Дневник миротворца

Ссоры случаются в жизни каждого человека, и это нормально, скажет кто-то. Для меня - ненормально. Память все время подсказывает мне имена людей, с которыми я когда-то поссорилась. И так и не помирилась. Таких персонажей трое: моя подруга Нина, бывший начальник Петр Филиппович и знакомый из соседнего дома "не знаю, как зовут". И однажды я решаю со всеми помириться, начав, например, с понедельника. Оно как-то привычнее - все дела начинать в понедельник.

ПОНЕДЕЛЬНИК. Нина
Со своей многолетней подругой Ниной я поссорилась год назад. Ты, конечно, думаешь - из-за мужчины. Ерунда! Есть вещи поинтереснее, из-за которых можно поссориться. Например, Сириус.
Он был такой красивый, что фазу бросался в глаза в той картинной галерее. Ярко-голубой на черном фоне. Мы с Нинкой, конечно же, бросились к нему и замерли в восхищении. Нинка сказала, что хочет его купить. У меня, честно сказать, такой мысли не было, но, когда я представила, как Нинка будет на него любоваться, лежа на своей кровати, меня тут же обуяла зависть и я захотела любоваться на него сама, со своего дивана. Сначала мы тихо спорили, кому он больше подойдет, затем спор пе-решел на взаимные обвинения. Нинка даже вспомнила мою старую тетю, которая еще в советские времена выбросила на помойку стол красного дерева. По ее мнению, имея такую тетю, нечего и думать о том, чтобы приобретать достойные вещи. Мы еще пошипели друг на друга, стоя перед отрешенной девушкой-продавщицей, и в результате картину купила я. И вот уже целый год на нее любуюсь. А Нинка с тех пор моего имени слышать не может.
Я сажусь на диван, смотрю на Сириус и думаю. Мне приходит в голову безумная идея - подарить Нинке эту картину. Но я тут же отрицательно качаю головой. Самый простой способ - позвонить по телефону - мне тоже не нравится. Я четко слышу, как Нинка посылает меня ко всем чертям, хотя бы потому, что как минимум десяти нашим общим знакомым она обещала это сделать, если я решусь на такой смелый поступок.
Тогда я поступаю так: беру фотоаппарат и фотографирую Сириус. Тут же отдаю пленку в печать и через час получаю фотографию. Я пишу на обороте "Со звездным приветом", вкладываю в конверт и отправляю. Реакции нужно ожидать не раньше среды, поэтому про Нинку я временно забываю.
ВТОРНИК. Филиппыч
Мой бывший начальник Петр Филиппович - экстравагантная личность. Он носит окладистую бороду, курит сигары и играет на бегах. А также - он женат на филиппинке и имеет внебрачных детей в Барселоне, на Аляске и в Минусинске. Он обладает немалыми амбициями и обуреваем страстями так, словно его душу терзают драконы. Мы поссорились с ним, когда три года назад я решила поменять работу. Меня, ей-Богу, замучили его внебрачные дети и ощущение тонкого льда под ногами. Любое неосторожное движение грозило вызвать трещину и увлечь меня в пучину обид и претензий с его стороны.
Весь вечер понедельника я провела в раздумьях, как подступить к перемирию с Петром Филипповичем. Меня обуревали фантазии. Например, наря-
 
диться в бразильский национальный костюм, загримироваться и прийти к нему в кабинет с сообщением о новом ребенке, родившемся после его пребывания в Рио-де-Жанейро. А потом, когда минует первый шок, рассекретиться и вместе с ним посмеяться над шуткой... В результате я решила, что самое правильное - прийти к нему с букетиком цветов и со смиренным видом. Сказать, что очень благодарна судьбе за знакомство со столь неординарной личностью, но что очень переживаю из-за нашей размолвки. Тогда он почувствует собственное величие и великодушно меня простит.
Утром я надеваю светло-серый костюм, покупаю красные гвоздики и к одиннадцати часам прихожу на свою бывшую службу. В приемной сидит новая секретарша (что неудивительно, учитывая характер Петра Филипповича), симпатичная девушка, которую портит только одно — выражение испуга на лице. Увидев меня с гвоздиками, она почему-то прикрывает глаза рукой и ничего не говорит. В кабинете я не сразу замечаю своего бывшего начальника за пышными букетами цветов, которые стоят повсюду, в том числе и на огромном рабочем столе. Сам Петр Филиппович сидит, уткнувшись взглядом в бумаги, и весь вид его очень мрачен. Правильнее было бы исчезнуть, но оказывается - поздно. Петр Филиппович отрывается от бумаг и поднимает глаза.
Несколько секунд мы смотрим друг на друга. Потом я вижу, как на его лице появляются пятна, которые начинают играть разными оттенками. Я понимаю, что это драконы рвут Филиппыча на части. "Да вы что, издеваетесь! - еле слышно, но очень страшно кричит Петр Филиппович. - И вы тоже?!" "Да я... в общем-то... здравствуйте, Петр Филиппович..." "Убирайтесь вон! -орет он. - Все вон!" На негнущихся ногах я выхожу со своими гвоздиками. Секретарша на меня даже не смотрит.
 
СРЕДА.
Хозяин "Хаммера"
"Ну ты и выдала! - сообщает мне наутро по телефону моя приятельница и бывшая сослуживица. - Твой приход с цветами его окончательно добил!" Выясняется, что в понедельник вечером кто-то то ли нарочно, то ли по страшному недоразумению объявил всем сотрудникам по большому секрету, что Петр Филиппович получил повышение и теперь будет занимать место самого Генерального директора. Получалось, что теперь он не только поднимется в деньгах и в полномочиях, но и избавит наконец нынешних подчиненных от своего присутствия.
Во вторник к десяти часам утра его кабинет был заставлен вазами с цветами. Трудно описать, какой гнев обрушился на несчастных работников, когда Петр Филиппович оправился от шока и осознал, почему его кабинет вдруг преобразился, а лица присутствующих светятся детским восторгом. В этой ситуации мой приход с гвоздиками можно оставить без комментариев! Итак, требуется другой путь для примирения. Но пока нужно передохнуть после вчерашнего потрясения, и я решаю переключиться на третий персонаж.
С моим третьим знакомым, чьего имени я не знаю, ссора вышла из-за машин. Этого молодого человека я заметила сразу, когда он несколько лет назад поселился в соседнем доме. Не сказать, чтобы он был слишком хорош собой, но одной особенностью несомненно обладал - от него на расстоянии веяло благополучием. Чувствовалось в нем такое спокойствие, такая самодостаточность и независимость, что сразу становилось очевидным собственное несовершенство. Периодически рядом с ним возникали какие-то девушки. В общем-то, я их понимала. И поэтому он меня, конечно, сильно раздражал.
Я принципиально не выясняла, как его зовут. И никогда не смотрела в его сторону. Особенно раздражение усилилось, когда он влюбился (и, похоже, не на шутку) в надменную девицу из соседнего подъезда. Любовь - штука загадочная. Он захотел во что бы то ни стало ставить свой "Хаммер" возле подъезда любимой. Но именно на этом месте я всегда оставляла свою машину. Когда однажды он запер мою "Фелицию", я устроила такой безобразный скандал, что до сих пор не могу вспомнить о нем без стыда. Когда мы ругались, девица смотрела на все это отст-раненно-насмешливо. Насмешка относилась, конечно же, ко мне.
Я решаю, что его надо непременно поразить. Например, красным цветом. Первый шаг прост - я наряжаюсь во все красное, включая шляпу и помаду на губах, подгадываю момент, когда он подъезжает к дому, и в таком виде непринужденно иду ему навстречу. Увидев меня выходящей из подъезда, счастливый обладатель "Хаммера" замирает на месте. Проходя мимо, я улавливаю в его глазах нешуточное смятение. Ну что ж, это как раз то, что нужно!
Вечером мне звонит Ольга, наша с Нинкой общая приятельница, и сообщает, что Нинка мое послание получила и считает это страшным хамством с моей стороны. Нинка страшно возму-щена, о чем и сообщила всем нашим общим знакомым. После конфуза с Петром Филипповичем эта Нинкина реакция для меня как легкий насморк на фоне повальной эпидемии гриппа.
ЧЕТВЕРГ. Тайм-аут
Я сижу и думаю, что еще можно сделать. Начнем с Нинки. "Звездный привет" не прошел, но зато завтра день ее именин, о чем, я уверена, она даже не подозревает. Придется решиться на звонок. Послать меня куда подальше она, конечно, сможет, но не
 
сразу, потому что Нинка - человек программы, а моя открытка программу сбила. С соседом план ясен. Сегодня вечером в то же время я выхожу ему навстречу вся в черном. Я даже достала у своей приятельницы-актрисы огромное черное перо для шляпы и черную губную помаду. А пока займемся Филиппычем.
Я звоню своей бывшей сослуживице Свете и выясняю, что начальник от шока оправился и в два раза увеличил нагрузку на работе. Все в ужасе, но работают. Я чувствую, что без Светы мне не обойтись. Очень прошу ее донести до его сознания, что я приходила с совершенно другой целью. Пусть так и скажет - я его люблю как брата и мечтаю с ним помириться. Света приходит в восторг и обещает все исполнить, а по исполнении - доложить. Примерно через час она перезванивает и смиренно говорит, что все сделала. Ну и какова его реакция? Она таинственно молчит. "Я думаю, тебе стоит ему позвонить", - наконец говорит Света. Я прощаюсь со Светкой и набираю номер Филиппыча.
Услышав его резкое "Да!", пугаюсь. Но зато он, услышав мое приветствие, вдруг меняет тон, и я отчетливо слышу совершенно новые нотки в его голосе - низкие, мягкие и бархатные. Эта зараза Светка, говоря про мою к нему любовь, явно опустила важный нюанс про братское чувство! Он говорит, что, конечно же, готов забыть все наши недоразумения и в связи с этим встретиться... Где-нибудь в неформальной обстановке. Вот они, эти посредницы! И, спрашивается, что теперь делать? Придется подумать.
Ближе к вечеру, одевшись во все черное, включая перо и губную помаду, подгадав приезд "Хаммера", я выхожу из подъезда. Сцена повторяется - сосед замирает (на этот раз в его глазах ужас), я величественно прохожу мимо. Пока все идет по плану.
 
ПЯТНИЦА. Именины
Сегодня важный день - Нинкины именины! Хожу по квартире, репетирую монолог. "Здравствуй, Нина, поздравляю тебя с именинами! Желаю тебе здоровья, счастья, а также желаю помириться со всеми твоими друзьями! Друзей все же не так много, и, даже если они бывают не правы, не стоит судить их слишком строго..." Нет, это мне не нравится. Как-то тускло-нравоучительно. А если так: "Нин, привет! С именинами тебя! Ты знаешь, что люди с именем Нина - мудрые, справедливые и очень талантливые? По-моему, это на тебя похоже. Ты как думаешь?"
Я набираю номер. Нинка берет трубку. "Привет", - произношу я и замираю от страха. "Привет", - очень сухо говорит Нинка и замолкает. И я говорю самое глупое, что можно сказать в этой ситуации: "Ну как дела?" "У меня хорошо", - отвечает Нинка и снова замолкает. "А у меня - нет!" - выпаливаю я. И тут меня прорывает: "В моей личной жизни творится ужас что! Вернее, не творится ничего! Я просто не понимаю, что происходит, вернее - почему ничего не происходит! На меня совершенно никто не обращает внимания, вернее, обращают, но не те! Вот Петр Филиппович почему-то решил, что я что-то имела в виду, когда сказала, что люблю его, а я имела в виду, только что люблю его как брата!.." "Так ты же с ним вроде поссорилась?" - в Нинкином тоне пробуждается что-то похожее на живой интерес. "Да, но я хотела с ним помириться. .." - "Как со мной?" - "Ну да, как с тобой, вернее, не как с тобой - я пришла к нему с цветами, а потом передала, что я его люблю как брата..."
Нинкин голос заметно теплеет. Она понимает, что, судя по всему, в моей личной жизни и в самом деле ТАК все плохо! Мы разговариваем, и я чувствую, что она хочет меня простить. Что делать, Нинка тоже человек, поэтому примирить со мной ее может только одно - моя собственная несчастливая судьба. "Нин, хочешь, я отдам тебе Сириуса?" - спрашиваю я. "Да не надо, пусть живет у тебя!" -Нинка уже твердо убеждена, что я на грани отчаяния.
В общем, мы миримся. И даже договариваемся встретиться на следующей неделе, чтобы обсудить подробно мою катастрофическую личную жизнь. Вернее, ее катастрофическое отсутствие. С облегчением положив трубку, я иду одеваться во все белое. Разве я не сказала, что сегодня вечером намечен выход во всем белом?
...Выход, однако, не удается. Сосед на "Хаммере" в назначенный час к дому не подъехал и в подъезд не вошел. И я пошла праздновать примирение с Нинкой. В ближайшее кафе, вся в белом и одна.
СУББОТА. Развязка
Если ты думаешь, что ходить в кафе одной и во всем белом можно безо всяких последствий, то ты заблуждаешься. Нет, ничего такого! Но... знакомство, поход в ночной клуб, потом прогулка по утренней Москве... Хорошо, что я Нинку не встретила, а то бы наше перемирие было под угрозой!
Сегодня утром я возвращаюсь домой, вся в белом, и тут навстречу -сосед. Идет к своему "Хаммеру". Я лично вот сейчас совершенно не была настроена с ним мириться. У меня в голове - ветер с Воробьевых гор, шампанское, новый кавалер и перспективы на перемену в жизни. Но он встал возле своего "Хаммера", облокотился на него и смотрит на меня с улыбкой. Что делать, я тоже остановилась и смотрю на него спокойно. Мое спокойствие мне очень нравится. Мне сейчас совершенно наплевать на него с его "Хаммером", и на девицу, в которую он влюблен, и на их обоюдное личное счастье.
"Уже третий день вы меня интригуете", - осторожно начинает он. "Не третий, а четвертый. Вчера мы с вами не виделись". - "Вы это заметили? Я тоже. Странно, мы столько времени живем рядом, вы одеваетесь в красное, черное, белое, а я даже не знаю вашего имени". - "Какое совпадение, я вашего тоже не знаю". "Владислав", - представляется он. Он испытывает, судя по всему, сложные чувства. "Вы больше не сердитесь за то, что я занимал ваше место во дворе?" "Нет! - отвечаю я, и это чистая правда. - Если
 
оно вам так нравится, занимайте и дальше!" "Нет, ну что вы!" - восклицает он так, словно готов отдать не только место, но и сам "Хаммер".
"До свидания, Владислав!"- говорю я и иду к подъезду. "Подождите! А как вас зовут?" Почему-то мне очень не хочется отвечать на этот вопрос. Должна же остаться какая-то незавершенность. "Но мы поговорим об этом в следующий раз! Да?" - кричит он вслед. Я киваю, захожу в подъезд и закрываю за собой дверь. Не раздеваясь, я набираю номер Петра Филипповича. Уж кто-кто, а он всегда в субботу на работе, я точно знаю. Его голос опять принимает бархатный оттенок. "Хорошо, что вы звоните, я хотел предложить вам встретиться... в приватной обстановке... Я думаю, нам есть о чем поговорить..." - "Петр Филиппович, извините за прямоту, но я не могу встречаться с вами в приватной обстановке. Женатые мужчины для меня -табу. Это уже давно, и это уже не лечится. Если бы вы были свободны, я могла бы предложить вам... на мне жениться. И тогда уже... в приватной обстановке". Петр Филиппович долго молчит. Я играю с белым шарфом, перекинутым через шею, слушаю его молчание и думаю о том, как просто заставить человека серьезно задуматься, сказав что-то совершенно несерьезное и даже абсурдное. "Вы знаете, Лена, - наконец произносит он мягко, но уже без бархата. - Мне кажется, нам лучше остаться с вами друзьями. Как вы на это смотрите?" Как я смотрю? Да замечательно! Я уже целую неделю именно на это и смотрю!
Мы прощаемся, и он приглашает •приходить через месяц на вечеринку по случаю его дня рождения. Это будет в ресторане, вместе со всеми сотрудниками и приглашенными товарищами. В официальной обстановке. Сегодня поистине счастливый день!
ВОСКРЕСЕНЬЕ.
Последний штрих
Ну вот, я и помирилась со всеми. Как приятно проснуться и осознать, что у тебя нет врагов. Или хотя бы тех, кто на тебя обижается. Сегодня можно расслабиться, поваляться на диване,
 
посмотреть кино, принять ванну, а ближе к вечеру, возможно, мне позвонят... Я встаю и иду заваривать кофе. Мне так хорошо, что через некоторое время я начинаю чувствовать дискомфорт.
Сначала это просто смутное чувство, но вскоре меня слегка ударяет. Ну, конечно, как я могла забыть! Артем Петрович! С ним мы поссорились в конце лета, а до этого так хорошо дружили! Я гуляла с собакой как раз в том месте, где он строил свою железную дорогу. Он всегда был очень серьезен, ни на кого не обращал внимания, и до сих пор я считаю его знакомство со мной особой честью. Мы подружились и стали много разговаривать о жизни. Но однажды на его железную дорогу напала кошка и все испортила. И я как раз застала момент, когда Артем Петрович, весь в эмоциях, накручивал орущей кошке хвост. Тут-то у нас и вышел конфликт. В конце концов он бросил кошку, кинул в меня поездом и крикнул: "Иди отсюда и никогда больше не приходи!" Я обиделась и ушла.
Я оставляю кофе, иду в супермаркет, покупаю там пушистую кошку розового цвета и отправляюсь на нашу площадку. Артем Петрович лепит абстрактную фигуру. Я молча сажусь рядом. Так мы сидим минут десять. Потом я говорю: "Артем Петрович, хоть мы и в ссоре, но мне очень нужен твой совет. Не откажи в любезности". Он пожимает плечами. "Я хочу сделать подарок кое-кому. Как ты думаешь, может понравиться вот эта игрушка?" И достаю кошку.
"Если это девчонка, то понравится", - следует ответ. "А если это мальчик?" - "Мальчикам больше нравятся железные дороги и самолеты". - "А если я хочу подарить ее тебе?" - "У меня уже есть, живая". - "И ты не крутишь ей хвост?" "Да нет, - улыбается наконец мой друг. - Слушай, если ты пришла со мной мириться, лучше бы принесла мороженое". "Решено, сейчас принесу. Но кошку все-таки возьми". Так мы миримся с Артемом Петровичем, которому уже исполнилось, кстати, пять лет.

Опубликовано в журнале "Cosmopolitan", декабрь, 2001 г.