Они

 «Купола покатились, как головы,
 стены упали медленно
 От сабель нежданных половцев…»
 Ю. Шевчук
 Они пришли, как всегда, неожиданно. В кожаных куртках, с черными, блестящими маузерами и в грязных сапогах. Что им местные бабушки? Что им староста, Иван Тимофеевич? Что им сам отец Павел?.. Оттолкнув церковного сторожа – мужичка лет тридцати с большими добрыми глазами – выходящего из батюшкиного дома, они протопали в маленькую комнатку – келью отца Павла – оставляя за собой большие, грязные следы.
 Сторож, оставшийся на улице, стоял у входа и оцепенело смотрел на распахнутую дверь. Ждать ему пришлось не долго: прошло пять минут, и кожаные куртки вышли, а вместе с ними – с перекошенным лицом – отец Павел. Старый подрясник на плечах, в одной руке Евангелие, в другой – крохотный чемоданчик. Сторож растерянно подошел под благословение.
 - Поторапливайся! – раздался властный голос. Священник нервно оглянулся и благословил сторожа. Потом перекрестился сам: «Ох, времена наши тяжкие!» – и опустил голову. Подошли к машине.
 - Эй, что там? Куда? Почему? – от храма бежал староста. Кожаные куртки оглянулись и улыбнулись: «Эка, как же тебя-то забыли?» И указали на место в машине рядом с батюшкой. Иван Тимофеевич остановился и как-то с тоской оглянулся на храм. Золотые кресты плыли в пасмурном, низком небе. Староста сел на указанное место, моторы взревели, и на церковной площади вновь стало пусто.
 А через месяц они вновь вернулись. Но уже без батюшки и старосты. Зато с двумя грузовиками солдат и еще с одним – доверху груженым какими-то ящиками. Солдаты оцепили храм. Молодые, красные звезды на пилотках, комсомольцы. Вынесли из храма все ценное – серебренные оклады, священные сосуды, кресты, золотое кадило – подарок архиерея. Потом занесли ящики. И все вышли. Стоит храм, а от входа – черный провод.
 Хлопок был громкий. Крест вдруг пошатнулся и рухнул куда-то вниз, вместе с куполом, в туче клубящейся пыли. По стенам пошли трещины, и они медленно раскололись. Стройная, нарядная колокольня вздрогнула и как-то сразу смялась, превращаясь в груду битого кирпича. Был храм – нету храма. Остался только сторож – растерянный, подавленный.
 Шел август 1937 года.

 27 сентября 2005 года