Химизм

Химизм
 
Вечно ему казалось, что его жизнь похожа на какую-то химическую реакцию. Естественно, он не помнил как он родился, но тот факт, что его достали из матери, разрезав ей живот, давало ему основание полагать, что в этом мире он находится не по своей воле. Разрезали не живот матери, а его личное мнение - он в этот мир не собирался.
Детство его было размазано разнообразными оттенками положительных и отрицательных моментов. Родители, по своему личному мнению, считали его вполне нормальным и да же, может быть, одаренным ребенком, а воспитатели детского сада и учителя его школы закрывали на него глаза, определяя его как среднюю посредственность и молча жалели родителей, намечая в будущем для них большие разочарования и бессмысленно-безумные восклицания: "Почему наш сын вырос таким болваном!"
Первые шестнадцать лет своей жизни он ковырял в носу и смотрел на мир с каким-то недоумением. Его мозг не мог разобраться: почему все так быстро меняется, почему то, что вчера еще казалось важнее всего, сегодня не стоит ни одной копейки? Все его мысли о строительстве собственной жизни не могли успеть за стремительными изменениями, и если бы он начинал реализовывать свои планы, то окружающим могло показаться, что он выкапывает яму для своего погребения. Его конвульсивные попытки подстроиться под остальных не имели никакого успеха. Чтобы он ни делал, его все равно не понимали. Да он и сам себя редко понимал.
Единственное, за что его можно было по-настоящему уважать, так это за то, что даже в такой ситуации полной неудовлетворенности самим собой, он не терял вкус к жизни и продолжал жить, словно ничего вокруг плохого и не происходило. Всего его кумиры покончили жизнь самоубийством, но даже на самое короткое мгновение он не сомнивался в том, что ему стоит продолжать жить. И даже если бы он оказался в самом последнем тупике своей жизни с пистолетом в руке, заряженным одним единственным патроном, то и в этой ситуации он выстрелил бы в небо, но не себе в голову. В его жизни не было идеалов, но он крепко держался за свою жизнь.
Разочарование следовало одно за другим, но он проглатывал их как горькие таблетки, а внутренние силы отучили его морщиться, когда они медленно скатывались по горлу и проваливались в желудок. Иногда ему даже было смешно от того, что столько бед свалилось на его голову и он испытывал чувство гордости, за то, что эти беды достались именно ему. Жизнь заставила его выработать для себя новую философию, по которой он становился сточным отверстием всего того дерьма, что проникало в этот мир и прилипало к чистым одеждам внешнего благополучия. И он не стыдился такой роли. Его успокаивало то, что у него есть реальная возможность узнать то, что не дано узнать другим. Они будут ходить по его изображению и даже иногда вытерать об него ноги. Он станет огромным ухом и будет выслушивать исповеди миллионов измученных душ. И на каждую исповедь он будет реагировать искренней благодарностью и клятвой о неразглашении. А когда они разойдутся и он останется один, то в одно мгновение заполнятся серой и больше уже никогда не сможет слышать других.
Однажды ему посчастливилось влюбиться в шлюху. Каждую ночь он выходил на одну и ту же дорогу и молча наблюдал за тем, как она продавала себя. Он судорожно копил деньги, чтобы самому купить ее, но она стоила слишком много и с этого момента стал считать любовь недоступной для себя. Простояв всю ночь на дороге под утро он возвращался домой и весь оставшийся день писал любовные послания и стихи на многочисленных открытках, а потом прибивал их гвоздями к стене так, чтобы эти послания невозможно было прочитать, не сорвав открытку. А во сне он мечтал только об одном, как эта шлюха подойдет к стене и станет срывать его открытки. Она не будет читать его посланий и стихов. Будет кидать все на пол и смеяться от вида гвоздей, торчащих из стены. И здесь наступит блаженство, и потраченных денег не жалко на то, чтобы посмеяться вместе с ней.
И наступил тот день, когда она вошла в его комнату. Он видел перед собой опустившийся идеал собственной любви, а она видела перед собой всего лишь клиента, который устал от одиночества и заплатил ей деньги только лишь за то, чтобы очередной раз сыграть в пародию жизни. Каким же смешным он казался сам себе. Любовь его умерла в тот момент, когда она повисла у него на шее. Он промучился с ней два часа, а потом она ушла, опустошив его кошелек и душу.
Ему дали скальпель, но он не был хирургом. И не найдя то, что ему можно было разрезать, он разрезал собственный живот. Но он не был своей матерью и ему просто некого было достать из себя. Только лента кишок, свисавшая из разрезанного живота, успокаивала его и радовала от того, что он не был настолько пуст, чтобы из его живота нечему было вываливаться.
Его пустая душа нашла другой путь, чтобы покинуть это разорванное тело и может быть в этот самый момент разрезали живот другой женщины, чтобы достать его и вновь заставить жить в том мире, в котором он не собирался жить.