Все возрасты попкорны

Все возрасты попкорны

Он пришел к нам, как летучий голландец. Сам того не ведая. Движимый случайными холодными ветрами, и еще более случайными, и еще более непонятными знакомствами, и рекомендациями… Он пришел и захотел новой рекламы для своего киноцентра.
Понятно, что смотреть там по-прежнему нечего. Вампиры, блэйды, штатовские пироги с концентратом, отечественные пластмассовые дозоры до рассвета – все расписано в острой кассовой зависимости. Но шеф поручил этот проект именно мне. Потому, что (он сказал это!) мы всегда можем продать немного красивой любви!
Шеф знал, какую струну можно еще дернуть в агентстве. И что можно еще выжать. И выскоблить из кого. Знаете, он не ошибся…
Я сидел и крошил в глубокую тарелку кукурузные зерна. На шести метрах кухни я добывал праздник. Раскаленная чугунная сковорода поодаль грозила вызвать вселенский пожар, таяние льдов в Антарктиде, и что еще хуже, совсем не парниковый гнев моей мамы. Но я не останавливался, я знал, что оно того стоит…
Брошенные на плоское и красное плато, кукурузные зерна некоторое время лежат неподвижно. Лежат, как приговоренные к горячей любви. Предчувствуя скорую и сладкую смерть, они нервно подрагивают. В тесном и сладком аду их теплые и желтые тела слегка шевелятся, соприкасаются, шепчут что-то, и вдруг, с оглушительным треском, весело и внезапно взрываются и летают по всей кухне.
 Это праздник. Он пахнет жареной кукурузной любовью. Некоторые зерна раскрываются кремовыми лилиями, и я тут же торопливо съедаю эти цветы, обжигая рот, смеясь и кашляя от шелухи… Мне шесть лет. Кажется, в это же время я читал сказку, как добрый мальчик зажимал в руке своей мамы горячий рис, чтобы та ему открыла какую-то тайну. Открыв тайну, мальчик совершал потом много хороших подвигов, героических таких подвигов, но я почему-то все время вспоминал, как он зажимал в руке мамы горячий рис. Но воздушная кукуруза – не рис. Американцам и нам повезло с кукурузой. Ну, вы знаете, почему… Вот, с кинотеатрами, или с там, с репертуаром, например, не повезло. С репертуарами сейчас все как-то не так. И тот, кто держит новый киноцентр в своих крепких руках, вот, сидит прямо передо мной, и что-то говорит, говорит, говорит... Пытается поверить, кажется, как сам раньше бегал в кино. Как грыз сочные кукурузные початки с солью и был счастлив, если попал на детей до шестнадцати, а теперь… теперь ему все равно, слушаю я его или нет. И я не обижаюсь. Я вижу, что это просто мальчик. Большой такой одинокий мальчик в хорошем пиджаке от какого-нибудь Армани, Гучи или Мастрояни. Почему бы не от Мастрояни? У мальчика уставшие глаза и давние морщины. Он вливает в себя дорогой коньяк, цепляет на острые палочки ломтики суши по калифорнийски, искренне их проглатывает и удивляется, что его никто не любит, а он, вот здесь, на свои деньги хочет, чтобы люди ходили в кино, чтобы радовались. Желательно, чтобы ходили и радовались вдвоем. И он дальше удивляется, пьет, ест суши, и мне кажется, что эти суши не кончатся, и что это совсем не суши, а сплошной шлифованный рис. Тот самый.
Я только теперь знаю, почему шеф поручил это мне.
  После долгих месяцев неудач, копания в глубинных разговорах, тяжелого похмелья и еще более тяжелого разочарования в собственных способностях, мы наконец-то нашли того, кому нужна любовь. В рекламе… Сколько же киношнику лет, думал я, и чем таким хорошим он пахнет? Взять бы купить все такое, с хорошим запахом, и пусть все чувствуют, что ты в порядке, что не одинок, и тебя любят. С таким дорогим запахом должны любить, думал я. И знал, что думаю неправду…
И тогда я придумал рекламный ролик для одинокого мальчика в пиджаке от Мастрояни. Знаете, таких роликов много, но все же…
«В темный зал на задние ряды пробирается парочка. Видны только силуэты. Силуэты Мужчины и Женщины. Они пробираются меж кресел, спотыкаются, легко и тихо смеются. За их спинами, на экране уже что-то творится, играет тревожная музыка для главного героя. Но они не слышат и не видят ничего. Они садятся и смотрят друг на друга… Им много лет, их лиц не видно, но они тихо смеются, и все понимают, как они красивы. И еще этот попкорн. Повсюду этот попкорн. Крупным планом. На последнем ряду. На первом. Везде и всюду маленькие легкие солнечные крошки. Представьте – попкорн в уголках ее красивых губ, попкорн у него на воротнике, крошки на коленях, на короткой юбке, попкорн везде… В зале обязательно начинается маленькая желтая метель, и в этой метели они держат друг друга за руки…
Ничего не видно.
Откуда-то с экрана выплывает огромная надпись:

ЛЮБВИ ВСЕ ВОЗРАСТЫ ПОПКОРНЫ….

Вы разве не знаете, что кинотеатры в основном зарабатывают на продаже пепси-колы и воздушной кукурузы?
Так что, черт с ним, с репертуаром…