Нотариус Из цикла Воспоминания о прошлой жизни

В конце девяностых – начале нулевых в Москве, в районе метро «Марксистская», работала одна нотариус. Пишу в прошедшем времени, так как сам, по счастливому стечению обстоятельств, уже много лет живу в Новой Зеландии, вдалеке от странностей бюрократии и вообще любого формального общения в той стране, которая стала для меня бывшей, а потому не знаю, может та нотариус все еще и продолжает забавлять своим поведением москвичей и гостей столицы. Надеюсь, что нет, а то те ее забавы, которые я имел несчастье в свое время лицезреть, были перебором даже для России.

Например. Случилось мне по наследственному делу заверить свой отказ в пользу кузины по дедушкиному имуществу. В соответствии с дурно заведенной еще с советских времен процедурой пошел я к нотариусу, который обслуживал дедушкину улицу. Народу – тьма. Всем нужны какие-то доверенности, банковские карточки, заявления по форме, переводы и прочая бюрократическая муть. А приемная – крошечная. Так, коридорчик два на четыре. При чем не метра, а шага, и на этом пространстве кто-то еще додумался поставить кожаный диван, в котором разместилась одна грузная бабушка, из того поколения бабушек, кто видел как в Москве пускали первый трамвай. Лето, жара, народу, как говорится, как селедки в бочке. Дезодоранты и ежедневное мытье, разумеется, у наших совков не в почете, так что запах стоит как в коровнике. Но тишина, при этом, как в консерватории. Я, зажав нос, пробухтел что-то типа «кто последний?» (о, эти вечные рассейские «кто последний»!) На меня оглянулось человека два-три, а грузная бабушка с дивана шепотом говорит: «Христа ради прошу, не кричите Вы так». Только я хотел возмутиться, что, мол, уж и спросить нельзя, как из кабинета нотариуса выбегает мужичонка с полукругом волос у лысины, в очках-хамелеонах и с этим колхозным перстнем на пальце, который русские называют печаткой. Так этот мужичонка, рост у которого на две головы ниже моего, как заорет голосом отставного контуженного прапора:
- Кто тут разговаривает?! Я, вашу мать, сколько буду объяснять, что вы работать мешаете?! У Натальи Петровны уже голова от всех вас болит! Это же не дискотека какая, а нотариальная контора! Кто еще документы не сдавал? - пара человек робко подняли руки, а я, возмущенный крикливыми сентенциями мужичонки, громко и смело сказал:
- Я! - он посмотрел на меня поверх своих хамелеонов (ну, насколько можно смотреть поверх, когда он ниже меня на две головы) и рявкнул:
- Ты?! Что у тебя за вопрос?
- Мы с Вами, по-моему, на брудершафт еще не пили, чтобы Вы мне тыкали.
- Конечно, не пили. Я, голуба моя, с девяноста третьего года уже не пью. Что за вопрос, я спрашиваю?
Я гордо молчал, ожидая извинений.
- Ну, не хочешь говорить, так и хрен с тобой. Катись тогда отсюда!
- Можно повежливее? – интеллигентно поинтересовался я.
- Катись отсюда к вежливым нотариусам, которые за деньги Родину готовы продать, а у нас тут честная контора, которая… - патриотическая мысль мужичонки была прервана писклявым голосом из кабинета:
- Витя, что это там за хамло? Гони его взашей, у меня нет сил сегодня с хамлом общаться. А у тебя времени. Ты же мой помощник, а не их. Собери документы и иди печатай.
- Наталья Петровна, я понял, - сказал помощничек и повернулся ко мне – Слышал, что нотариус сказала? Проваливай!
Я ни на шутку завелся. Прокричал им всем про проклятый совок, про быдло, про дедушку, который за них воевал, про наследство которое пропади оно пропадом…
- Витя, у мужчины наследственное дело? - вопросительно пропищал голос из кабинета, - Пусть он тогда пройдет. С этими наследниками хуже всего разбираться, у них горе, вот они всем нервы и треплят.
Мужичонка было повернулся ко мне, но тут поднялась грузная бабушка.
- Милок, обратилась она к мужичонке, А мне-то как быть?
Подъем грузной бабушки стал большой неожиданностью для всех стоявших в коридорчике. Этот подъем нарушил и без того зыбкое равновесие, которое жаждущие нотариальных действий поддерживали в приемной. Народ строго по принципу домино начал заваливаться друг на друга, последним в цепочке оказался как раз мужичонка в хамелеонах, который, сам того не ожидая, плюхнулся в диван.
- Ты, бабуль, чего встала-то? – заорал он на грузную бабушку.
- Милок, так ведь я же уж тут час сижу. Мне быть-то как? – спросила бабушка.
- Сидеть, прежде всего! Навела тут шорох! В нотариальной конторе! Тут тебе не поликлиника, чтобы вскакивать при каждом удобном случае. Я, если будет нужно, сам к тебе нагнусь, - сказал помощник нотариуса и опрометчиво встал сам, этим он опять привел в действие принцип домино, на этот раз последним в цепочке оказался какой-то парень лет семнадцати, который смешно, пытаясь держаться руками за воздух, рухнул на спинку дивана. Но он тут же вскочил, и доминошная толпучка повторилась. Все перемешались, кто стоял у двери в кабинет, оказался у входной двери, кто стоял в середине, тот оказался у стены. Из кабинета слышался пискливый визг нотариуса: «Витя, что у тебя там происходит?» Так продолжалось под некоторое молчаливое и нервное сопение посетителей нотариальной конторы еще раза два-три – до тех пор, пока грузная бабушка не восстановила статус-кво, усевшись в диван. Над ней склонился мужичонка.
- Что у тебя, бабуля? – грозно спросил он.
- Да мне бы, милок, договор пролонгировать.
- Чего?
- Договор, говорю, пролонгировать.
- Я спрашиваю, чего с договором сделать?
- Пролонгировать.
- Ты человеческим языком можешь говорить? - помощник завелся в очередной раз, - Ты, где, бабуль, слов таких нахваталась? Ты где, мать, слышала, чтобы договора про… это как его. Ты, бабуль, хоть сама понимаешь, чего говоришь? Еще раз спрашиваю, в чем вопрос?
- Мне в сберкассе, - начала оправдываться голосом нашкодившей пятиклассницы видевшая пуск первого трамвая бабушка, - сказали, что нотариус должна печать поставить на пролонгированном договоре.
- Вот! Точно! - обвел посетителей конторы победоносный взгляд поверх хамелеонов, - Ей сказали! А если тебе, бабушка, скажут в колодец прыгнуть? Прыгнешь? А если тебе скажут квартиру свою внуку завещать? Завестишь? У тебя, бабуль, гражданская позиция должна быть.
- Да есть у меня гражданская позиция! - чуть не плача взвизгнула бабушка, - Мне бы договор пролонгировать.
- Сказано же тебе русским языком, мы этим не занимаемся!, - отрезал мужичонка и резко повернувшись ко мне сказал, - А ты чего стоишь? Тебе же нотариус тем же самым русским языком сказала – проходить!

Я, извиняясь, протиснулся сквозь толпу в кабинет. Кабинет был очень большой. Квадратов, наверное, семьдесят, если не больше. По периметру кабинета стояли все те же кожаные диваны, на стенах висели мовитонные картины с изображением речек и лесов a la Шишкин, в центре кабинета стояли замкнутые в прямоугольник столы, на которых были навалены какие-то документы и книги учета, внутри прямоугольника восседала бесформенная женщина, как я понял – нотариус. Неправильно выразился, не бесформенная женщина, а многоформенная, похожая на стереотипных совковых продавщиц, которых я запомнил еще с детства, когда бегал в соседний, тридцать первый, магазин с бидончиком за сметаной. Нотариус ловко перемещалась внутри замкнутого пространства столов от бумаги к бумаге – что-то подписывала, вычеркивала, откладывала… На некоторых диванах сидели люди, которые, видимо тоже ожидали каких-то бумаг. Мужичонка взглядом усадил меня на стул напротив нотариуса, а сам ретировался в боковую дверь. Нотариус не обращала на меня никакого внимания. Чтобы хоть как-то обозначить свое присутствие, я использовал старый как сама Россия метод – покашлял. Видимо, зря, так как тут же после моего покашливания помощник Витя опять вбежал в кабинет, своими хамелеонами зыркнул одновременно на всех присутствующих и спросил:
- Кто?
Нотариус совершенно безразличным образом указала в мою сторону. Хотя нас и разделяли добрых пара метров, мужичонка подскочил ко мне одним прыжком.
- Ты что же, решил, что раз тебя в кабинет провели, то теперь тебе начхать на все? А? Я с тобой разговариваю, наследственный!
- Витя, ну ты видишь же, что мужчина не совсем адекватный, у него же дедушка умер. У тебя ведь тоже был дедушка, Витя?
- У меня никогда не было дедушки, - сказал, как отрезал, Витя, - Ты же, Наталья Петровна, знаешь, что я – сирота. Я же тебе тысячу раз рассказывал про детский дом в Нижнем Тагиле, про суворовское училище, про Кубинку.
- Я помню, помню, - успокоила помощника нотариус и повернулась наконец-то ко мне, - Что же Вы, молодой человек, моего помощника доводите своим поведением?
- Кто доводит? – вопросом на вопрос возмутился я, - Я довожу?
- Ну не я же, - безразлично сказала нотариус, - Что у Вас?
- Мне надо заверить отказ от завещания в пользу гражданки Титовой Елизаветы Владимировны, - четко рапортовал я заготовленной фразой.
- Зачем?
- В смысле? – вопрос нотариуса поверг меня в некоторый шок.
- Тебя нотариус русским языком спросила, зачем тебе надо отказываться от наследства! – бесцеремонно вступил в тайну нотариальных действий помощник, - Ты хоть понимаешь правовые последствия такого отказа? Или ты совсем дурной?
- Я попрошу не разговаривать со мной в таком тоне! – раздражился я, - Почему Вы постоянно пытаетесь мне хамить?
- Слушай, парень, - мужичонка снял хамелеоны, и я увидел о прочувствовал до мурашек взгляд корридного быка, - Это ты к нам пришел свои проблемы решать, а не мы к тебе. Ты это уяснил? Теперь слушай, у нас тут свой монастырь, и я сейчас прочитаю тебе его устав. Во-первых, сидеть тише воды ниже травы, во-вторых, четко излагать суть нотариальных действий, в-третьих, полностью осознавать свою дееспособность. Ты понял?
Я хотел уже в очередной раз возмутиться таким ко мне отношением, но нотариус меня опередила.
- Витя, ну успокойся уже, а то молодой человек подумает, что ты серьезно говоришь, а не шутишь.
Витя неожиданно зло улыбнулся и отрывисто сказал: «Шучу!»
- Давайте Ваш паспорт, молодой человек, - повернулась ко мне нотариус.

Я, радуясь тому, что замелькала надежда поскорее свалить от этого ужаса, достал из кармана паспорта и протянул их нотариусу. Но тут в кабинет из приемной с всхлипом «Мне только спросить» ввалилась грузная бабушка. Глаза ее были заплаканы.
- Доченька, милая, - обратилась она к нотариусу, которая по своему возрасту годилась бабушке скорее в младшие сестры, нежели в дочери, - это что же делается, мне сын книжку в сберкассе открыл, а теперь там договор пролонгировать надо, а вы, оказывается, этого не делаете! И что же теперь получается, что я без денег остаюсь?
- Бабуля, - ввязался в разговор Витя, - я тебе, по-моему, человеческим языком сказал, чтобы ты искала других нотариусов, которые тебе за деньги, что угодно сделают, а мы тут даже словей-то таких не знаем, что тебе с договором делать надо. Мы тут по-честному работаем, а, вдруг, бабушка, у тебя тут обман, мошенничество, а?
- Молчи, нехристь! – грузная бабушка спешно начала креститься и причитать, - У, ирод проклятый, как тебя только советская власть на работу взяла.
- Как взяла, так и взяла, не твоего, бабуля, ума дела. На кой тебе договора-то в сберкассе, тебе уж давно на кладбище пора счет открывать! А она тут в сберкассе…
- Ах ты, ирод, сволочь, козел, ирод, нехристь, козел – громко начала перечислять бабушка все известные ей ругательства, - Чмо!
- Витя, не заводись! – прокричала нотариус, - Я сказала, Витя, выйди! Остынь!
После этих слов нотариуса мужичонка хмыкнул, недовольно пожал плечами и ушел в боковую дверь.
- Садитесь, бабушка, - вежливо сказала нотариус, - Вы уж извините, у нас день сегодня нервный, народу много… Так, я Вас слушаю, что у Вас?
- Доченька, я ведь этого просто так не оставлю. Я ведь ветеран, меня ведь в райкоме хорошо знают, я ведь жаловаться буду.
- А вот этого не надо! – резко, но все равно вежливо сказала нотариус, - Вы мне лучше скажите, что у Вас за вопрос?
- Да вот, мне бы, доченька, договор пролонгировать.
- Мы этим не занимаемся, - категорично, но уж больно вежливо отказала бабушке нотариус, не отводя при этом взгляда.
- А мне в сберкассе сказали, что занимаетесь.
- А мы не занимаемся!
- А мне сказали, что занимаетесь!
- А мы не занимаемся!!
- Но ведь мне в сберкассе сказали…
- Так и идите в сберкассу! Что же Вы ко мне пришли-то?
- Да у Вас совесть есть или нет?! – не выдержал я и встрял в разговор.
- Ты про паспорт свой? – лениво повернулась ко мне нотариус, - Зайди вон в ту дверь, отдай его Вите на оформление.
- Я не про паспорт, я про бабушку! Имейте совесть, пролонги… продлите Вы ей этот чертов договор!
- Вы что знакомы? – спросила с испугом нотариус, переводя взгляд с бабушке на меня. Я кивнул, а бабушка закачала отрицательно головой и опять перекрестилась.
- Нет, не знакомы, - попытался выпутаться я, - Но какая разница! Видите же, что человек пожилой, могли бы и помочь по душевной доброте.
- Доброте! – на высоких тонах рассмеялась нотариус, - Витя, ты слышал, мы оказывается не по закону должны действовать, а по доброте!
Смеющийся Витя вышел из своего укрытия (бабушка, кстати, при этом опять перекрестилась), подошел к нотариусу, обнял ее за плечи, шепнул ей что-то на ухо. Нотариус засмеялась громче и противнее прежнего. Встала со стула, сложила пухлые руки у груди. Витя же поднял свои маленькие ладони над головой. А потом произошло нечто. Нестройно, не в такт, но, вместе с тем, достаточно слаженно, нотариус с помощником начали прыгать из стороны в сторону и … петь! Песня была совершенно идиотская. О мелодии вообще речи не шло, а слова были нелепо-детские, что-то типа (как я сейчас силюсь вспомнить их в Новой Зеландии):
Мы добренькие зайчики,
Мы охраняем лес,
У нас такие пальчики
Чудесней всех чудес
Мы лапками своими
Творим всегда добро
И тетеньки чужие
Нам несут бабло!

Этот сюр продолжался недолго, минуты полторы. Но за эти мгновения произошло помимо дурацкой песни очень многое. Во-первых, грузная бабушка после невнятных причитаний рухнула в обморок. Я принялся приводить ее в чувство. Из приемной, видимо на глухой звук падения бабушкиного тела, вбежало несколько человек. Не останавливая пения, не меняя его интонацию и не корча никаких дополнительных рож, Витя, тем не менее, сумел-таки глазами показать вошедшим их место – за дверью. Они вышли. Примерно в эти же секунды начал звонить телефон, который уже через два сигнала переключился на писк факса. Посетители, которые уже находились в кабинете до меня громко и надрывно засмеялись. Я что-то кричал (наверное, как сейчас думаю: «Вызовите скорую!»). И тут неожиданно нотариус и ее помощник перестали петь. На какие-то доли секунды образовалась киношная тишина, рапидом перед моими глазами начали двигаться люди и перемещаться предметы. Сквозь дурной сон я слышал как низким, грубым, опять-таки киношным, растянутым на децибелы басом Наталья Петровна произнесла: «Гна-а-ать и-их о-о-о-т-сю-да-а-а-ва-а-а-а-а-а-а-а-а. Все-е-е-е-е-е-ех!» И заискивающий голосок Вити: «Будет исполнено, Ваше нотариальное высочество!» Ей Богу, сюр!

Я аж встрепенулся весь!

Этим я встрепенул и грузную бабушку. Мы оба вскочили с пола. И начали каждый свое орать.
Я: «Быдло!» «Совок!» «Вызовите скорую!»
Грузная бабушка: «Воды!» «Пролонгируете же, наконец!» «Ирод!»

Даже сейчас, когда я пишу все это на террасе своего домика в Рочестере, что на Северном острове, аж горю весь от возмущения. Воспоминания захлестывают. И, честно говоря, не могу даже вспомнить развязки того визита к нотариусу…

Только всполохи памяти.

Наталья Петровна, нотариус, громко гаркнула: «Всем молчать!» А потом вежливо и тихо произнесла.
- Молодой человек, - это она мне, - распишитесь вот здесь, здесь, здесь – фамилию, имя, отчество полностью и подпись. С Вас столько-то рублей. Пожалуйста, - и протянула мне нотариально заверенный отказ от наследства.
Ко мне повернулся Витя.
- Ну, чего встал, психованный? Получил бумагу от нотариуса? Нервы людям попортил? Проваливай!
Мне бы уйти. Но я решил помочь грузной бабушке.
- А с ней как? – робко, примирительно спросил я.
- С ней? – переспросила нотариус, - Бабушка, дай посмотреть, что у тебя за документы, - бабушка одной дрожащей рукой крестясь, а другой, тоже дрожащей, пытаясь вытащить из своего ридикюля какие-то бумаги, протянула наконец-то мятый листок нотариусу. Та деловито пробежала его глазами, - Бабушка, так он же у тебя уже пролонгированный. Тебе чего, подпись твою заверить? Так сразу бы и сказала, а то истерики тут устроила, советом ветеранов грозила. Бабушка с тебя столько-то и столько-то.
После того как заверенные бумаги получила и онемевшая от такой развязки бабушка, Наталья Петровна повернулась к своему помощнику: «Витя, проводи уважаемых господ до двери, собери там, в приемной, документы и иди печатай…»

Мы вышли с бабушкой на улицу, неожиданно появилось из-за жарких летних туч такое же солнце. Мы улыбнулись друг другу… Через неделю я уже подавал документы на загранпаспорт для ПМЖ. А что случилось с бабушкой, нотариусом и ее помощником я не знаю.

Эх, Россия, как когда-то верно подметил Гоголь, куда же ты едешь, если кругом одни дураки? Что разве нет других дорог и нотариусов? Живя уже добрых пять лет на другом конце земного шара свидетельствую – есть! Чего и Вам желаю.