. Возьми себе всякой пищи, какою питаются, и собери к себе; и будет она для тебя и для них пищею. И всех, каких есть на земле, зверей и гадов и птиц возьми с собой по паре их. И дверь ту в корабль закрой изнутри. И будешь жив ты и род твой.
- Да ты что ж, издеваться вздумал надо мной! Я ж не плотник, а виноградарь. Да и потом, погоди-ка, что ты несешь тут?!
- Я обещал Вам доказательства представить, господин, вот они, - с этими словами Иофиель извлек из широкого рукава трубу серебряную, снял крышку с нее и тонкими пальцами своими выудил из нее туго скрученный свиток. – Вот! Из-за него меня не было семь дней, я достал это для Вас, господин.
Он развернул пергамент. А там чертеж неведомый. Очевидно, того самого корабля…
Новел посмотрел на рисунки, поднял взгляд на юношу.
- Откуда шрам? – спросил твердо.
- А, от Уриэля досталось. Я у него чертежи украл. Он спохватился, да поздно. Только и успел раз мечом махнуть. Задел слегка. Не беда! Но Вы, господин, послушайте меня. Времени осталось мало…
- Нет, ну что ты несешь, ей Богу! У меня и детей-то в помине нет! – возмутился Новел.
- Верьте только, господин. Будут дети у Вас и у детей Ваших детей будут, если поверите. Постройте корабль!..
- Да меня люди засмеют!
- Засмеют, господин, засмеют. Но Вы посмеетесь над ними…
- Ты с ума сошел, мой бедный мальчик! И кто такой этот Уриэль? – Новел тут показалось, что и это имя он где-то слышал, но где, не мог припомнить. – Кто этот Уриэль?
- Он придет к Вам, господин, но позднее. Вы узнаете…
Иофиель замолчал.
Новел еще несколько минут смотрел на него, пытаясь уложить в голове услышанное. И так прикидывал, и сяк, ерунда получается. Обманывает, гаденыш. Ну ничего, раб должен быть проучен.
Позвал слуг. Велел сечь мальчишку, пока не сознается. Но тот так и не сознался, а сознания лишился. Сжалился Новел, так и запороть насмерть недолго. Только очнулся, прогнал со двора прочь, навсегда. Остались только в памяти последние слова его, которые едва можно было разобрать из-за плача: «Я Вам верен… я Вам верен…»

С тех пор пропал Иофиель, никто о нем не слышал ничего. Слухи опять же разные ходили, что его львы задрали в пустыне, что разбойники его убили, что покровителя он себе нашел богатого. Но правда ли все это?..
А Бог благословил Новеля детьми и долгой жизнью. Трех сыновей жена ему родила в свое время.
И вот они уже подросли и женились. И расширил виноградник свой Новел, и решил выкопать колодец новый для нового же своего виноградника. И двух локтей не вынули земли, как бегут к нему рабы. Что такое? Пошел, побежал. Сердце вдруг в горле застряло и застучало тревожно. И словно пахнуло ему в ноздри амброй. На подкосившихся ногах опустился у ямы. А там кости, да обрывки шелковых одежд не истлевшие, да золотые украшения, да труба серебряная. Потемнело в глазах. Понял Новел, чью могилу потревожил он. Схватил трубу и прочь. Нашел укромное место в саду, отер от земли сосуд и крышку открыл. Тряхнул как следует. А оттуда краешек туго свернутого пергамента показался. Достал, развернул. Чертежи! Те самые! Тлен не тронул их ничуть!
И тут словно сон на него напал или забытье. И увидел Новел во сне том Ангела сияющего, Который приблизился к нему и молвил: «Не бойся, я Уриэль, что значит «Предсказатель»! Так говорит Господь: «Конец всякой плоти пришел перед лице Мое; ибо земля наполнилась от них злодеяниями. И вот, Я истреблю их с земли. Сделай себе ковчег из дерева гофер…»…

И сделал Ной все; как повелел ему Бог, так он и сделал».