Крестьяне и женщины

Крестьяне и женщины

Крестьяне прекрасны и жадны, как женщины. А женщины прекрасны и жадны, как птицы. Ближе к природе и считают, всё, отдаваемое в чужие руки и не служащее прибытку семьи, извращённой игрой в благородство. Чем больше притащат они в гнездо червяков, тем лучше, святее выполнят родительский долг, хоть бы птенцы других родителей все прередохли и не от кого было бы дожидаться внуков. Теория разумного эгоизма – слишком книжна...
Те хорошие мужики, хозяева, о которых крокодиловы слёзы льём, которых раскулачили и бросили в снег при Иосифе Виссарионыче, – при Владимире Ильиче были в первых рядах экспроприаторов награбленного.

Но не суди крестьян и женщин строго городской Челкашок. Им всё тяжелей и наглядней достаётся.
Городской человек анонимен и абстрактен. Отвлечённое мясо кушает, получает бумажки вместо денег не за конкретную работу, а за количество затраченного труда – скорее,проведённого на работе времени. Встречается на улице с толпами анонимных людей. Производит не продукт или вещь, а часть продукта и вещи.
А крестьянушка знает, что мясо, которое он сейчас ест и которое выпрашивает у него на шашлык приехавший на побывку городской алкаш, это – той самой Бурёнки, которая была не от мира сего доходягой, а он её выходил, из соски поил, сколько сена накосил, сколько воды из пруда натаскал, так что к осенним дождям совсем в пруду не осталось...
И если не заготовит на зиму дров или поделится в припадке великодушия с приезжающим время от времени на отдых дачником, то может зимой и умирать спокойно – никто не спасёт.
А покупной водки ему тоже не жалко. А как выпьет – готов всё отдать. А протрезвеет – всего отдавать уже не готов...
И всё-таки женщины милы и обаятельны, особенно в детском возрасте, а крестьяне в городе значительно хужеют.