Провинциалки Северной Пальмиры

Виктор Кузнецов

ПРОВИНЦИАЛКИ СЕВЕРНОЙ ПАЛЬМИРЫ

Провинциальные актрисы, покорившие столицу Российской империи в последней четверти ХIX века… Незаурядные королевы сцены Полина Стрепетова и Мария Савина несомненно добились бы шумного успеха и в любом другом городе. Но великими их сделал именно Санкт-Петербург…
 *
Дождливым вечером 4 октября 1850 года парикмахер Нижегородского театра Антип Стрепетов вышел из дома запереть ворота и закрыть ставни. На крыльце – в измороси и тумане – он обнаружил тряпичный сверток, из которого послышался детский писк и выпали два куска колотого сахара. Принеся находку домой, Антип Григорьевич позвал квартального. И, посоветовавшись с женой, отказался сдать новорожденную девочку в полицейский приют. Приведя священника, супруги Антип и Елизавета Стрепетовы окрестили приемную дочь Пелагеей…
Тайна происхождения выдающейся русской актрисы Пелагеи (Полины, как она сама себя называла) Антиповны Стрепетовой никогда не была разгадана. Поговаривали, что ее появление на свет – результат бурного романа водевильной артистки Глазуновой, ушедшей из театра примерно за полгода до рождения девочки, и гвардейского офицера Алексея Балакирева, отца знаменитого композитора и пианиста. Полина Стрепетова, когда ей довелось уже взрослой встретиться с актрисой Глазуновой, была удивлена ее беспричинной враждебностью: «Если эти рассказы не праздная болтовня, невольно покажется странной такая вражда ко мне человека, не имеющего со мной ничего общего. Если бы мы состояли в одном амплуа, возможно было бы предположить зависть. Но наши амплуа диаметрально противоположны».
Родная мать маленькой Поли – была ли это Глазунова или другая женщина – осознанно выбрала брошенной дочери приемных родителей. В семье Стрепетовых кроме собственных детей уже рос усыновленный мальчик Ваня, найденный двумя годами раньше в темном подвале рядом с умирающей роженицей, обманутой богатым купеческим сынком. Супруги никогда не кичились своей сострадательностью, не трезвонили о ней на каждом углу, а делали то, что подсказывало сердце...
В доме Стрепетовых почти каждый вечер собирались актеры. Но там никогда не велось разговоров о высоком назначении искусства, призвании, долге, служении сцене... И все-таки сердце подрастающей Поли при малейшем упоминании об актерской профессии замирало от счастья. На подмостки она впервые вышла в семилетнем возрасте в роли мальчика в двухактной французской драме «Морской волк». С того незабываемого дня театр стал главным в ее жизни.
Домашние поначалу не поддержали устремлений дочери. Если бы не суровые обстоятельства (Антип Стрепетов страдал запоями, а Елизавету Ивановну брали уже только на вторые роли старух), Полине пришлось бы пробиваться на сцену совершенно самостоятельно. «Она чрезвычайно неуклюжа, неповоротлива и нехороша собой. С ее ли грацией мечтать о сцене? – вслух говорила приемная мать. – Если даже впоследствии и окажется способность, то будет играть комические роли…» Такая оценка встречала понимание окружающих. Черты лица девушки-подростка казались резкими и неправильными, фигура – нескладной: из-под платья выпирали худые ключицы и лопатки… А искривленный болезнью позвоночник производил впечатление горба. «Вам бы стать учительницей или гувернанткой», - советовала преподавательница французского языка в воскресной школе. «Нет-нет, я непременно буду актрисой», - твердо отвечала юная Полина.
И Елизавета Ивановна, подгоняемая жестокой нуждой, согласилась пойти навстречу желаниям дочери. По договоренности с антрепренером из Рыбинска («…жалование вы назначите сами, если убедитесь в ее полезности») она захватила дочь с собой. Антрепренер, набиравший актеров не по таланту, а по принципу «числом поболее, ценою подешевле», заставил четырнадцатилетнюю девочку несколько месяцев проработать бесплатно. Поля с упоением исполняла все, что поручат, и к концу сезона он выплатил ей по 18 рублей месячного жалования (актер с амплуа первого любовника зарабатывал у него 30 рублей в месяц).
Основу репертуара в Рыбинском театре составляли водевили и мелодрамы – с пением, танцами и сценами самоубийств. Но карьера Полины началась со спектакля по драме Алексея Писемского «Горькая судьбина», где девушка подменила заболевшую вдруг исполнительницу главной роли. Игра юной актрисы вызвала не только бурю аплодисментов, но и восторженные похвалы газетных рецензентов. Так уже к концу первого в жизни сезона дебютантка завоевала возможность самой выбирать себе роли. И остановилась на пьесе Петра Боборыкина «Ребенок». Благодаря ей спектакль имел невиданный в Рыбинске и Ярославле успех.
Через два года в Симбирске игру Стрепетовой увидел писатель Владимир Соллогуб, рассказавший о ней известному антрепренеру и режиссеру Петру Медведеву: «Вот, батенька, вы всегда разыскиваете молодые таланты: поезжайте-ка в Симбирск, посмотрите актрису Стрепетову. Это такой талантище, что может прогреметь на всю Россию».
Медведев послушался и поехал. Но в дни его пребывания в Симбирске актриса не была занята в спектаклях. Он пошел к ней на квартиру, где застал, по его собственному выражению, «…какую-то нечесаную, неумытую, некрасивую женщину в стоптанных туфлях». Никому не известная актриса («без внешности и гардероба» к тому же) осмелилась запросить у него 75 рублей в месяц. Возмущенный Медведев тогда хлопнул дверью. Но уже через два года в Казани он чуть ли не на коленях умолял ее согласиться на 75 рублей за каждый спектакль. И эта цифра была вскоре увеличена…
Закончив сезон, Полина в тот год со множеством дорогих подарков помчалась в Нижний, где застала родителей в печальном состоянии. Отец почти не поднимался с постели, но постоянно требовал водки. Мать больше не играла на сцене – сезон в Рыбинске, первый для дочери, в ее жизни оказался последним…
Девятнадцатилетие свое актриса Стрепетова встретила в самарской труппе, которой руководил воспитанник Малого театра Александр Андреевич Рассказов. Театр Рассказова не шел ни в какое сравнение со всем другими, где Стрепетова играла прежде. Руководитель, сам обладавший выдающимся комедийным талантом, очень серьезно относился к подбору кадров. У него служили молодые актеры с университетским образованием. Это были приобретшие вскоре широчайшую известность Александр Ленский, Модест Писарев, Василий Андреев-Бурлак… Оказавшись в высокоинтеллектуальной среде, Полина Стрепетова принялась восполнять пробелы собственного образования и актерской культуры – изучала литературу, музыку, французский язык…
На сцену она выходила почти ежедневно. Скромная приемная дочь нижегородского театрального парикмахера становилась самой общественно значимой актрисой России. В переполненных до отказа залах она заставляла зрителей думать, сопереживать, содрогаться, плакать. «Если вы еще не видели госпожу Стрепетову, - идите и смотрите. Я не знаю, бывала ли когда-нибудь наша сцена счастливее, чем стала теперь, с приездом этой в полном смысле артистки-художницы…» – так, объявляя Полину Антиповну одной из лучших актрис эпохи, писала казанская «Камско-Волжская газета».
И. С. Тургенев на ее спектаклях заливался слезами и говорил: «Выучиться так играть нельзя. Так можно только переживать, имея в сердце искру Божию». Владимир Иванович Немирович-Данченко, отметив, что высот, коих успела достичь Стрепетова, «…не достигали многие столпы российской сцены», называл ее явлением редким, феноменальным. А знаменитый адвокат А. Урусов подчеркивал: «Только в спектакле г-жи Стрепетовой приходится видеть, как восторг, производимый горестными, а не радостными эмоциями, охватывает публику».
На спектакли с участием «звезды» стало трудно попасть. Случались, конечно, и конфузы. Глеб Успенский, например, много слышавший об «этой знаменитой Стрепетовой», был полностью разочарован ее исполнением роли кокетки-обольстительницы в переводной комедии «Кошка и мышка»: «Пришел посмотреть выдающийся талант, а увидел неопытную и некрасивую актрису, которая старалась выглядеть светской дамой и у которой это явно не получалось». Писатель прохохотал весь вечер и с тех пор находился в полной уверенности, что над ним кто-то зло пошутил…
Параллельно со сценическими победами к актрисе Стрепетовой приходила и страстная любовь.
Первым в ее жизнь вошел актер Михаил Третьяков, выходивший на сцену под псевдонимом Стрельский – нагловатый, малоталантливый, но, благодаря бархатному баритону, срывавший аплодисменты в водевилях и опереттах. Полина Антиповна, чтобы не разлучаться с ним, в тот же саратовском театре мадам Сервье пела ненавистные ей куплеты… Стрельский открыто изменял ей, издевался. И она, ожидая уже ребенка, сбежала от него в Казань.
В большом волжском городе Стрепетова опять примкнула к самарской труппе и через некоторое время сблизилась с одним из крупнейших деятелей российского театра Модестом Ивановичем Писаревым, удочерившим ее дочь от Стрельского Марию. Полина Антиповна подарила Писареву сына Виссариона. Но безоблачным счастье было совсем недолго. Большинство свидетелей звездного романа утверждает, что мягкий и спокойный Писарев (его считали самым благовоспитанным человеком среди русских актеров) оказался жертвой крутого и бескомпромиссного нрава своей возлюбленной-максималистки. Для нее если уж любить, то ничего не взвешивая и не рассчитывая. И она требует от избранника такого же горения, такой же экзальтации, такого же полного растворения в ней…
Писарев, сбежавший было от Стрепетовой и поспешивший сообщить, что в его жизни появилась другая женщина, возвращается с мольбой о прощении… Она прощает мужа на короткое время, венчается с ним в церкви, но в ноябре 1881 года насовсем уходит от него. Друзья Писарева заваливают Полину Антиповну мольбами о прощении, тщетно просят смягчиться и одуматься. Но она непреклонна.
Модест Иванович продолжал по-отцовски заботится об удочеренной им Марии. По своему любивший Полину Стрепетову до гробовой доски, он делал все, чтобы вернуть бывшую жену. Но та согласилась встретиться только накануне его кончины от тяжелой болезни.
Стрепетова уезжает в Петербург, поступает в труппу Александринского театра, знакомится с писателями Тургеневым, Островским, Чеховым, художниками Репиным, Ярошенко. И играет, играет, играет…
В Александринском театре на долгие годы развернулась жестокая борьба за первенство между двумя выдающимися актрисами того времени – Полиной Стрепетовой и Марией Савиной. Стрепетова, по всей видимости, виновата в этом конфликте больше, чем Савина…
Амплуа ведущих актрис Александринки мало соприкасались друг с другом: Стрепетовой больше удавались трагические роли, Савиной – романтические. Главным инструментом почти неподвижной на сцене Полины Стрепетовой был ее завораживающий голос – металлический, с хрипотцой; Мария Савина, наоборот, обладала журавлиной пластикой… Полина Антиповна по своим манерам до конца дней оставалась прямолинейной и неуживчивой простолюдинкой. Мария Гавриловна, выглядевшая светской дамой, превосходно чувствовала себя в аристократических салонах, была остроумна, дипломатична и чутко реагировала на запросы зрителей, на новые литературные веяния. Она любила сцену не меньше, чем Стрепетова. И тоже немало сделала для развития театрального искусства в России. Незаурядным актрисам стать бы подругами и союзницами, а они нередко сходились чуть ли не в рукопашную. Столкновения, как правило, провоцировала Стрепетова…
На очень короткое время актрис сблизило несчастье, охватившее почти всю страну – в 1891 году в Поволжье вспыхнул жестокой голод. И Степетова, которую коллеги не раз обоснованно обвиняли в скаредности, без всякого шума и громогласных заявлений отправила с сыном на Волгу все свои драгоценности – включая врученные когда-то вазы и серебряные венки… В следующем году в Саратове Полина Антиповна встретилась с театральной труппой, оказавшейся в безвыходном положении из-за полного отсутствия сборов. Заранее отказавшись от возвращения долга, она отдала коллегам все бывшие при ней деньги… Савина в те дни была полностью солидарна с соперницей. Несколькими годами позже Мария Гавриловна основала в Санкт-Петербурге Дом ветеранов сцены, доныне носящий ее имя…
В начале 1891 года Полина Стрепетова вновь вышла замуж. Окружающие сочли этот брак мезальянсом. Избраннику актрисы, чиновнику Государственного управления по делам печати Александру Дмитриевичу Погодину, всего 28 лет, а ей – 40. Но новобрачные чувствуют себя счастливыми. Погодин, правда, безумно ревнует жену к прошлому, к увлеченности сценой, ко всему связанному с театром… И, когда его переводят по службе в Москву, решительно требует, чтобы супруга немедленно ехала с ним. Стрепетова отказалась – именно в эти дни в Собрании художников шли ее спектакли. 31 января 1893 года Погодин предупредил жену, что в случае нового отказа покончит с собой. И вечером 1 февраля, когда Полина Антиповна подтвердила свое несогласие, застрелился.
Родные Погодина во всем винили Стрепетову. Она и сама жестоко казнилась: «Я могла, могла удержать его от этого…» И почти целый год не выходила на сцену.
Только в начале новой зимы в Петербурге вновь появились афиши с именем Полины Стрепетовой… Сезон 1897 года она почти без всякого успеха играла в театре с претенциозным названием «Чикаго». В 1899 году вернулась в Александринку с контрактом «на роли драматических старух» и вновь завораживала публику в «Грозе» и «Без вины виноватых». Но уже в следующем сезоне Санкт-Петербургская контора императорских театров отказала Стрепетовой в продлении ангажемента: «Это не входит в наши предложения, и потому Вы можете считать себя свободной от службы». На прощание актрисе вручили «всемилостивейший подарок – брошь с рубинами, сапфирами, жемчугом и бриллиантами из кабинета его Императорского Величества».
С той осени актриса, на спектакли которой так недавно люди специально приезжали в Санкт-Петербург, выступала только в концертах и на благотворительных вечерах. Она не могла жить без сцены и была рада теперь заменить и капризничающую артистку оперетты, и привередливого «героя-любовника»…
4 октября 1903 года – аккурат в день своего 53-летия – актриса после двух тяжелых полостных операций умерла от рака в больнице общины сестер милосердия Белого креста. Когда навестившие Стрепетову коллеги сказали в утешение, что она достаточно послужила русскому театру, умирающая открыла глаза и гордо ответила: «Театру Савина служит. Я служила народу».
Преждевременная кончина спасла Пелагею Антиповну от участия в новой трагедии – ее сын Виссарион Писарев, успешно окончивший университет, Высшие дипломатические курсы и работавший в российском посольстве в Турции, покончил жизнь самоубийством. Эгоистическая любовь матери не позволила молодому человеку жениться на полюбившейся ему девушке, и именно это (у избранницы через некоторое время появился другой) привело к катастрофе…
Дочь Стрепетовой Мария Писарева, обладавшая, по свидетельству современников, немалым артистическим дарованием и имевшая шансы на сценический успех, не смогла преодолеть сопротивление матери, утверждавшей, что в театре невозможно честным путем достичь независимости. Мария Модестовна вынуждена была стать учительницей. И до конца дней не чувствовала себя счастливой…
*
Марии Савиной, пережившей Стрепетову на 12 лет, довелось в свое время посоперничать с совсем другой Полиной – Виардо.
В последние годы своей жизни Савиною страстно увлекся Иван Сергеевич Тургенев. Писателю шел уже 61-й год, актрисе не было и 25-и. Она, вызывая восторг публики, играла Верочку в спектакле «Месяц в деревне». По первоначальному плану режиссера актриса должна была исполнять главную роль. Но она сама выбрала героиню, казавшуюся всем, в том числе и Тургеневу, второстепенной. И смогла сыграть ее так, что на глазах изумленных зрителей юная девушка превращалась в душевно зрелую женщину. Потрясенный автор, примчавшись в ее грим-уборную с огромным букетом роз, воскликнул: «Неужели эту Верочку я написал?!» Савина бросилась Тургеневу на шею и поцеловала в щеку.
Назавтра писатель и актриса на вечере в пользу Литературного фонда читали диалог из его новой комедии «Провинциалка». И хотя подошедший к ней Ф. М. Достоевский ядовито бросил: «У вас каждое слово отточено, как из слоновой кости… А старичок-то пришепетывает», с того дня между Тургеневым и Савиной началась теснейшая дружба. Такая, что Полина Виардо – давняя мучительная страсть Ивана Сергеевича – оказалась практически забытой… Савина, прежде всего, была своя, родная, русская. И в ней было то, чего уже не хватало там – она блистала и очаровывала своей молодостью.
Летом 1881 года актриса гостила в Спасском-Лутовинове. И в день годовщины свадьбы друзей писателя Полонских опять кинулась Тургеневу на шею и поцеловала его… Но уже через несколько недель она из Перми прислала Ивану Сергеевичу письмо, где сообщала о своем предстоящем замужестве…
Скрепя сердце, Тургенев отвечает ей пожеланиями счастья и радости и уверяет в неизменности дружеских чувств. Брак Савиной временно расстраивается, и Тургенев в письмах к ней вновь строит планы совместной поездки в Рим или Венецию. Пишет он часто, как правило – через день. И не скупится на нежные фразы. «Милая Мария Гавриловна, - признается, - я Вас очень люблю – гораздо больше, чем следовало бы, но я в этом не виноват».
За год до собственной смерти уже тяжелобольным Тургенев поедет к знаменитому невропатологу Жану Шарко – хлопотать о приеме прибывшей для лечения в Париж Савиной. Он будет радоваться ее намерению отдохнуть в Италии, примется рекомендовать ей Флоренцию, вспоминая собственное пребывание в пленительном поэтическом городе... Но умрет Иван Сергеевич все-таки в окружении семейства Виардо со словами: «Ближе, ближе ко мне, и пусть я всех вас чувствую около себя… Настала минута прощаться… Простите!..»
В 1908 году – через четверть века после кончины великого писателя – в большом зале Академии Наук была организована Тургеневская выставка, где представлялось все, связанное с его жизнью и творчеством. Перед большим портретом Тургенева каждое утро появлялся огромный букет роскошных пурпурных роз. Привозила свежие цветы и ставила в вазу ведущая актриса Александринского театра Мария Гавриловна Савина… В тургеневской драме «Месяц в деревне» игравшая теперь – по возрасту – уже не Верочку, а Наталью Петровну. А еще у нее были роли в чеховских «Чайке» и «Иванове», во «Власти тьмы» Льва Толстого, в «Ревизоре» Гоголя…
«У Савиной был далеко не безупречной красоты голос, - подчеркивал один из ведущих в то время театральных критиков. - Лицо Савиной далеко не было лицом красавицы. Но между голосом, между манерой говорить, лицом, жестами была какая-то совсем особая безупречная гармония». Замечательной русской актрисой интересовалось еще множество мужчин – весьма успешных, знаменитых и состоятельных.
Тайную страсть к Марии Савиной испытывал, например, и знаменитый русский юрист Анатолий Федорович Кони. Сохранилась их обширная переписка, где Мария Гавриловна, остро нуждаясь в дружеских советах, делилась своими радостями и горестями. В 1883 году, например, она, расстроенная царившими в Александринке порядками, вознамерилась уйти из театра. И Кони доказал всю пагубность ее опрометчивого решения. «Савина, - писал он ей, - не есть только имя личное; это имя собирательное, представляющее собой соединение лучших традиций, приемов и преданий с талантом и умом. Вы сами по себе школа. И должны как солдат стоять на бреши, пробитой в искусстве нелепыми представителями театральной дирекции».
Мария Гавриловна была на десять лет моложе Анатолия Федоровича. Но умерла на двенадцать лет раньше – в 1915-ом, когда Кони шел уже семьдесят второй год…

Кузнецов Виктор Владимирович