Стоит ли искать ответы на вопросы?

~Наверное, бред~


Я уже начинаю забывать, как пахнет тот ветер. Я начинаю забывать, какого именно цвета тот закат. И совсем не помню, какой на ощупь песок. А что мы намазывали на обгоревшие, нечаянно, лодыжки? И как стучало по вискам, когда первый раз оказались там? Как?.. Как жалко акцента, с которым я начала было разговаривать…

Нет ничего хуже запаха тушёной капусты в смеси межстенного больничного пространства. Нет ничего преданнее мелкого постукивания когтей о мраморные плиты тёмных коридоров рядом семенящих собачьих шагов. Разве может быть что-нибудь забавнее, чем нанизывание на нитки ярко-алых бусин рябиновой смеси в полости улиц малознакомого города? Да и вряд ли найдётся что-то, от чего будет больше бросать в озноб, чем от ожидания. Безрезультатного ожидания.
Но обо всём по тонким волокнам бессознательных следов, сложившихся в день по тому, что называют порядком, хотя я не люблю порядок. Да и возможно ли его вообще обнаружить?..

Вспышка на сердце. Странные лампочки. Кардиограмма показала: я не грущу всё чаще, я собираю образы и верю в сказки, у меня повышенная страсть к горячему ветру, я постепенно учусь слышать больше, чем слышала до сих пор, сочиняю странные слова, которые нравятся окружающим. Сначала, правда, обзывают лохудрой и относят к странным, но потом признаются во всеобъемлющей симпатии...

Оголённые провода чувств постепенно затягиваются плёнкой изоляции. Хочется стряхнуть, срезать. А она снова наваливается сероватой дымкой тумана. Срезаешь внезапно ввалившимся письмом друга. Там столько н а ш е г о ! Через призму нового, с неизведанной пока колокольни, но как и прежде нашего, такого, котороеспособнопробратьсядосамыхкончиковнервныхокончаний… «Я домом обзавелась. И адрес теперь у меня есть, и район. Буду теперь его исследовать. Красивая, Музыкальная, Осенняя, Зимняя, Весенняя, Встречная, Енисейская, Радужная, Светлая, Солнечная, Соломенная, Тихая - это всё улицы и улочки (хочется побродить, только сегодня их выбрала по названию), а еще Полоцкий, Вишневый, Снежный, Красивый переулки… Я то хотела два раза про музыку тебе написать, у меня голод музыкальный. Хочу что-то обаятельное такое, как твои летние замалёвки». Вспышка! Хлопок! Всё, как тогда. Весь день. Или даже несколько. Понимаешь, что угли теплятся если не в тебе, то в ком-то ещё, и этот кто-то готов поделиться всем тем, что есть, что осталось, что горит, но угасает, каким бы самообманом себя не тешил. А вместе ярче. Вместе по крупицам - жменька. А один сухарик на троих гораздо вкуснее целого сдобного батона в одиночестве…

За окном как-то всё по-другому. Говорят, осень. Ещё неделю назад было всё иначе. Осень. Красивая, да. Со всеми там своими запахами, ностальгирующими настроениями, грустно-сопливыми стихами и плавно опадающими, как чувства, листьями, со спелыми яблоками, которыми пахнут губы и неописуемой красоты картины луж, отражающих мир обратно. Осень. Стриженные чёлки, проутюженные манжеты, собранные мысли, вылизанные улицы, намагниченные в кассы очереди магазинов, цвета вовсе не те, что буквально неделю назад, и даже трамваи как-то откликаются иначе на двадцатиминутное ожидание – не удивляются терпеливости, им ли не знать, что значит топать в одиночку по мокрым путям промозглых кольцевых. По-другому на столько, что даже здесь, внутри совсем всё не так. Лишь слышно, как за стенкой или несколькими, грустно болтая ногами, сидя на подоконнике, мальчик разворачивает конфеты, съедает их быстро, почти незаметно, а из оставшейся в руках фольги фантиков складывает самолётики и направляет их запусками в мусорное ведро… Ещё дней несколько назад он пускал бы их в открытое окно, нагло роняя своё безоблачное лётное настроение на головы вечно спешащих прохожих. Лишь слышно, как где-то в другом городе нежно хрустит фотовспышка, аккуратно выхватывая из наступивших пейзажей чьё-то настроение. И только слышно, как изгибается под воспоминаниями пластмассовое тельце шариковой ручки, пытающейся запечатлеть возникшие грани впечатлений. И только слышно, как поздний вечер приходит раньше. И слышно, что кому-то где-то стало тоскливо, что хочется взвыть по-щенячьи до самого конца только что наступившего безобразия…

А ждать я вообще не люблю. Хотя жду. Всё время чего-то жду. И это не зависит от того, на улицах какого города я или на улицах ли города вообще. Но я приставала с расспросами к прохожим и улицам, к переулкам и редко забредающим на них кошкам. Говорили: сумасшедшая! А я всё равно приставала. И всё чего-то ждала, вглядываясь в малознакомые пространства, сравнивая их с самими собой, только в день посолнечнее. Вот, например…
У Кости была Наташа. Наташенька. Потому на вопрос «Интересно, если бы в среднем люди жили в два раза больше, они бы перезнакомились друг с другом окончательно?» реагировал примерно так:
- А у неё часто такие вопросы возникают? Или только сегодня?
Лёшенька. Алёша. Алексей Игоревич. Лёшик. Лё. Так называла его брюнетка Алина. Потому на вопрос «Бывает ли звёздам холодно?» отвечал предельно ясно:
- Не знаю!
А Саня вообще кадр. Спрашиваю:
- Сань, а за что ты с Лерой?
- Отличный был вчера секс, - ответил Александр.

 А интересно: как теперь там, в Крыму? Как там, на непричёсанных, пересекающихся в голой пустоте улицах с неповторимо странными формами деревьев, тоскливо, да? И пусто? Как-то не задумываешься, когда ты там. Но ведь дело не в осени. Всё вовсе не в ней. Как жалко акцента, с которым я начала было разговаривать… Зато остался акцент, с которым можно продолжать чувствовать… Нас с тобой трое: ты, я, и наше одиночество.