Портрет на зеркале

 Глупо было бы думать, что зеркала отражают правду. На самом деле они врут напропалую. Приукрашивают нас в молодости и уродуют в старости. И если мужчины хоть иногда способны увидеть свое истинное лицо, то мы, женщины, остаемся обманутыми до конца жизни.
 Так размышляла я, расчесывая волосы перед старинным трюмо, помнящим отражение моей прабабки и нередко нас путающим. Был вечер четверга, то время, когда строятся планы на выходные. А я думала, что иногда прошлое приходит к нам из будущего, и мы не знаем наверняка, какая секунда, минута или час вернутся снова и какие события или каких людей они в себе возвратят. Таким образом, когда зазвонил телефон, я и предположить не могла, что услышу голос шестилетней давности:
- Здравствуйте, а можно Игрэну?
- Да, это я.
- Игрэнка!
- Славенка? Неужели!...
 Ее голос был таким же голодным, как и в первое утро нашего знакомства в общежитии при институте дизайна, куда мы обе поступили из разных школ. Она тогда напевала какую-то мелодию на кухне, помешивая кашу из трех видов зерна и двух видов молока, и эта песня и запах каши на протяжении пяти лет будили все общежитие лучше многоголосых будильников. Мы обе грызли собственные косы, готовясь к экзаменам, и обе читали книжки с конца. А ночами через стенку я слышала, как стучит о спинку кровати золотой перстень на большом пальце ее правой ноги. Окончив институт, мы справили свадьбы - сначала ее, потом мою – и больше не виделись и не слышались. До этого вечера.
 Когда через час в комнату пришел муж с двумя кружками чая с молоком на подносе, я вспомнила, что поменяла фамилию и вот уже шесть лет крашу ноготь на безымянном пальце правой руки под цвет обручального кольца. Разговор пора было заканчивать, и мы, договорившись о встрече в ближайшую субботу, попрощались. Я повесила трубку и легла спать. Весь следующий день мне снилась пятница.

 Проснувшись субботним утром, я обнаружила в себе прошлогоднюю осень. В этом не было ничего удивительного. Порой за один день я успевала прожить все времена года, причем их календарный порядок абсолютно не соблюдался. И теперь, хоть за окном стоял июль, моя душа вполне комфортно ощущала себя в одном из погожих октябрьских деньков.
 Позавтракав кофе и собственным нетерпением, я в легком платье и с сумочкой, наполненной напечатанными воспоминаниями, направилась к институту, где мы договорились встретиться со Славенкой в 11:00. Но, подходя с пятиминутным опозданием к ограде институтского парка, я не увидела ее знакомого лица. Мимо меня проехал парень на велосипеде, прошли две школьницы и мужчина с дипломатом, вошла в парк пожилая супружеская пара и женщина с синей коляской, долгое время прохаживавшаяся с другой стороны от ворот. Целый час люди проходили мимо, входили или выходили из парка, а Славенка так и не появилась. Ждать дальше не имело смысла, и я решила прогуляться одна.
 В студенчестве мои пятки знали все виды мостовых в окрестностях института, а нос различал запахи любимых сортов кофе из всех местных кафетериев. И хотя ноги мои давно уже привыкли к каблукам и платформам, а обоняние безошибочно выделяет из многообразия запахов лишь одеколон мужа, я отдалась неспешному течению узких улочек старого города, где время отстает даже в песочных часах. Они струились передо мной ручейками, иногда ныряя в прохладу дворов, чтобы после разлиться круглыми площадями, поровну заполненными голубями и художниками.
 Но за одним из поворотов мои шаги стали по-другому звучать. Я заблудилась, а спрашивая у прохожих дорогу, получала совершенно противоположные ответы. В конце концов, потеряв всякие ориентиры, я задала вопрос сидящему у небольшого фонтана мужчине с усами, недавно пытавшимися избежать стрижки.
- Я покажу, как тебе выйти обратно и даже начерчу карту, но только после того, как нарисую твой портрет, - был его ответ.
- И сколько будет стоить такая услуга? – поинтересовалась я.
- Час твоего времени.
- Всего лишь? Значит, твои портреты ничего не стоят.
- Мои портреты бесценны, как и время. Их, как и время, никто не ценит.
- Что же такого особенного в твоих портретах?
- В них есть душа. Я рисую на зеркалах, а они видят в нас гораздо больше, чем мы в них.
- Но мы видим в зеркалах собственное отражение. Что они могут видеть в нас?
- Хочешь сама это узнать? Садись рядом.
Я опустилась на скамейку, пока незнакомец доставал из поношенного рюкзака кисти, краски, палитру и тряпки. Последним он вытащил зеркало размером с альбомный лист в простенькой деревянной раме и протянул его мне:
- Посмотрись в него.
- Это еще зачем?
- Оно должно запомнить тебя, чтобы я мог на нем рисовать.
Оставив в зеркале свое отражение, я вернула его художнику.
- Теперь закрой глаза, - попросил он, - и не открывай без моего разрешения.
Я послушалась. Но с первыми мазками почувствовала легкие прикосновения меха к коже. Когда терпеть щекотку стало невозможно, я возмутилась:
- Эй, ты рисуешь на мне или на зеркале?
- В данный момент это одно и тоже. Потерпи.
Так я и сидела все оставшееся время, предоставив нежным касаниям кисти лицо и шею, пока мне не было разрешено открыть глаза. К сожалению, мои ожидания не оправдались. То, что я увидела, было самым обычным портретом, по прихоти художника нарисованным на зеркале. Мое застывшее отражение.
- И где же здесь душа? – спросила я.
- Душа? – удивился художник. – Душа на месте. А вот заглянуть в нее ты сможешь. Если повезет найти окно.
- Ладно. Так или иначе, сойдет как сувенир. К тому же бесплатно. Теперь осталось только принести его домой.
 Попросив протянуть ему руку, незнакомец стал рисовать на ней грифелем карту, ловко превращая линии на ладони в улицы и перекрестки. В тоже время он объяснял, где нужно свернуть и на что ориентироваться. С такой картой я без труда добралась обратно к институту, а оттуда домой и первым делом стала искать место для портрета. Но, перенося его от одной стены к другой, я кое-что заметила. Зрачки не были закрашены полностью. В их середине остались чистыми фрагменты зеркала размером с горошину. Поднеся портрет к самому носу, я заглянула в них, но вместо отражения собственных глаз увидела прошлогоднюю осень, в которой весь день жила моя душа.
 Аллея в парке была вся усыпана опавшими листьями. Деревья в проеденных молью рыжих шапках стояли неподвижно. Где-то в ветвях запуталось солнце.
 Сомнений не было – я нашла то окно, про которое говорил художник, и теперь рассматривала свою душу изнутри. Приглядевшись, я обнаружила, что она еще и заселена. На скамейке среди деревьев сидела девушка в клетчатом пальто и длинном шарфе с кисточками. Она сидела в пол оборота, и половину лица скрывали длинные каштановые волосы. Словно почувствовав мой взгляд, девушка обернулась и, улыбнувшись, помахала рукой в красной кожаной перчатке.
 В этой девушке я узнала восемнадцатилетнюю себя. Мне захотелось тоже как-то поприветствовать ее, но в этот момент в коридоре зазвонил телефон. Оставив портрет на столе, я сняла трубку и услышала недовольный голос Славенки:
- Ты почему на встречу не пришла?
- То же самое я хотела спросить у тебя.
- Что значит то же самое? Я полчаса тебя у ворот с коляской ждала. Хотела с малышом своим познакомить. Потом еще в парке гуляла, думала, может там тебя встречу.
- Подожди, так это была ты с синей коляской и в очках?
- А кто же еще. Ты что меня не узнала?
- Как и ты меня.
 Мы не узнали друг дружку. Шли на встречу и не подозревали, что увидим совсем не тех Славенку и Игрэну, которых помнили с института. Я подстригла и покрасила волосы, отрастила ногти и каблуки. Ей тоже больше не из чего заплетать косу, и теперь она носит очки на носу и ребенка на руках. Наши мужья, дети, родственники, друзья исподволь изменили наши привычки, мнения и вкусы, и вот мы уже не можем представить, что когда-то могло быть иначе. И только заглянув в собственную душу, я поняла, как отличается мое отражение от той, что махала мне рукой в осеннем парке.
- Знаешь, а давай встретимся завтра, - предложила я.
- Согласна. Там же в то же время.
- Договорились.
- Тогда до встречи?
- Пока.

 Вечером, расчесывая волосы перед старым трюмо, я гадала, кто же настоящая Игрэна: та, которая стоит напротив в зеркале или та, которая живет в моей душе? Обе такие разные, но, если приглядеться, еще можно найти сходство. А что будет через пару десятков лет, когда моя душа перестанет узнавать мое отражение? Не найдя ответов, я легла спать, а утром, вновь увидев в трюмо свою прабабку, смыла в ванне загадочный портрет.
Новое зеркало мне было нужнее.