О пользе хитина

О пользе хитина
 
По времени, так я уже больше получаса смотрел на графин с водой, в котором медленно тонул таракан.
Первые минуты было весело смотреть, как он барахтается на водной поверхности, теребя своими лапами в безнадежной попытке выбраться из воды, и быстрее убраться куда подальше. Но тараканья голова и не подозревала, что выплыть из стеклянного графина не было ни одного шанса.
Но это были тараканьи проблемы. У меня же были свои. Голова с похмелья совсем и не болела, просто очень сильно хотелось пить. Сушняк мучил всю ночь, но встать и попить совершенно не было сил - таким трудом я и дожил до утра.
Пьянка была порядочной, даже вспоминать не хотелось, что происходило прошлым вечером: о чем говорили, о чем договорились, сколько занял денег, и сколько остался должен. В этих случаях память меня редко подводила, и проснувшись утром я все прекрасно помнил, и от этого становилось еще противнее. Вот я и говорю, что вспоминать не хочется, что происходило прошлым вечером: о чем говорили, о чем договорились, сколько занял в долг и сколько остался должен.
А начиналось-то все достаточно благородно. Нас трое, да гостей четверо. Два раза в магазин, но не за водкой, а за вином, за пивом. Одна за другой проваливалась внутрь и повышала настроение. Язык, скотина, развязывался все больше, с каждой минутой. Слова, как понос, непрекращающимся потоком вываливались на стол и рассыпались по всей комнате, медленно заползали в уши и мозги гостей, вызывая разнообразные реакции человеческого настроения. В некоторые минуты самого тошнит от своего многословия, но заткнуться сил просто нет. И когда ночью валяешься на полу, а ощущение такое, словно с бешенной скоростью мчишься на карусели, то каждый раз говоришь себе, что нужно в следующий раз выпить на порядок меньше. Но все это будет ночью, а вечером об этом просто не думаешь, засасываешь в себя все больше и ночной карусельный бред обретает все более четкие очертания. Сидишь за столом, а тебя медленно уводит в сторону.
Как же легко в таком настроении отказываться от собственных идеалов. Как легко можно распрощаться со всем тем бредом, который заполняет трезвую голову. Единственное, что забываешь в пьяном состоянии, так это муки творчества. Покидают твою пьяную голову бредовые амбиции литературного поприща. Под градусом на жизнь смотришь совершенно по-другому. Больше не хочется быть писателем, хочется просто обо всем об этом забыть. Муза скользит на пьяной башке и проваливается под стол. Ты счастлив, что избавился от нее. И впитывая в себя это пьяное ощущение какой-то свободы, пинаешь эту тварь под столом, чтобы она никогда не смогла больше очнуться. Но как же ошибаешься, как же это все бесполезно. Проснувшись утром, сразу ощущаешь, что избитая муза вновь взгромоздилась на голову и сияет своим изношенным светом. Подходишь к зеркалу, а вместо музы, почему-то, видишь рога. Творчество похоже на измену. И чем больше оно в твоей жизни, тем гуще и извилистей будут рога на голове. А может быть творчество здесь совершенно ни при чем?
Вот и происходит каждый раз такое мелкое предательство: предательство против себя самого. Освобождаешься от всякой шелухи и становишься членом огромного стада, и так приятно ничего не чувствовать, никакой ответственности за тобой нет. Хочется немедленно создать семью и устроиться на работу. Стать по-настоящему нормальным человеком. И когда такое происходит ни один раз, то начинаешь задумываться: а кто в действительности настоящий я? Тот, кто по ночам мучает себя какой-то там литературой, настукивая страницы в общий бумажный хлам, претендуя на какое-то место, какое-то достижение, какое-то признание в литературном мире? Или тот, кто в пьяном настроении стремится нацепить на себя общественные штампы и хоть немного соответствовать тому общественному уровню, который и должен занимать, но почему-то не занимаешь, делая вид, что какой-то особенный, что отличаешься от всех остальных, и ни в коем случае не хочешь становиться одним из них, сохраняя свое эгоистическое право на индивидуальность. Разобраться в этом и ответить на этот вопрос вряд ли когда-нибудь удастся. Говорить о смысле жизни здесь не стоит. В такой раздвоенности никакого смысла и быть не может, и уж тем более смысла жизни.
И еще. Когда пьяный, то быстро забываешь свою любовь. Вот уж действительно где облегчение, где реальная помощь. Когда твой разум чист и не заплеван алкогольными плевками, то он просто потеет от любовного чувства. Все покрывается испариной и четкость изображения реальности размывается под слоем этих испарений. Весь день и каждый день только и думаешь, и думаешь только об одном, и как от этого избавиться — не знаешь. Но мой алкоголь избавляет меня от этого заражения. Перестаешь любить кого-то отдельно, кого-то одного. Любишь всех и сразу, а когда любишь всех, то не любишь никого в отдельности. Моя любовь сказала мне о моей невесте: "Гуляй лесом". И теперь я смотрю на нее какими-то другими глазами. Проходит это порабощающее чувство и любишь ее теперь просто как друга. Но в каждом моем сне моя любовь уходит от меня. Звучит глупо, но это действительно так. Я ищу ее, я бегу за ней, но она стремительно исчезает или просто не обращает на меня внимания. Хотя в этот раз я ее по-настоящему обнял, а она не была против. Но предательское утро оживет даже самого мертвого мертвеца. И проснувшись, чувствуешь, что любовь никуда не делась, никуда она не делась, никуда она не убежала, а по-прежнему живет в голове, этажом ниже изнасилованной музы, внешне похожий на оленьи рога или это я просто нажрался как олень. Но в отличии от этой музы, с оленьими рогами, мою любовь нельзя увидеть в зеркале, но вполне реально увидеть возле меня, за одной партой, в одной группе, занятой одним и тем же процессом — разгрызанием животворящего гранита науки, который мы грызем с большим аппетитом.
Но хватит о ней говорить, иначе мое повествование уйдет совсем в другую сторону. Она всегда уводит меня в сторону и так приятно ощущать себя ручной собачкой, хотя она очень сильно любит кошек, очень толстых кошек. Так сильно, что даже целовала открытку с изображением толстой котяры, прямо возле прилавка, когда мы покупали эту открытку, в одном из центральных магазинов.
Вот в принципе и все мое пьяное состояние. Но сейчас я не пьян, я с похмелья, и мне очень сильно хочется пить. Я смотрю на этого утонувшего таракана в моем графине с водой. В какой-то мере я похож на эту утонувшую тварь. Только где мой графин, в котором мне суждено утонуть, и чем в конце концов он будет заполнен? Чем наполнятся мои легкие и чем будет задушен мой разум? Где мои многочисленные конечности, которыми я буду барахтать в безнадежной попытке спастись от неминуемого?
А сейчас хватит на него смотреть. Я хочу пить. И я выпью.