В ожидании солнца. Пьеса

Действующие лица:


Алишер – солдат палестинского ополчения

Михаил – солдат израильской армии

Лейтенант израильской армии

Лейтенант палестинского ополчения



 



Южная ночь. На сцене два бетонных блока, за одним из них сидит человек в форме цвета хаки и кепке, на коленях у него лежит автоматическая винтовка, за другим блоком сидит на корточках молодой парень в черной военной форме и красной арабской повязке на голове. У него в ногах автомат Калашникова и зеленая военная сумка. Они сидят спиной друг к другу и не могут видеть, что происходит за блоком другого. Человек в форме цвета хаки - Михаил, солдат израильской армии который был оттеснен от своего отделения и пытается прийти в себя после ожесточенного боя. Человек в арабской повязке – Алишер, наемный солдат палестинского ополчения который не согласен с приказами своего лейтенанта, и обдумывает варианты дальнейшего развития событий, остаться или уехать домой, если уехать, то как это сделать. Действие происходят на темных улицах одного из пригородов Иерусалима. Оба человека знают что кто-то находится рядом, но не знают кто. Алишер начинает длинную молитву на арабском языке, он сидит и в пол голоса взывает к Аллаху. Михаил же постоянно короткими фразами на иврите просит его замолчать, так проходит около трёх минут. После чего наступает минутное молчание.





Михаил. ( Достает из нагрудного кармана сигареты, зажигалку и сотовый телефон. Закуривает сигарету, берет в руки телефонный аппарат, набирает номер, подносит к уху и недолго ждет. ) Алло, кто это? Яша ты? Здорова старый, сто лет тебя не слышал ... Какие там дела, когда такие там тела ... Воюю понемногу, маме только не говори ... Арабы заебали, стреляют, кидаются камнями в общем веселье продолжается ... А кто кроме меня защитит святую землю, я всегда мечтал быть воином, таким как в мультиках знаешь, с копьем и все такое, не Македонский конечно, но зато и не голубой ... (Смеется.) Ладно, давай маму, а рот продолжай держать на замке, я тут сделал штук десять фотографий, утром проверь свою почту, я тебе их вышлю ... ( Несколько секунд молчит, оглядывается по сторонам. Резко подводит трубку обратно к уху.) Аллё, мамочка, как ты?.. Я, что я, дьявольски скучаю по вам всем, по нашему дому ... Работаю, хожу на море, читаю книжки, слушаю музыку, кстати не давай Якову выносить мои диски из дома, он все потеряет ... Хорошо, обязательно ... Нет почти не пью, тут очень дорого, мне не по карману ... (Выдавливает наигранный смешок.) Ну ладно мамуля, я вообще сейчас за городом, не знаю даже как здесь работает телефон, а вообще международные звонки очень дороги, так что давай заканчивать ... У нас что-то вроде пикника с ночевкой, отдыхаем ... Да все приличные добрые люди, тоже из России ... Кушаем шашлык из верблюжатины, пьем вино, нормально время проводим ... Ну ладно спокойной ночи. ( Кладет телефон рядом с собой и запрокидывает голову назад.)

Алишер. Эй! ( Поворачивает голову в сторону зала.) Эй? Ты говоришь по русски?

Михаил. ( С издевкой.) А что? Ты не все расслышал? Есть какие-то сомнения в моем произношении или словарном запасе?

Алишер. ( Устало.) Ну ладно, ладно, просто давно ни с кем не говорил по-русски, ты русский?

Михаил. ( Смеется.) Как ты думаешь, кого можно встретить посреди Иерусалима ночью, после арабского артобстрела, на разбитой древней улице, конечно же я, еврей, это мой город, моя улица мои камни и моя земля.

Алишер. Да теперь понял, вы евреи любите, все присвоить себе, мой город, моя земля, мои камни. Мы в Иерусалиме, это все общее мы тоже имеем право на все это, каждый верующий человек имеет право, иудей, мусульманин, католик ...

Михаил. ( Со злостью.) Меня так достали все эти ущербные сказки, вы евреи, все общее, не компостируй мне мозги. И вообще, поверь, я не собираюсь выслушивать антисемитские высказывания прямо у себя в стране, ****еть будешь в Палестине, если такое место вообще существует. На край езжай в Иран мы до вас и там доберемся, на вот лучше лови подарок, от израильского солдата ... ( Выхватывает из кармана гранату, выдергивает чеку и бросает за спину.)


Алишер бросается на землю лицом в низ закрывает голову руками. Проходит несколько секунд, граната не взрывается, ничего не происходит. Алишер медленно поднимается, садится, прижимается спиной к бетонному блоку и отряхивается.


Алишер. Стой ... Стой, не бросай больше, я поговорить хочу ... Только поговорить и все. Я не стреляю, не воюю, я тут просто сижу, видимо так же как ты, тем более я один, я тут вообще один, видимо и ты один, я прав?

Михаил. ( Разочарованно.) ****ь, даже гранаты не взрываются, все прахом идет! Ты сам то кто по национальности, чего тут забыл?

Алишер. ( Осторожно.) Я то? Я татарин. Тоесть наполовину татарин, а на половину таджик. Воюю, по контракту, завербовали еще в России. ( Поспешно добавляет.) Ты гранаты прибереги, они тебе еще понадобятся сегодня ... Я знаешь еще бы пожил немного, и вообще я отсюда убраться хочу поскорее, обратно в Питер, у меня мать там, две сестры, в Финэке учатся, близняшки, отец в Выборге ...

Михаил. ( Возбужденно.) Ты из Питера?

Алишер. Да, а ты?

Михаил. Я тоже блин, из него, родного. Вот судьба, татаро-таджик из Питера попался да прямо на улице, еще и ночью в Иерусалиме, еще и по контракту воюет. Да ... Кому расскажу, засмеют, никто не поверит. У вас там в отряде случайно индейцев нет?

Алишер. Нет, только арабы... Ну и я еще.

Михаил. Жалко, индейцев я никогда не видел, а татар и таджиков кучу, сам понимаешь. Ты на какой станции то живешь? Может мы еще и по Питеру пересекались, может вообще соседи? Я уже готов поверить в любое чудо в пределах этой дивной местности.

Алишер. На Просвете, а ты?

Михаил. На Садовой, живу, жил точнее, я уже год здесь, служу. Потянуло к теплому морю, солнцу, да и вообще все евреи должны собраться в Израиле. И я собрался ... А ты как попал в наши края, почему не в Казани? На худой конец к таджикам бы подался, там тоже есть чего делать ...

Алишер. ( Смущенно.) Помогаю братьям. Братьям мусульманам точнее. Да блин никому я не помогаю, просто надо было сменить обстановку, сменил бля, вот сижу здесь с тобой разговариваю, сейчас бы сидел где-нибудь в «Тоннеле» пил «Компари» и горя бы не знал, хотя в Питере сейчас холода. Пил бы кофе наверное, горячий без сахара, и коньяк. Немножко коньяку можно.

Михаил. ( Тепло.) Да я бы тоже сейчас зажёг, в «Циник» бы для начала зашел потом, в «Грибы», курнули бы гашиша, закинули бы по «ешке», девок бы взял, человек семь, или восемь, прикинь, я же в России в армии не служил никогда, а тут в израильской-то форме я бы ничего смотрелся. Как Василий Теркин, - « И достану я Казбек ...». Дела ... Ты сам то давно из Питера?

Алишер. ( Расстроено.) Месяца три как, или четыре, я уже все забыл ... Грустно здесь домой хочу, знаешь я с тех пор как приехал еще ни разу ни с кем не говорил по-русски, как это оказывается приятно, и нежно говорить по-русски. Говорить, посреди войны, ты понимаешь о чем я? Я ведь сразу понял, что это не моя война, а уйти не смог ...

Михаил. ( Раздраженно.) Ага, не смог, это так трудно да? А людей убивать не трудно, которых ты даже не знаешь? Татаро-таджик из Питера! Кто из нас помешал тебе жить? А? Если ты дашь мне четкий ответ, я не буду тебя убивать, а если нет, извиняй, я сделаю это ножом и с особым удовольствием, я сделаю это медленно, чтобы ты прочувствовал каждую секунду уходящей жизни, мне ничего не стоит пропустить твои хрящи через ладонь, я схаваю тебя живьем. Зачем ты вообще полез сюда? Зачем тебе Израиль? Я ненавижу вас арабов, пока жил в России мне было насрать на все эти конфликты, а здесь я увидел всю гниль вашего существования и вашей религии.

Алишер. Я уверен что ты так не думаешь, просто ты ...

Михаил. Я говорю только то, что думаю, и ничего больше. Не пытайся делать какие-то выводы, я не уверен, что тебе это доступно. Вы пастухи, рассуждайте о своих овцах, о своей бля Палестине и о пидоре Арафате, твое мнение обо мне не очень-то интересно. ( Закрывает лицо руками.)

Алишер. ( Спокойно.) Ты просто устал, я тоже устал от этой войны все устали, нет смысла обсуждать это сейчас, меня зовут Али, а тебя как?

Михаил. ( С издевкой.) Ах да, мы же не познакомились. Как же так? Это не вежливо с моей стороны. Простите за столь грубое упущение. Я Миша, Миша Коган. Я должен был стать режиссером, а вместо этого сижу здесь с тобой. У меня в Питере девушка, а я разговариваю не с ней, а с тобой, вот корень проблемы. Ты. Все из-за тебя. ( Нервно смеется.) Да ладно я на самом деле не страшный, просто устал, ты прав, сильно устал. Заебался просто, а не устал.

Алишер. Ты там что-то говорил про покурить? Если хочешь, у меня здесь есть гашиш, я сам не курю, но мне дал знакомый иранец, просто так для храбрости, я отказываться не стал. Вот ношу с собой. Думал вдруг пригодится, видишь, пригодился. Я надеюсь, он расслабит немного, точно расслабит, у них хорошие наркотики там в Иране ... Будешь?

Михаил. (После десятисекундной паузы.) Ладно, толкни в мою сторону ...

Алишер. Держи ...


Алишер достает из кармана пакет нагибается и толкает в сторону Михаила. Михаил с опаской выглядывает из за стены, и аккуратно забирает сверток, разворачивает его, нюхает.


Михаил. Не жалко отдавать такой кусочек? Наверное и арабов своих мог бы угостить, а отдаешь мне, странно ...

Алишер. А чего жалеть, можешь верить можешь не верить, а даже ты для меня гараздо ближе этих арабов, хоть я тебя и в глаза не видел.

Михаил. Аааа. Ну спасибо тогда.

Алишер. Не за что.


Проходит несколько минут, оба героя молчат, Михаил производит действия с пакетом и сигаретами, делает это аккуратно и четко, после чего достает зажигалку, закуривает глубоко затягивается и только через несколько секунд выпускает дым. Ложится на спину и разводит руки в стороны.


Михаил. Действительно хороший, продукт... Слууушай, а ты как переносишь эту дикую жару? Хорошо или плохо? Лично я здесь живу только ночью, днем просто не могу собрать себя в кулак, постоянно вареный, хотя что днем, бывает и вечером и ночью, жизнь в ад превращается, ничего не понимаю... А вообще хорошо, море, это вам не залив какой-то, три моря на выбор имеем, что надо еще, не знаю ... Хотя домой бы уехал не задумываясь, да прямо сейчас бы уехал, эх если бы плюнуть на все и сбежать, просто бежать, бежать, бежать пока до двери квартиры своей не добежишь. У тебя какого цвета дверь, у меня зеленая двухстворчатая, со звонком медным, мы звонок не стали менять еще дореволюционный, его не всегда слышно, но зато круто...

Алишер. У меня обычная дверь, деревянная, хотя мне больше интересно что за дверью творится, ничего про своих не слышал как уехал.

Михаил. Эх за дверью да, за дверью тоже хорошо, на кухне супчик в холодильнике, греть бы не стал, ел бы холодным, блин, да пил бы прямо из кастрюли, и плевать на манеры, какие там манеры ...

Алишер. А я бы шаверму двойную, на Литейном взял бы, куриную, соус бы даже с губ не стал стирать, вкуснота.

Михаил. (Деловито.) Шаверму, да. Но не надо двойную... Надо две двойных, и сразу, кусаешь от одной, потом от другой, и так пока обе не съешь. Держать надо в обеих руках, но главное не капнуть на одежду. Я себе не одну рубаху этим соусом убил. (Смеется.)

Алишер. (Мечтательно.) А метро? Забежать в метро с холода, вдохнуть запах, просто постоять посмотреть на людей, кинуть копейки калеке, на Достоевской. Час бы точно простоял, если не два. Но сначала к маме ... Маму хочу увидеть, сестер поцеловать, на диване своем хочу полежать, музыку послушать. Да мне вообще чего тут делать, да мы оба что тут делаем? Я даже не стреляю толком, я еле по-арабски языком ворочаю, я домой хочууууу. Миша, как мне выбраться отсюда?

Михаил. Я не знаю ... Не знаю. Надо думать, надо думать, надо валить. Точно, скорее надо валить. Домой! Я бы конечно дома с тобой не общался, но выбираться надо. Делать здесь нечего. Это никогда не закончится.

Алишер. Да, точно, никогда ...


На минуту наступает молчание, Михаил курит и что-то обдумывает. Алишер просто смотрит в одну точку.


Михаил. Али, а ты учувствовал в сегодняшней утренней атаке?

Алишер. Нет, я еще ни разу даже не стрелял, точнее стрелял, но только по мишеням.

Михаил. ( Задумчиво.) Странно ...

Алишер. ( Настороженно.) Что странно?

Михаил. Я ведь тоже никогда не стрелял, хотя готов, абсолютно готов к этому. Был готов ... Может это знак? Может не зря мы встретились в «вечном городе», ночью? Татарин и еврей из Питера, которые еще не успели испачкать руки в чужой крови? Точно не зря, ничего в этом мире не делается просто так, я всегда был в этом уверен и теперь еще более укрепился в этом мнении. Ты хочешь позвонить домой? У меня мобила, на звони ...


Михаил встает выходит из-за своей части стены на середину сцены, Али высовывает голову смотрит на него, опирается на руки встает, на ноги подходит на расстояние вытянутой руки, сдирает с головы арабский платок, протягивает руку.


Алишер. Привет ...

Михаил. Привет ... На, звони ... ( Протягивает телефон и отворачивается.)

Алишер. Спасибо Миша, большое спасибо, это действительно, я не знаю как тебя поблагодарить, спасибо ...

Михаил. ( Не поворачиваясь.) Да ладно ты, звони скорее, скажи чтоб ждали, скажи, что скоро дома будешь, скажи через пару недель, за пару недель то точно добраться можно. Куда хочешь можно добраться, не только в Питер, в Австралию можно дойти ... Пешком. Если быстрым шагом идти. ( Смеется.)

Али набирает номер, нервно несколько раз, прижимает трубку к уху и уходит за свою стену. Михаил поворачивается лицом к залу и садится на небольшой декоративный забор.

Михаил. Быть солдатом ... Быть солдатом ... Никогда не хотел быть солдатом. Хотел стать режиссером, хотел кино снимать. Тарантино, он что лучше? Лучше меня? Наверное сейчас в джакузи сидит, в пентхаусе у себя. А я здесь, ночью, с каким-то татарином, не мылся два дня, не ем нормально, что за черт? Или спортсменом надо было попробовать, спортсмены тоже неплохо получают, и слава, и деньги, и девушки. Хотя говно весь этот спорт. Но уж точно не военным, военным вообще последнее дело, пули летают, гранаты взрываются, как меня сюда занесло? Нет все-таки, кем я должен был стать? Может профессиональным бездельником? Ну там лежать на кровати телек смотреть, кушать пять раз в день все самое вкусное, кататься по разным странам, ходить на экскурсии, в общем весело жить. А по ночам в клубы, в Амстердаме например, алкоголь, наркотики, девочки. А днем проснулся в президентском номере в Париже, вышел на балкон, посмотрел на Лувр и вечером в Токио улетел. Да, вот это жизнь бы была, не то что в тридцать пять градусов жары в ботинках ходить. Да, точно, какая там жара, какие ботинки? В Питере сейчас дождь, а завтра возможно будет снег, потом растает, потом опять будет дождь. Пойду от площади восстания, к «дворцовке» по Невскому, зайду в «Капеллу», потом выпью кофе в «Саквояже для беременной шпионки». Вот тогда заживем по старому! Мама, Яшка, заживем то мы по старому, хорошо заживем ...


Входит лейтенант Израильской армии, подходит почти вплотную к Михаилу.


Лейтенант армии. ( Злобно и громко.) Рядовой Коган, встать!

Михаил. (Ошеломленно.) Я! То есть уже встал господин лейтенант!

Лейтенант армии. Где ваше оружие, солдат?

Михаил. Там, за углом господин лейтенант, сейчас принесу!

Лейтенант армии. Вы всегда держите оружие за углом находясь в зоне боевых действий рядовой? Я надеюсь вы заметили, что мы не на учениях. Хотя ваша вина уже доказана, даже если вы умственно отсталый вам придется ответить, за то, что вы скрывались, пока подавляющая часть ваших друзей была убита и тяжело ранена.

Михаил. Но я был буквально отодвинут от наших отрядом, арабов, так как местность в которой мы находимся мне неизвестна, я принял решение остаться здесь до утра, и уже при солнечном свете найти расположение части. Я вообще плохо знаю пригороды, особенно пригороды Иерусалима, именно поэтому ...

Лейтенант армии. Ваши доводы, выслушает военно-полевой суд, а пока сдайте мне оружие, гранаты и штык.


Входит Алишер, и бьет лейтенанта по затылку прикладом автомата, лейтенант падает на руки Михаилу, который аккуратно кладет его на землю рядом со стеной.


Алишер. Не надо пока ничего сдавать, по-моему оружие еще может понадобиться, ( Вынимает из кармана телефон и протягивает Михаилу.) спасибо за телефон Миша ... Что будем делать, как действовать, я немного слышал из вашего разговора, наверное ты прав и нам действительно надо дождаться солнца. Я тоже не очень хорошо ориентируюсь в этом месте.

Михаил. ( Напряженно.) Я испугался... Представляешь, он же мог меня просто застрелить, и никто бы не узнал. ( Снимает кепку и вытирает ей лицо.) Никто, только ты. ( Улыбается.) А мог действительно сдать в суд, за дезертирство. Но я же никуда не убегал, я только захотел убежать. Только подумал об этом.

Алишер. Да ладно, расслабься, я думаю он еще долго об этом не вспомнит, как минимум до утра. А даже если в вспомнит, точно поймет, что это не ты его ударил.

Михаил. А если очнется?

Алишер. Ну тогда есть метод усыпления, один раз он уже отработан, практически без вреда для здоровья.

Михаил. Да уж, практически ... Как то все слишком складно получилось.

Алишер. Не так уж складно. Людей бить вообще не складно, но в этом случае по моему варианта не было. Я думаю тебе не очень то хотелось предстать перед военным судом.

Михаил. Да уж, в ближайшие планы входит только возвращение домой. ( Улыбается.) Ну как там твои, поговорил?

Алишер. Не дозвонился, никого нет дома ... Блин, даже не знаю куда они все могли деться, может уехали куда, может к бабушке? Ладно, приеду сюрприз будет.

Михаил. Да, сюрприз даже интереснее чем не сюрприз ... Я вот однажды в Питере, к своей даме по балконам залез, она меня потом три часа из ближайшего пикета пыталась освободить.

Алишер. А ты своим позвонишь? Предупредишь, что хочешь вернуться?

Михаил. Нет, я только по факту, люблю звонить в дверь, а не по телефону, сам понимаешь, случится может все что угодно ... От расстрела, до безумия, я ничему не удивляюсь. (Улыбается.)

Алишер. Расстрелов больше не будет, безумие я надеюсь тебе тоже не грозит, а вот встретимся где-нибудь на «Апрашке» в отделе по продаже шмотки, вспомним что здесь происходило прикинь, посмеемся ... Я тебя с сестрами своими познакомлю, они у меня знаешь какие красивые! Хотя ты же в Питере со мной бы не общался, наверное не стоит ...


Алишер достает из кармана бумажник, находит в нем фотографию, протягивает Михаилу. Тот несколько секунд рассматривает фото и передает обратно Алишеру.


Михаил. Ты подожди Али, подожди, сестры дело хорошее, если с сестрами то пообщаться можно конечно. Я этих сестер страсть как люблю, в зоопарк сходим вместе, или на концерт какой-нибудь. Или там на «Зенит», ты кстати как к футболу относишься? Я тебя еще об этом не спросил.

Алишер. К футболу Михыч, я вообще не отношусь, скинхедов там слишком много, да и вообще скучно мне смотреть на этих футболистов, жалко их ... Бегают под дождем, под снегом, мне всегда интересно было, а не возникает у них желание прямо посреди матча, взять одеться и уйти? Вдруг попить захочешь? Кстати у тебя ничего попить нету? Чего то у меня в горле пересохло. Распереживался, что-то сегодня, как волнуюсь, в горле всегда пересыхает.

Михаил. По-моему во фляжке есть вода, сейчас схожу посмотрю ... Ты только не сваливай, я мигом ... (Смеется.) С сестрами то пока не познакомились. ( Уходит.)


На сцене появляется лейтенант палестинского ополчения, у него в руках автомат Калашникова с пристегнутым к нему штыком, он подходит вплотную к Алишеру, который стоит не двигаясь. Они обмениваются короткими фразами на арабском языке, после чего, лейтенант стреляет в Алишера, не поднимая автомат к плечу. Алишер падает, Михаил слышит звук выстрела, хватает винтовку и выходит на середину сцены из-за бетонного блока.


Михаил. Эй араб, а ведь наша война еще не закончилась ... (Несколько раз стреляет в упор в палестинского лейтенанта.)


Палестинский Лейтенант падает. Михаил садится в изголовье Алишера, по-турецки.


Михаил. Погоди старик, ( Кладет руку Алишеру на грудь.) вот встанет солнце, и все хорошо будет, ты только немного погоди ...


Занавес, звучит музыка и медленно угасает свет.