Одинаково одиноки

 "Одинаково одиноки", аморальная пастораль

- Еще совсем немного и все будет в порядке.
Его голос выплыл из темноты и развеял тишину.
Но это было к лучшему, так как она уже начинала засыпать. А спать нельзя. Нужно соблюсти тот договор, который они заключили перед сном.
- А мне еще нужно.
Его движения были медлительными, сонными. Он встал и подошел к столу. Налил кофе и поднес кружку ей.
- Спасибо.
- Ага.
- А ты?
- Все нормально...
Она видела, что он борется со сном, но держался намного лучше, чем она. Глаза у нее постоянно закрывались, а если она старалась их не закрывать, то начинали слезиться и была нестерпимая резь.
"Это к лучшему, думала она, что мне приходится мучаться больше, чем ему... Это к лучшему".
- О чем ты думаешь? - спросил он.
- Как это у тебя?
Он пожал плечами.
- Как обычно... Только я мало что помню после этого... Вообще ничего.
- Я тоже.
Потом молчали.
Она допила свой кофе и почувствовала тошноту. Еще одна кружка и ее вырвет. Вот уж будет веселье.
- Если бы ты только знал, как он классно трахается...
- Ты говоришь это каждому своему мужику?
Молчит.
- Если бы ты знала, какая она подвижная и шустрая...
Она бросила кружку в стену и та разлетелась.
- Ты видишь то же, что и я?
Он смотрит на дыру в стене.
- Из чего была сделана эта кружка?
Он пожал плечами.
- Завтра займусь ремонтом.
- Не произноси этого слова! - закричала она.
Затем начала что-то бубнить и стонать. Движения ее стали конвульсивными, судорога завладела ее телом. Она тряслась и стала плеваться слюной.
Он набросился на нее и стал успокаивать. Ничего не получилось. Она продолжала биться. Затем он попытался овладеть ей. Ее движения были такими же, как и у его любовницы, которая не звонила ему уже три дня. Но она так крепко сжимала ноги, что и это у него не получилось. Тогда он стал хлестать ее по лицу раскрытой ладонью. После нескольких ударов, заметив, что никакой пользы нет, он сжал кулак и нанес еще пару ударов в глаза и зубы.
Ее лицо было залито кровью.
Она успокоилась.
Он повторил свою попытку овладеть ей... На этот раз все получилось. И все было великолепно. Ему захотелось продолжить бить ее, но чувство жалости сковало его. Он не мог ее бить, пока она находилась без сознания.
- С тобой все в порядке?
Она молчит.
Он ударил ее в живот, со всего размаху.
Она повернулась на бок и ее вырвало.
- Что ты сделал?.. Теперь я усну!
Он ничего не сказал.
- Можешь спать... Я уже все сделал...
Она стала смотреть на него.
- Уже?
- Да.
Она раздвинула ноги и стала смотреть на кровь.
- Значит, я уже не девственница?
- Да уж пожалуй, - с усмешкой сказал он.
- Сколько я тебе должна?
Он помотал головой.
- Ничего.
- Отец будет рад!
- Я знаю.
Через час он покинул этот дом. Как будто что-то оставил он в том доме, из которого так хотелось удрать. "Что же я там оставил?" - спрашивал он себя.
Что?
Он долго смотрел на утреннюю Луну. Она умирала, а он возвращался к жизни.
Ничего я там не оставил. Никуда я не уехал. Я лежу в этом гребаном сарае и дышу навозом этих скотов. И эту сучку лишать девственности я не собираюсь. Пусть она здесь сгниет, в своей долбанной деревни... А чашка кофе была очень сладкой, как в городском кафе, где мы с ней познакомились.
Ночь.
И запах долбанного навоза... А конопля есть? Может тогда не все так плохо?


24.09.05