Зачем блестят звезды

 Тихо жужжит вентилятор, попискивает система сигнализации и подрагивает ухом спящий на стуле раскормленный и ласковый кот. Ночь в самом разгаре, время тянется как густой мед, стекающий с ложки. Помещение охраны невелико, но мыслям в нем чрезвычайно просторно. Мысли блуждают по сухим и малосодержательным параграфам служебных инструкций и пробуждают в сознании живые картины самых безудержных фантазий. То я представляю себе организованное нападение на охраняемый мною объект группы вражеских диверсантов и свою героическую стойкость при отражении этого нападения, то крадущихся воров, пугливых и осторожных, бросающихся наутек от моего грозного окрика: "Стой! Стрелять буду!" Бросая взгляд на часы, я убеждаюсь, что время ползет тем медленнее, чем больше ты хочешь, чтобы оно двигалось быстрее. Этот постулат Эйнштейна хорошо знаком не только охранникам, но и зекам, людям, для которых время - субстанция самодостаточная и от содержания не зависящая нисколько, ибо это самое содержание определено раз и навсегда намертво и без всяких коллизий и сантиментов.


 За окном блестят звезды. Это обстоятельство настораживает, поскольку отвлекает от размышлений о положениях инструкции. И в самом деле, для чего Бог развесил по небу эти блестящие побрякушки? И как это явление можно соотнести с должностными полномочиями моей серьезной организации? И можно ли внести в закон об охранной деятельности пункт о регулировании взаимоотношений охранника с явлениями, не имеющими отношения к объекту охраны? К примеру, как Альфа Девы, Спика может поспособствовать повышению качества охраны, или, скажем, насколько фазы Луны могут определить вероятность предотвращения вражеских нападений? Ведь должен же быть хоть какой-то смысл в этих небесных блестящих вещицах, хоть малейший практический прок? И если вперит, скажем, охранник свои глаза в небо, уставившись на звезды, то что при этом должно происходить в его голове? Я думаю, что неопределенность инструкций на этот счет просто непростительна, а в таком случае просто не могу не предложить во временное пользование свою версию. Моя версия проста. Я предлагаю охраннику рассматривать небо и звезды на нем исключительно как часть, и часть неотъемлемую, охраняемого объекта. Вот так, ни больше, и ни меньше. Я хорошо понимаю, что некоторые господа, особо язвительные, могут меня спросить, а что, мол, сможет охранник предпринять в таком случае, если произойдет внезапное нападение в районе созвездия Орла, скажем, на Альтаир? Отвечаю. Если панель сигнализации при этом не подключена к данному объекту, подвергшемуся внезапному нападению, но само нападение на удаленный объект не вызывает никаких сомнений, следует по инструкции доложить об этом на пульт оператора и ждать распоряжений, повысив собственную бдительность до возможных пределов. Можно разбудить при этом кота. Хотя будить Рунциса, учитывая его почасовую ставку, пожалуй, было бы некорректно. Так и доложить на пульт, без околичностей, мол, зафиксировал нападение на объект в районе Альтаира, прошу, мол, дальнейших распоряжений. И все, и жди. Конечно, такое нападение зафиксировать без специальной оптики очень трудно, но если долго, ночами и годами внимательно всматриваться в небесные тела, то обязательно что-нибудь разглядишь. Далее в контексте можно смело и без сожалений передать перо в руки астрологов и уфологов, этих светочей, этих, я не побоюсь этого слова, сверкающих звезд нашего небосклона науки, этих светил нашей заходящей науки, этих... Ну хватит эпитетов, мысль, как и труба, зовет!
 А часовые стрелки намертво прилипли к своим меткам на циферблате и не желают двигаться ни в какую. Часы стоят как вкопанные, хотя тикают громко. Это они делают вид, что идут, а на самом деле нагло стоят. Человек, который
придумал часы, принес миру целую трагедию. После изобретения часов цельность жизни и ее величайший смысл люди просто свели на нет. Люди стали тянуть время, коротать время, и, наконец, убивать время. И за что же тогда борются все врачи мира? Чтобы продлить человеку возможность тянуть и убивать время?
Парадоксально, хотя и реалистично. Вообще, все, более или менее приближенное к реальности, всегда парадоксально до умопомрачения. И сюрреалистично. Вот я, в полной амуниции охранника, вот охранное помещение, вот спящий и мирный кот, вот бархатное небо за окном с рассыпанными звездами, вот попискивающая автоматика охранных систем, вот светящиеся экраны дисплеев и остановившееся время... Дали отдыхает. Такое можно доверить лишь кисти Марка Шагала, которого я люблю безумно. Еще время можно уподобить очень эластичной резине, которую можно растягивать, растягивать, растягивать, пока хватает на это сил, но, в один прекрасный момент, силы иссякнут, и эта страшная, растянутая резина, выпущенная из ослабевших рук, со смертельной силой ударит тебя, беспощадно и неотвратимо. Самые жестокие вещи жизнь подготавливает для людей незаметно для постороннего взгляда. Мы думаем, что мы видим и понимаем, на самом деле же, Бог за руку ведет по жизни каждого, разгребая завалы глупостей и неведения человеческого, и спасая его от его собственной глупости там, где еще можно это сделать.
 Ровно через час мне нужно будет позвонить на пульт, а через два с половиной часа придет уборщица, и на объекте начнется рабочий день. Время начнет двигаться быстрее, и незаметно подойдет час моей смены. Все это мне известно хорошо, но всякий раз это рутинное постоянство все же скрашивается неяркими, но свежими нюансами. Я знаю и то, что момент "зависания" времени подходит к концу, и начинается нормальный его ход с уборкой, с умыванием и бритьем, с утренней чашкой чая, с приятным ожиданием смены и чувством отлично выполненной работы. Людям недалеким и просто непроходимо глупым кажется, что работа, результаты которой не видны, или просматриваются не сразу, это не работа. Они по жизни суетливы, бестолковы, а если и делают что-то реальное, то это наверняка результат того, что их энергию сумели направить в правильное русло. Мнение глупцов оспаривать - себя не уважать, так говаривал еще Пушкин: "И не оспаривай глупца". Тяжкое бремя ответственности за охраняемый объект известно лишь тем, кто нес когда-либо это бремя на своих плечах или несет его ныне. И уж если второй раз за повествование меня занесло на одну и ту же дорожку, то, пожалуй, следует остановиться на ней чуть-чуть. О глупости уже так много сказано, что в последнее время больше всего о ней рассуждают сами же глупцы, причем самые непроходимые, самые тупые из них. Умные люди сегодня почему-то молчат. Они, видимо, оглушены, ошарашены этим буйствующим натиском тотального идиотизма, которым оказался охвачен весь мир. Так, шаг за шагом, в угоду этой не на шутку распоясавшейся глупости, сдавая свои позиции, в конце концов, они оказались в плену собственного конформизма, в положении беспомощных и бессильных рабов, верноподданически и с энтузиазмом
обслуживающих ЕЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГЛУПОСТЬ. А выбор ох как невелик, либо подчинись, либо тебя ждут с нетерпением нищета и смерть. Причем и то и то настолько реально, что даже зримо в образах бомжей и приближенных к ним лиц. Вот так всеобщее заблуждение о развитии человечества в направлении удовлетворения растущего потребительского аппетита, иначе говоря, в угоду самого скверного порока человеческого - жадности, приводит к богоотступничеству, а, стало быть, к глупости, жестокости и безответственности перед будущим - всех, всего человечества. По принципу - душа противится, а руки делают, в то время, как
рука руку моет. Но Бог и сие силен повернуть на благо, не сомневаюсь, и никому не дано знать, как. Потому я и спокоен, и уверен в будущем, потому и исповедую то, что иными уже давно отвергнуто и заброшено на свалку невостребуемого.
 Наконец стрелки часов сдвинулись с места, и я звоню на пульт. Очаровательный, заспанный и нежный девичий голосок мне любезно и вежливо отвечает. Здесь главное - не промахнуться по времени, поскольку такое нарушение и наказуемо и недопустимо. Связь с объектами - это одно из важнейших мероприятий охраны. Движению времени подчинились и небеса, на которые внезапно налетели облака и посыпали мелким снегом. Подул ветер. Скрылись звезды. Кот нервно заворочался во сне. Откуда-то из ночной тьмы
вынырнула маленькая фигурка уборщицы, значит уже 5:30. Приветливо здороваемся, два несчастных заложника скудного ломтя черствого хлеба величиной с зарплату, я выдаю ключи и снимаю с сигнализации ее этаж. Сам начинаю уборку, делаю ее тщательно и с удовольствием, разминая затекшие члены и суставы. После чего чищу зубы и умываюсь. Потом не спеша пью чай. Густой, ароматный и крепкий. Начинают приходить и приезжать на машинах люди, я открываю, здороваюсь, перебрасываюсь шутками, снимаю с сигнализации помещения, так, набирая стремительно обороты, время начинает сначала идти, потом бежать, и потом уже мчаться до... начала следующего дежурства. Не спеша и степенно я иду домой, а навстречу мне спешат и несутся люди, стараясь успеть к началу своего рабочего дня, некоторым я сочувствую, иным завидую
хорошей завистью. Разная бывает работа. Бывает ненавистная, с разладившимися отношениями и с начальством и с коллективом, бывает желанная, радостная и успешная, не бывает лишь легкой. Очень многое зависит от самого человека, от его отношения к работе, к людям, от его способностей, наконец. И пусть мои бессонные ночи не прибавляют мне здоровья и не улучшают мне цвет моего лица, пусть смертельная усталость порой наваливается на меня уже не сном, а тяжелой и провальной отключкой, (к сожалению, я вынужден нести охрану еще на одном объекте, ради приработки), я не унываю и довольствуюсь по жизни маленькими и
простыми радостями, сознанием своей пользы и правоты, а что может быть ценнее? Бог щедро воздает мне чудесными отношениями в семье, любовью детей, разлуку с которыми я представляю себе пока еще, слава Богу, смутно, и почти как личную катастрофу.
 И вот, я и дома, в тепле. За окнами день, а я вспоминаю ночные звезды, их манящую красоту. И в который уже раз невольно задаюсь сакраментальным вопросом, для чего же наполнил бесконечное пространство вселенной Господь этой неописуемой красотой? Этими яркими и загадочными, далекими созданиями, волнующими человеческие сердца и тревожащими человеческий разум? Веки смыкаются и сон не дает мне закончить свою мысль, но она так и останется во мне, в моем подсознании, как вечная загадка без ответа, как смутное ощущение собственного ничтожества и младенческой беспомощности в объятиях бесконечного и непознаваемого мира, сотворенного любящим и милосердным Отцом. Вечером я опять иду в ночь. И опять повторится многое и опять произойдет то, чего еще никогда не происходило, будь то мелькнувшая мимолетом мысль, слабое шевеление занавески или бесформенные облака и неуловимые оттенки цветов, будь то
чувства, радостные и легкие, грустные и безысходные, глубокие и не очень, но полнящие и расцвечивающие это чудесное состояние, которое зовется жизнью и вручается трепетной рукой Бога человеку лишь один раз и уже навсегда...