Последний поход

МЫ ВСЕ. Последний костер 22-00
На огонь и воду можно смотреть бесконечно. И в глаза любимой женщины. Лежу у костра. Женщина – любимее не бывает – сидит напротив. Казалось бы, что еще для счастья? Вот они звезды ее глаз и пламя. Но рядом с ней – плечом к плечу – беда. Моя беда, мой Друг, и ее любовь.
Как пошло треуголен этот мир!
На пятачке полянки сошлись недалеко от центра Азии в Саянской тайге Он мой – Друг, она, и эта моя не нужная никому любовь. Впрочем, что такое какая-то Азия, если всего в двух метрах ее глаза... Они центр вселенной. Смотрел бы в них бесконечно, да нельзя же так откровенно.
Какие у нее руки! Вот опять этот характерный взмах, и непокорный локон водворен на законное место. Тоненький браслет, блеснув золотом металла и костра, скользнул по руке к локтю и вернулся на запястье. Лучше отвернуться, а то выдам себя.
Друг встал, и его широкие плечи вознеслись выше пихтовой пилы ночной тайги. С хрустом потянулся.
– Схожу за водой на утро.
Узкая тропа увела его по крутому склону к ручью. Мы одни. Как нарочно… Это бывает так редко. Поход день за днем отмотал несколько десятков километров. Мы побывали там, где всю взрослую жизнь независимо друг от друга мечтали побывать Он и Она. Мои интересы не в счет, идти – значит идти. Не могу же оставить его одного. А теперь и Её.
Погода задалась. За несколько дней только однажды утром на синий небосклон набежала кудрявая тучка, плеснула негустым теплым дождиком. Несколько минут его маленькие ножки весело топотили по пологу палатки, а потом солнце высветило в траве миллиарды бриллиантиков. Высветило и высушило. В тот день мы выступили в дорогу всего на час позже обычного.
Далеко позади места, где туристы бывают очень редко. Мы были на самых северных водопадах хребта Ергаки. Теперь величественный Богатырь и удивительная Грация плотно угнездились на флэшках фотоаппаратов. Друг у меня Мастер. Его пейзажи кочуют по календарям и журналам. После этого похода, не исключено, пейзажи украсятся стремительной фигуркой нашей спутницы. Символично: друг – богатырь и грациозно хрупкая женщина в суровых горах Сибири и на водопадах, словно названных в их честь.
Заканчивается таежная одиссея. Завтра выйдем к трассе. Там, на стоянке ждет – не дождется машина. Всего двести километров асфальта и мы дома. Как у Визбора: «Вот и окончилось все, расставаться пора». Могли бы и сегодня выложиться, дойти до трассы. Но так жалко расставаться с горами, так не хочется в городскую сутолоку. Мы еще не соскучились по общению, поэтому расположились в отдалении от места паломничества туристов. Пусть простят озеро Радужное и Висячий камень, но эту ночь мы проведем поодаль, пройдем километр-полтора вниз по ручью, здесь и потише, и дров много.
Последняя ночевка… я ничем не выдал себя. Они ничего не заподозрили. Он, по крайней мере. Она – женщины проницательны – возможно, догадалась, но не подает вида. Вот и сейчас молчит. Понимает, что любое слово, как камешек, может вызвать лавину. Зачем? Эта лавина похоронит все: любовь, дружбу, преданность.

ОНИ. Повезло 19-30
– Ну, ты как?
– Ништяк, только жрать охота, – отозвался молодой.
– А кому не охота? Терпи, терпило, до ночи. Наведаемся по темноте к турью на озеро. Тряхнем сопляков. Подожди, – говорящий подал знак рукой, – гля, какие-то чудаки на отшибе палатку ставят!
Заросшие мужики остановились, передний, одетый в камуфляжную куртку шикнул на подтянувшегося третьего, одетого как и молодой в черную робу.
 – Тише ты, прешь да трещишь как сохатый, таежник, называется.
– А чо… – начал было подошедший невысокий, косолапый, узкоглазый мужик.
– Чо, Монгол, – по-китайски жопа. А тут, видишь, дичь!
– Похоже, они даже без оружия, – подал голос молодой. – Во засажу телке, да, Серый?
– Тебе бы только жрать, спать да засаживать.
– Реально!
– Да, братаны, свезло нам. Стемнеет, без шума и писка их окоротим. Ложись, привал.
– Бля, бинокль бы на ее харю посмотреть, – молодого зацепила тема.
– Посмотришь вблизи, потерпи, да не дрочи.
– Чо харя, её, паря, в очко надо, – подал голос Монгол и его на секунду расширившиеся глазки хищно блеснули.
– Ты за девять лет по-другому разучился, – хохотнул молодой.
– И ты разучился бы, посидел бы с мое, – отозвался Монгол.
– Хорош базарить, – оборвал тему Серый.

Я и ОНА. Молчание 22-05
– Хорошо сходили! – нарушила тишину Она.
Что тут ответишь? Факт, хорошо. Только… Находиться в двух шагах, и понимать, что это последняя ночь. Это нестерпимо.
Я понял, что еще секунда и сорвусь…
Надо побыть одному. Я встал и пошел прочь от костра и от ручья. Ночная роса охладит, успокоит, убережет от неосторожных поступков.
Отошел метров на сто. Огромный валун еще хранит тепло дня. Вот здесь и полежу. Перед глазами прокручивается поход. Шаг за шагом. Километр за километром. День за днем. А я подвыдохся на этот раз. В прошлом году мы с ним вдвоем прошагали не меньше, и погода нас не баловала, а было легче. Сердцу, по крайней мере.
Полежу, посплю. Пусть побудут наедине. Я им мешаю.

ОН. Темнота 22-25
Сиди – не сиди, а надо возвращаться. Наберем воды и к костру. Помнится, когда-то в детстве поехали на выходные, практиковалось такое, трудовым коллективом на грузовике в тайгу. День собирали чернику, а ночь провели у костра. Взрослые, естественно, выпивали. Ребятня путалась в ногах. Сколько мне тогда было? Лет десять. Как раз в это время начитался Федосеева. Один из последних его романов «Злой дух Ямбуя» заинтриговал полудетективным началом… герой пошел с котелком к реке и не вернулся. Нашли котелок заброшенный на сук, а геолога нет. Потом выяснилось, что его убил медведь-людоед. С ним не хочется встречаться на таежной тропе!
Ночью отец отправил за водой на чай. Страху натерпелся. Каждый шаг от костра и людей – это шаг в темноту и к медведям. В шуме деревьев и плеске воды чудится враждебность. Каждый куст – засада. Каждый камень – чудовище. Каждая колода – зверь пред прыжком.
А на Ергаки который год хожу без всякого оружия. Хотя медвежьи следы попадаются… Так ведь не один, а в этот раз и вовсе – втроем.
Ладно, пора идти, ждут ведь…
Не успел встать. На коротком взмахе, с хыком Серый вонзил заточку под лопатку. Веселый звон ручья обратился в поминальный звон.
Тело упало в воду. Всплеск и тишина. Тишина и темнота.
Три тени бесшумно метнулись вверх по тропе.

Схватка. 22-35
Что это? Какая птица так кричит? Нет! Возле костра что-то неладное. Назад! Никогда не бегал так быстро. Вот он костер. Ах ты, скотина, сопляк недоделанный, Ей руки крутить! Прыжок, удар всем телом, она свободна. А тебя, кривоногий, в костер задницей посажу, отдыхай.
Метнулось пламя, взмыли искры, кастрюлька опрокинулась в огонь. Вопль. Ори, еще и не так будет.
И третий. Этот опасен. Отзеркаливает каждый шаг, нагнулся, нож держит умело. Мясник опытный, но и мы не пальцем деланы. Боковым зрением вижу, что молодой опомнился, пытается зайти сзади. Выпад к нему. Слабачок! Нервы сдали, шарахнулся в темноту.
О-па, думал я тебя не вижу? Изгибаюсь, почти ухожу от ножа, немного обожгло бок, и вот оно твое горло. Хрустнуло как сушняк. Хрипи. И нож бросил, схватился за кадык, но я свое дело знаю.
Спокойней, где узкопленочный. От костра на четвереньках задумал. Дело! В один рывок догоняю, валю… Вес как у барана, шея как у цыпленка, а туда же… Готов.
Где третий? Жить хочет, катятся камни из-под ног, убегает к ручью через заросли. Беги, далеко не убежишь. Как Она? В порядке.
Все позади. Где же Друг? Скатываюсь к ручью, слабею, кровь уходит. А Друга больше нет. Это понятно. Она свободна, но не такой же ценой!!! Смотрю в небо, из-за тучи выглянул месяц. Он ничем не поможет, но я вою, я зову Ее и Его. Нам так хорошо было втроем…


На фото Спящий Саян, хребет Ергаки. Место действия рассказа.