Ангел воззовет. - новое. из цикла библейских историй

АНГЕЛ ВОЗЗОВЕТ

30 И дал Иеффай обет Господу и сказал: если Ты предашь Аммонитян в руки мои,
31 то по возвращении моем с миром от Аммонитян, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу, и вознесу сие на всесожжение.
32 И пришел Иеффай к Аммонитянам - сразиться с ними, и предал их Господь в руки его;
33 и поразил их поражением весьма великим…
34 И пришел Иеффай в Массифу в дом свой, и вот, дочь его выходит навстречу ему с тимпанами и ликами: она была у него только одна, и не было у него еще ни сына, ни дочери.
(Книга Судей)


На рассвете Эфрат разбудили птицы. «Щелк-щелк-щелк!» начала одна «Что ,что , чего?» тут же откликнулась другая . «Всем, всем! Всем-всем –всем!» звонко потребовала третья.
И вот уже птичий хор заливается на разные голоса.
Девушка потянулась и какое-то время лежала в блаженной истоме. Здесь она всегда просыпалась под птичье пение.
Всегда? Всего лишь два месяца. «Почти два месяца». Напомнила себе Эфрат «Сегодня – последний мой день в этих горах.»
Девушка выбралась из шатра, огляделась –подруги еще спали. Захватив гребень, Эфрат пошла к ручью. Полноводный, он не пересыхал и в летнюю жару, а после первых осенних дождей напитался , и стал много глубже. Дожди шли четыре дня, потом власть вновь захватило солнце, но отнюдь не такое безжалостное, как летом. Воистину, лучше осени может быть только весна.
Эфрат сбросила одежду и вошла в ручей, распугав стайку блестящих рыбешек. Дух заватило от холодной воды , но девушка довольно быстро свыклась с этим, и начала мытся.
Серебряное запястье соскользнуло в воду. Эфрат вскрикнула, подхватила его. Бросила на берег: пусть лучше там полежит. Двадцать дней назад уже пропало кольцо с медовым камнем сердоликом. Шира говорила –ворона унесла. Эфрат с усмешкой покачала головой. Ворона…
Так ли это, или кольцо, если как следует поискать, в сундучке у Ширы отыщется?
Проверять не хотелось. Даже если и так, -пусть уж, коли Шире оно настолько по нраву.
Отец дал Эфрат с собой столько украшений, сколько у нее за всю жизнь не было. Украшений, одежд, еды.. Шатры самые просторные, ковры мягкие, искусно вытканые, подушки гусиным пухом набиты…
Иефай заботился о дочери. А еще иногда вдалеке нет-нет, да и замечали девушки фигуру с мечом или с луком. Отец послал воинов, приглядывать, чтобы не случилось с Эфрат и прочими какой беды…Отцы и матери ее подруг, отпуская девушек с дочерью Иеффая в горы, могли быть спокойны за своих дочерей.
«Это вина. Отец хочет искупить вину..» мысль была неотвязная, с первого дня, и оттого уже привычная.
Эфрат вымылась, вышла из ручья и немного постояла под ласкающими кожу лучами солнца.
 Как хорошо… и стыдится некого. Понежившись еще чуть-чуть, она накинула одежду, и пошла к подругам, расчесывая по пути свои длинные черные волосы. Гладкие они были и мягкие, точно шерстка месячного котенка, – так говаривала, бывало, мать.
Эфрат поднималась в гору к шатрам. Молодая трава, уже много где пробивавшаяся сквозь летнюю, пожухлую, приятно щекотала босые ступни. Уже покрывшиеся мясистыми зеелными листьями деревья затеняли тропку. Сладковатый запах больших, розовых и белых цветов олеандр, щекотал нос.
«Вина… Колечко с сердоликом.. браслеты... Мне же правда всего этого не нужно. Я знаю –отец любит меня. И любит Бога. Но ведь Бог.. он обещал праотцу Аврааму. Он тоже любит народ Израиля. А праотец Авраам это знал. И когда Господь попросил у него сына –неужели Авраам тоже был бледен, как отец, и у него тоже дрожали руки?»
А они дрожали. Эфрат помнила – они дрожали, когда отец разорвал на себе рубаху. В тот день…

 


Тот день выдался довольно прохладным. Или так казалось, оттого , что перестал дуть удушливый ветер пустыни?
 Эфрат встречала рассвет –она не спала всю ночь от волненья и счастья: сердце колотилось в груди, трудно было дышать, и невыносимо тяжело лежать спокойно на мягких подушках и прохладных покрывалах. Еще вечером получили они с матерью известие о том, что Аммонитяне были разбиты и покорились воинам Израиля, а Иеффай возвращается домой.
Эфрат танцевала от радости, била в ладоши, потом взяла кимвалы –и звоном наполнился дом. Мать любовалась ею , стройной и легкой. Но встречать отца у городских ворот запретила.
-Негоже это. Да и толпа там будет такая, что он нас и не заметит. Мы дождемся его в доме.
Эфрат даже обиделась тогда. Опустила голову, отошла.
-Это дети делают, что им в голову взбредет. Ты не дитя уже, -ласково сказала мать, обнимая ее за плечи, – зимой тебе пошел семнадцатый год. Будь же терпелива.
И Эфрат послушно кивнула.Как ни радостно было ей увидать вновь отца, сладкая дрожь ожиданья была еще приятней. Смотреть в окно, вглядываясь в каждый силуэт, а, увидав, наконец, знакомую фигуру, поспешно выйти за дверь, и уже побежать к воротам, обвить руками шею отца… да, это безусловно было лучше, чем, на пыльных улицах, стиснутой потной толпой, кричать до хрипоты, привлекая к себе внимание Иеффая –а кто знает, когда он еще ее услышит?
«Дома, я дождусь отца дома, танцем и песнями я встречу его!»
После бессонной ночи бронзовое зеркало отразило розовые щеки и сияющие карие глаза. Эфрат умастила тело, надела лучшую рубаху из крашенного в цвет неба льна, и такого же цвета сандалии, повязала плетеный поясок из зеленых и желтых нитей. Все это были подарки отца.
И, нарядившись, девушка замерла у окна, отмахиваясь от старой няньки, уговаривавшей «доченьку» хоть чашку козьего молока выпить. Но ни есть, ни пить не хотелось –только стоять, подставив лицо и шею теплому ветру и глядеть, глядеть на дорогу…
И вот, когда солнце уже поднялось высоко и резало глаза, Эфрат в конце-концов заметила отца.
Лучась счастьем, выбежала она ему навстречу, кружась под музыку большого тимпана. Желтые бабочки вспархивали с кустов и цветов, испуганные, разлетались в разные стороны.
А Эфрат тянула к ним руки: ах, полететь бы вместе с ними, в небо , в небо!
Отец возвратился, возвратился с победой! Что такое война, дочь Иеффая знала ,но она никогда не видала войны. И оттого самое слово «война», раз уж принесло оно отцу и народу Израиля торжество и славу, казалось светлым и звонким. Тимпан в руках Эфрат звенел, торжествуя, она танцевала и песня лилась из самого ее сердца без слов, лишь восклицаньями приветствия и возгласами счастья.
Так рада она была встрече с любимым отцом, что даже не глядела на его лицо…
А лицо Иеффая было угрюмо. Он шел быстрым шагом, не глядя по сторонам. И лишь недалеко от ворот, услыхав звуки тимпана, остановился.
Так, стоя с опущенными руками и смотрел на дочь.
А она подбежала, обняла его:
-Отец!.. –воскликнула ,смясь - Славься, отважный Иеффай, славься, пришедший с победой!
Он стоял молча.
-Отец?
Только сейчас заметила Эфрат, как он бледен.
Отошла на шаг.
-Отец? –повторила совсем тихо.
Затрещала рубаха. Иеффай рванул ее, разом обнажив покрытую темными волосами грудь.
- Ах, дочь моя! – он не закричал. Прошептал одними губами, а когда возвысил голос, тот был сух и ломок, как прошлогодние, крошащиеся под пальцами листья.
-Дочь моя.. дочь моя… -он смотрел на нее, свое единственное дитя, свою отраду, и качал головой, все еще не желая верить. - ты сразила меня. И ты в числе нарушителей покоя моего! Я отверз о тебе уста мои пред Господом и не могу отречься.
 «Отверз уста перед господом?»
Эфрат озадаченно заморгала:
-Отец, ты дал обет перед Господом? Обо мне?
Иеффай кивнул.
Ей уже тогда стало и страшно и тревожно. Но спросила, не дав голосу задрожать:
-Каков же он?
Тяжелые руки отца легли ей на плечи. Слова падали, будто удары топора.
-Я сказал: Господь, если Ты предашь Аммонитян в руки мои, то по возвращении моем с миром от Аммонитян, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Тебе, и вознесу сие на всесожжение.
-Всесожжение? –Эфрат повторила за отцом –Всесожжение? -и начала понимать. –Как…. Авраам тогда Ицхака?... В жертву?...
Иеффай кивнул.

Вот и шатры. Эфрат утерла пот с лица. Запыхалась немного, поднимаясь по тропке. И зачем так торопилась? Подруги только-только встали. Шира заварила какие-то травы, добавила в кипящий отвар немного меда. Первую кружку протянула Эфрат, вместе со вчерашней, немного подсохшей лепешкой.
Девушка приняла, кивком поблагодарила. Присела в тени колючего, но высокого и развесистого куста. Колючки ловко прятались меж листьями, однако коснувшись ветвей можно было легко оних оцарапатся. Поэтому, тень тенью, а Эфрат осторожно освободила из низких веток запутавшийся край рубахи.
«Всесожжение..»
Эфрат не раз видала, как сжигают баранов и куриц в жертву Господу. Но представить на месте какой-нибудь несчастной овцы себя, с перерезанным горлом… остекленелые глаза, смрад от запаха паленых волос…
-Брр… -девушку передернуло.

А тогда , перед отцом …
Мать выбежала, задавала какие-то вопросы. Потом закричала, стала рвать на себе волосы.
И нянька. И служанки.
А отец стоял и смотрел на все это.
И она, Эфрат, тоже. Она подошла к отцу, стояла плечом к плечу с ним: маленькая, хрупкая. И два профиля, девичий и мужской, были очень схожи.
Мать сидела на земле, в пыли, затихли, сбившись в кучу, слуги.
А Эфрат все это казалось таким ненастоящим... Сон. Просто сон.
Но и во сне –разве она не дочь Иеффая? Разве не знает, как вести себя достойно?
-Отец мой! –ее спокойный голосок показался слишком громким среди сдавленных всхлипов и тихих стонов, и Иеффай вздрогнул, - ты отверз уста твои пред Господом - и делай со мною то, что произнесли уста твои, когда Господь совершил чрез тебя отмщение врагам твоим Аммонитянам.
Иеффай отступил, изумленно вздернув голову. Все затихли.
И тогда Эфрат вдруг стало жутко. В саду было душно, жужжали мухи. Страх темный, тяжелый, как грозовая туча, навалился на девушку, заставив подкосится ноги. Она ухватилась за руку Иеффая.
-Отец, отец! –воскликнула торопливо и жалобно, - сделай мне только вот что: отпусти меня на два месяца; я пойду, взойду на горы и оплачу девство мое с подругами моими!
Иеффай обнял дочь за плечи, поддерживая:
-Пойди. –ответил тихо.
Снова зарыдала мать.

«А потом мы ушли. Ушли сюда.» обвела взглядом поляну с примятой травой, пестрые шатры.
Шира подошла и села около.
-Эфрат. Что делать нынче девушкам?
Она все время так спрашивала. Каждый день. Как лучшая подруга, как старшая по годам- Шире было уже почти восемнадцать. А Эфрат всякий раз отвечала, обстоятелно и подробно описывая предстоящий день –ведь без нее никто ничего не решал. С самого начала то, что с ней случилось, окружило ее неким ореолом избранности в глазах подруг.
С самого начала…
В первый день они все и вправду плакали. Рыдали, кажется, от души- да вместе и плачется сладко. Подруги причитали и Эфрат сделалось так жалко себя , что страх, следовавший по пятам с того дня в саду, отступил, и слезы потекли свободно.
Прорыдали день, заснули кто где, проснувшись, снова плакали, почти до полудня… потом Эфрат проголодалась, захотела поесть. Вслед за ней к еде, с трудом скрывая облегчение, потянулись подруги. Потом Шира нашла ручей, и предложила искупать Эфрат, та согласилась и в воду полезли и остальные…
А потом Эфрат подумала, что будет очень глупо провести эти два месяца в причитаниях и плаче.
«Ведь если я все равно умру…» тут запершило в горле и слезы снова подступили к глазам. «Нет, не думать…» велела себе , но не думать не выходило, разумеется. И она думала. Думала весь втрой день и всю вторую, бессонную, ночь–думала и вспоминала. И уже перед рассветом , когда лежала в шатре, обнимая подушку, вдруг поняла… И стало светло и легко на душе –ведь конечно, все будет так, только так и не может случится иначе!
А поверив ночным мыслям, девушка уснула, спокойно и крепко. И дальше жила с этой верой, с ней спокойно улыбалась и смеялась даже, ( к немалому удивлению и даже досаде остальных -разве же так положено вести себя жертве обетных слов? ) играла с подругами, пела, вышивала, молилась и бродила по лесу и лугу, радуясь бабочкам и цветам, первому дождю.
 Но никому Эфрат не открывала своей тайны. Пока что –никому.

Она посмотрела в пухлощекое личико Ширы.
-Сегодня… сегодня мы соберем шатры и наши вещи, приведем с горных лугов наших ослов… только один шатер оставим, в нем и переночуем, а завтра на рассвете уйдем. Ведь пора.
-Да. –Шира кивнула. –Пора. –и не удержалась:
 –В тебе нет страха, Эфрат? Ты не боишься смерти? –она с изумлением и жадным любопытством вглядывалась в подругу. И ахнула , когда сорвалось у той с губ:
-Так ведь я не умру!
Испугавшись своей откровенности, Эфрат прикрыла рот ладошкой. Но Шира желала выяснить все до конца.
-Как так? Ведь твой отец хочет..полно , все мы знаем, что он сделает с тобой! Ты что же, убежать собралась?
-Нет. –Эфрат улыбалась, но в душе была озабочена: рассказать все? Здесь, сейчас? Шире?
Шира была лучшей подругой. Может оттого, что ее отец, Алон, первым пришел к Иеффаю , когда тот поселился в земле Тов, поддержал его, добыл оружие и лошадей для первых их дел, привел за собой других людей, а они уже –тех, которых хватило на небольшой городок…
 Но Алон стал правой рукой того, кого теперь жители Гилеада назвали своим вождем. А если отцы так дружны, так отчего же не дружить и детям? И дома их стояли один около другого, разделенные общей глиняной стеной и Эфрат с малолетства играла с Широй, а что та была любопытной, болтливой и по- сорочьи жадной до красивых вещей, -так к этому можно было привыкнуть. Зато никто не слушал Эфрат так внимательно , никто не рассказывал ей таких красивых сказок… И когда мать спрашивала «Кто из подруг ближе всего твоему сердцу?» Эфрат отвечала «Шира.»

Шира осторожно взяла ее за плечи
-Так ты про что, Эфрат? Что значит –не умрешь?
«И кто меня за язык тянул? Теперь же не отвяжется. » подумала девушка.
Но ведь рассказать, поделится, так хотелось! Пожалуй, Эфрат была даже благодарна Шире за ее навязчивость.
-Ладно, слушай. Но обещай , что не расскажешь никому!
-Обещаю… -замялась, -если это не преступление и не грех!
-Ну что ты! Это воля Господня!
Глаза Ширы расширились:
-Как?...
-Слушай… Ты же помнишь историю Ицхака.
-Помню , как же! –кивнула Шира. Эфрат усмехнулась: «как же.» Кто не знает этой истории?
 Но для нее, Эфрат, история жертвоприношения Ицхака была не просто древним преданием, а самой любимой, самой прекрасной сказкой, волшебной смесью из смертельного ужаса и всепобеждающего Чуда.
Она бесчисленное число раз упрашивала отца пересказывать ее и история, наполняясь очарованием узнавания, не теряла для девушки прелести новизны.
А отец рассказывал лучше всех!
Еще совсем кроха, Эфрат забиралась к нему на колени и он начинал повествование спокойно и неторопливо. Описывал шатры Авраама , перечислял по именам его вернйших слуг и рабов, словно сам жил около праотца. Рассказывал о красоте Сары, о тучных стадах и зеленых пастбищах патриарха, о любви его к сыну Ицхаку…
-И любил Авараам Ицхака словно тот был единственным плодом его чресл , и дороже сына не было у него никого, на всей земле…
Эфрат терлась щекой о руку отца, подсовывала кудрявую головку под его ладонь.
-Отец, отец, а ты меня так же любишь?
 -Я люблю тебя больше. –улыбался Иеффай, гладя ее мягкие волосы.
-Разве так бывает?
-Бывает. Авраам любил Ицхака как сына, я же люблю тебя и как сына и как дочь.
Эфрат счастливо вздыхала:
-И я тебя… А дальше что было?
-Господь решил испытать Авраама...
-А разве господь не знал , что Авраам будет делать?
-Знал .Но Авраам-то этого не знал. И испытание было для Авраама. И вот Господь сказал ему
« Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе»

Эфрат ахала от ужаса. Замирало сердце и она крепче прижималась к отцу.
Несчастный праотец Авраам, как ужасна была для него ночь получения приказа! А следующим утром… каково ему было молчать обо всем! Ведь он так и не признался, ни жене , ни сыну, он ничего не сказал им… как же это тяжело! Когда она, маленькая Эфрат, без спросу взяла и потеряла любимый мамин гребень, она утаила это от родителей и было ей так тоскливо, так ныло сердце… А Авраам ведь забирал у жены сына… любимого сына отнимал от себя…как ему, наверное, было больно и горько!
И Эфрат плакала от жалости к Аврааму. Она рыдала навзрыд , слыша от отца: «И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Исаака, сына своего; взял в руки огонь и нож, и пошли оба вместе.
 И начал Исаак говорить Аврааму, отцу своему, и сказал: отец мой! Он отвечал: вот я, сын мой. Он сказал: вот огонь и дрова, где же агнец для всесожжения?
 Авраам сказал: Бог усмотрит Себе агнца для всесожжения, сын мой. И шли далее оба вместе.»
 Когда дочь в первый раз залилась слезами у него на руках, Иеффай испугался. Он кликнул жену, та прибежала, пыталась унять девочку, принесла воды… И набросилась с попреками на мужа:
-Она же еще дитя, как можешь ты так ее пугать!
-Хорошо… -пробормотал порядком растерянный мужчина, –я не буду сейчас рассказывать ей эти истории, пусть подрастет…
Но тут Эфрат зарыдала еще громче, забилась на руках у матери.
-Нет, нет! Я хочу знать! Отец, ты должен мне рассказать, ну прошу тебя, расскажи, расскажи! Я хочу знать, что дальше случилось!...
-Не надо. Дитя мое, успокойся. –мать хотела увести Эфрат, однако та зарыдала еще громче, затопала ногами, закричала.
Отец подхватил ее и прижал к себе:
-Тише, тише! Я расскажу! Угомонись! Расскажу!
Девочка мигом утихла , вцепилась в отца и уставилась на него еще мокрыми, и оттого блестящими глазами.
Иеффай продолжил. Теперь уже на подробностях не задерживался, побыстрее постарался добратся до главного, волшебно-счастливого конца:
-Но Ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал: Авраам! Авраам! Он сказал: вот я.
 Ангел сказал: не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего, ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня.
Эфрат, ухватившись цепкими пальчиками за рубаху отца, вся обратилась в слух.
-Ангел?.. –переспросила тихонько.
-Да. Ангел божий воззвал с неба. Он остановил Авраама. Он привел на гору овна, овна без порока, белоснежного и сильного. И овна он велел Аврааму взять и принести в жертву Господу.
-Ицхак остался жив?...
-Ну конечно! Господь бы не допустил этой жертвы, ведь он любил Авраама и хотел только испытать его! И Авраам выдержал испытание! И за это Господь одарил его так, как ни одаривал ни одного человека.
-А что он ему подарил?.. –зачарованно спросила Эфрат.
-Не подарил, а одарил, глупышка. –облегченно ответил Иеффай: он был счастлив оттого , что слезы дочери высохли. –Ангел Господень вновь воззвал к Аврааму, и голос его звучал как сотни труб, как тимпаны и кимвалы, но был он звучней и прекрасней любой музыки земной и великое сияние пролилось с неба, и Авраам и Ицхак стояли, освещенные этим светом, а ангел сказал: «Мною клянусь, говорит Господь, что, так как ты сделал сие дело, и не пожалел сына твоего, единственного твоего, то Я благословляя благословлю тебя и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твое городами врагов своих; и благословятся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушался гласа Моего.»
-Ах! –восхищенно выдохнула девочка.
-И так и было –подтвердил Иефай –взгляни на нас , вот мы –семя Авраамово и нас уже –великое множество, а в будущем станет нас как звезд на небе. И все это оттого, что Авраам не потерял веры в Господа и повиновался ему до конца. И все мы должны поступать так же. –заключил Иеффай.
Эфрат закивала, ее кудряшки подпрыгивали.
-Да! Я буду так же! Я буду почитать Господа и верить ему!
-Ты помни о заповеди «почитай отца своего и мать свою» вмешалась, войдя, нянька: она и мать в продолжение рассказа стояли за дверью и облегченно вздыхали :дитя успокоилось…
-Так я же помню! –воскликнула девочка.
-А кто рыдал , словно младенец неразуимный? –с укоризной вопросила старуха – кто мать напугал? И не стыдно тебе?
Эфрат потупилась. Так и знала –вот уж начинаются наставления…
Однако она послушно попросила прощения вначале у отца (Иеффай на словах был строг, а в глазах притаилась улыбка) потом у матери, потом ушла спать…
Но не спалось еще много часов: в сердце полыхал огонь, девочка прижимала руки к груди, плакала и молилась. Восторг и ужас, охватившие ее, отразились и в ночных грезах: уснув наконец она видела себя на месте Ицхака и ангела, высокого, белокожего, с волосами будто лучи солнца. Ангел взял ее на руки и поднял вверх. Они бродили по облакам, и кусочек облака Эфрат даже попробовала –оно оказалось сладким, как сливки с медом. Эфрат и ангел шли по пушистому, белому ковру и ангел рассказывал о мудрости Бога.
А далеко внизу, едва слышно, жалобно блеял овен.

Еще несколько дней Эфрат бродила по дому сама не своя и исподоволь приглядывалась к отцу по утрам: что-то ему снилось этой ночью?
Потом поуспокоилась. Но с тех пор часто просила отца опять рассказать ей эту историю.
И снова слезы подступали к глазам, и снова быстрее билось сердце: чудо, чудо!

Прошли годы, но история жертвоприношения Ицхака будила в шестнадцатилетней девушке те же чувства, что и в шестилетнем ребенке. А узнав о принесенном Иеффаем обете и немного оправившись от страха, Эфрат горячо поверила: вот чудо и пришло.
-Мой отец будет как Авраам, –твердо сказала она Шире, –ведь и тот был лишь человеком , из сыновей человеческих , но он потянулся сердцем к Богу, Бог полюбил его и приблизил к себе.
И мой отец сделал то же. Он всегда верил. Он принес обет –значит был готов отдать Господу самое дорогое.
-Но в час обетных слов не всегда можешь спокойно подумать. –заметила порядком растерявшаяся Шира.
-Верно, -кивнула Эфрат –оттого господь и решил испытать отца, как когда-то Авраама.
У Авраама был сын единственнный, а я у отца тоже одна! Авраам был главой многих людей и царем стад, а мой отец тоже –глава сильных и отважных людей и теперь он станет вождем Галаадитян!
Подруга говорила так складно и вдохновенно, так сияли ее глаза, что Шира уже почти убедилась в ее правоте.
-Но со времен Авраама столько лет прошло. –заметила все же.
-Да! И разве не настали дни, когда Бог снова изберет того, кого к себе приблизит? –воскликнула Эфрат.
И подруга поверила. Разве не учили ее, что Господь вездесущ? Что может он каждый миг воззвать к любому из людей? Вот и случилось…
-О, Эфрат… -благоговейно прошептала Шира, прижав ладони к щекам.
-Ангел воззовет к нам с неба. –улыбнулась дочь Иеффая. Прищурив глаза ,она глядела на
 солнце. – Нож будет занесен, но не опустится. Мы услышим голос ангела, и он благословит отца… а может и меня. И будет свет с небес..светлее солнечного, ярче звездного… а голос его звонче музыки, громче грома… Ангел воззовет.