Дольче вита - глава 4

Рассказ о синдроме стрессового компромисса

Приведённая ниже история, конкретный пример воздействия стрессов на человеческий организм. За некоторой житейской курьёзностью скрыт чётко работающий механизм постепенного уплотнения патогенной энергии, подтачивающей здоровье одного из органов Тела. Не зря в народе говорят: «Вода камень точит», я могу дополнить: «А стрессы – Тело». Жизненные уроки вторгаются в нашу действительность, когда мы меньше всего их ждём. Порой мы даже не в состоянии разглядеть их очертаний. Не ищите в этой истории ни правых, ни виноватых: ведь Сознание каждого героя выбирало для себя свою, персональную необходимость. Нестыковка жизненных мотиваций способствовала рождению совокупного урожая больших и малых стрессов. Если бы своевременно удалять их ростки, можно было бы избежать глобальных проблем. Ничто не появляется на пустом месте. Лишь благодатная почва способна вскормить росток, взрослеющего баобаба.

Но раз уж наслоилось одно на другое настолько, что болезнь посмотрела человеку в глаза, значит, время встречи пришло, и откладывать знакомство на потом бессмысленно и никакие оправдания больше не прикроют иллюзией истинное положение вещей. Сможет ли моя героиня стойко выдержать все невзгоды, покажет время. Если честно, я этого не знаю: эта история жизнью пока не закончена. Я не автор, мне лишь предоставлена возможность наблюдать за ходом событий со стороны.
***
Кто знает, в какой из дней звёздным ливнем прольётся на голову любовь, та единственная, яркая до невозможности, без которой жизнь - не жизнь, а маета. С большей вероятностью это произойдёт весной: именно в это время весь мир чуть-чуть сходит с ума, с меньшей – летом, когда модно излучать лень. Осенью и зимой любовной милости не дождёшься и чтоб хоть что-то подобное заиметь, нужно вкалывать до седьмого пота.

Да а, не весна, - размышляла Натка-Наташка, фиксируя взглядом из окна салона унылость утренних городских улиц. Привычная до омерзения маршрутка, виляя телом, проталкивала себя среди столь же наглых колёсных особей. - На работу, с работы, на работу, с работы… так и отупеть не долго. Замуж бы поскорее. Замуж, чтоб только не мотаться в опостылевший офис. А в идеале - свалить из Питера подальше, как это провернула Юлька. Нашла по объявлению норвежского друга, подсуетилась и за каких-то полгода превратилась в забугорную. А здесь вертишься как фигаро, писаешь кипятком по поводу и без повода, всё зря, точно сглазил кто! Опять треснулась головой при выходе. Так о чём это я? О любви, будь она не ладна…

Редкая особа ждёт любовного потрясения пассивно. Ускорять ход событий просто необходимо: с каждым пробегающим годом процесс старения набирает и набирает скорость. К сорока просто невозможно себя узнать, о востребованности речь вообще не идёт: кому нужен побитый молью секонд-хенд? Нельзя упускать время! Поэтому, да здравствует охота! Жаль, не определить заранее, где истинный трофей, а где гримасы и козни судьбы. Вот и приходится рисковать не только здоровьем, но и психикой. Иногда выпадает лотерейный билет, но, сколько пустышек перед ним – десятки, сотни - катастрофа. И если б знать в полной уверенности, что лотерея любви это не лохотрон, где ты заведомо в минусе! Знать бы, что рано или поздно выиграешь, то можно и без суеты подождать заветного мига. Только время не ждёт, вот и палишь в кого ни попадя! Смотришь на трудом добытый трофей сквозь розовые очки, пусть это длится сутки, неделю, месяц. А стёкла-хамелеоны меж тем постепенно меняют цвет, окрашиваясь в тон сгоревших иллюзий. Обзавидуешься по полной программе! Особенно, когда снова одна, а на душе грязно как в подворотне, улитой струйками аммиачных выбросов. И нет ни сил, ни желания хранить в себе остаточную хрень.
И зачем мы рождаемся женщинами? Странный вопрос, однако! Думаю, прежде всего, для того, чтобы выбирать. Выбирать в соответствии со своими запросами лучшего из лучших, а, достигнув совершеннолетия, превратиться в мелочных, двуногих тёлок, у которых, слова опережают мысли, а в каждом глазу сияет по обручальному кольцу - так самонадеянно думают мужчины и в обратном их не убедить. Им невдомёк, как в один из дней женщина просыпается и осознаёт, что в очередной раз облажалась, что это опять не он и пора дать «задний», пора в соответствии с естественным отбором выбраковывать претендента. Она безрадостно включает «зелёный» на все четыре стороны. Свободен путь, милый! Это я так решила! А мне снова пора на охоту, жаль, время потеряно зря.

Частью жизни Пташечки ещё год назад были два подобных монолога в день – в пути на работу и с работы. Переставлялись слова, но суть от этого не менялась. Она сравнивала себя с подругами и видела, что исключения редки: каждая не раз наступала на знакомые, примелькавшиеся грабли. Куда без них? Вроде и жизнь учит, а всё не впрок. Увлекательная такая игра - погоня за мечтой, за невероятным трофеем и вроде за любовью. Только нет её этой любви! Кто решится сказать, что стоит она за углом, ждёт момента, досадуя на женскую глупость и ветреность? Никто не скажет из женщин, а мужчине этого не понять.
***
Наташечка выглядела миниатюрной и беззащитной. Стриженая под птичку, хрупкая, с тихим голосом, с наивными, будто только что разбуженными глазами. Одевалась очень хорошо, да и внешне была «на уровне», но от тихости своей безмерной избавиться не пыталась. Подруги заметили это и снисходительно прозвали её Пташечкой. Натка не обижалась: Пташечка не курица, звучит очень даже мило.

Последние годы она упорно стремилась в Европу. Германия, Италия, Франция, Норвегия, Бельгия, на худой конец, Финляндия: особого предпочтения не было. Была цель – найти европейского мужа и рвануть из России насовсем, подальше от глобальных и локальных проблем. Варианты как карточные домики, то выстраивались, то распадались. Иногда переписка с потенциальным мужем углублялась настолько, что Натка, отстаивала очередь в консульство, оформляла визу, вложив в неё нелишние в семье деньги и, исчезала на пару недель в неизвестном направлении. Говорить что-либо заранее боялась, у женщин, включая подруг, глаз завистливый и дурной, а Натка счастья заслуживала и опоры крепкой тоже. Жилось ей довольно трудно – работа по сменам, дочка от рождения с астмой, мама уже инвалид и дед, переживший инсульт, - вот такое приданное. Квартира - распашонка в спальном районе и единственная зарплата, дополненная пособиями членов семьи. Денег едва хватало на приличную по российским меркам жизнь.
 
Муж у Пташечки был, но давно. Отношения распались, как только появился ребёнок. Не вынес мужчина детского плача по ночам и очень скоро переехал пожить к матери, подальше от бытовых проблем. Вроде расстался с семьёй на время, а вышло, что насовсем. Однажды заикнулся о разводе. Пташка не противилась, едва слышно произнесла: «Оформляй, если так хочешь», и отправилась на вечерние занятия в Финэк. Она верила, что трудности отступят, как только в руках будут корочки экономиста. Желанный диплом материальное положение улучшил, но выправить до безбедной жизни не смог. В одну из многочисленных бессонных ночей, Пташка осознала, что в России ей суждено только страдать, жить в бедности, постоянном безденежье, а значит в унижении.

Рассмотрев со всех сторон безрадостную картину, она продумала программу первоочередных действий. Утром купила газету «Из рук в руки», в обеденный перерыв отобрала адреса нескольких надёжных, на её взгляд, брачных агентств, а потом вечерами знакомилась с ними напрямую, оценивая уровень и возможности контор. Возможности напоминали райские сказки, в которые хотелось верить, но верилось с трудом. Натка усилием воли заставила себя поверить, заполнила анкеты, сфотографировалась для портфолио и оплатила услуги по подбору потенциальных женихов. Оставалось набраться терпения на два – три месяца.
Агентства не обманули, женихи, соответствующие подходящим параметрам, уложенные по конвертам, терпеливо ждали Наткиного вмешательства в свою судьбу. Все имели самые серьёзные намерения и статус, соответствующий усреднённому уровню стабильного благополучия. Как на подбор, они любили романтику вечеров у камина и путешествия по миру, но главное, заранее обещали заботиться о чужих и своих будущих детях. Им было уже за сорок, у некоторых проявилась от размеренной и экологически чистой жизни славная лысина, но это не портило общее впечатление. Натка чувствовала сердцем, что эти трофеи не станут разбрасываться словами на ветер.
 
За полтора года своей бесценной жизни она перепробовала самые вкусные варианты. Выезжала из страны тихо, чтобы не спугнуть робкое счастье. Возвращалась, потрясённая впечатлениями и прорисованной перспективой. В промежутках между поездками, растерянно повторяла: «Любовь? Скажите мне, где она эта любовь? Охотишься, охотишься, а её и в помине нет!» Смеялась, тайно надеясь на лучшее, но довольствуясь тем, что под рукой. Под рукой, время от времени, возникали не только забугорно-серьёзные, но и бесперспективные местные связи, обременённые морокой и очередными проблемами. До скорого замужества оставалось каждый раз совсем чуть-чуть. Все Наткины мужчины, пытались подарить ей пресловутое женское счастье, но так и не подарили по разным причинам. Что мешало? Да что-то неуловимое.
 
Упорнее других стремился к Пташечке финский строитель Киммо. Финн приезжал в Петербург часто. Он не был прижимистым, деньги, конечно, считал, но, желая непременно жениться, всякий раз привозил Натке подарки. Киммо имел неустранимую маленькую слабость с неприятными последствиями. Едва родная граница оставалась за спиной, а ноги в дорогих туфлях касались русской земли, финна охватывал кураж вседозволенности. Он тут же забывал о суровом антиалкогольном законе родины и, вдохнув могучей грудью русской свободы, торопился накачать себя общедоступными сорокаградусными оборотами. За путь от Выборга до Северной столицы крепкий как дуб финн вливал в себя полтора два литра водки. Достигнув конечной цели путешествия - Наткиного дома, даже не пытался самостоятельно устоять на ногах. Натка обговаривала с водителем день и время отъезда Киммо на родину, отпускала машину, подбирала с тротуара многочисленные пакеты с подарками и, поддерживая побагровевшего жениха, поднимала на себе груз до дверей квартиры.
От Киммо пахло застоявшимся в крови алкоголем, смешанным с непонятным парфюмом. «Лу-юблю-ю», - мычал финн, наваливаясь на Натку и смачно её целуя то ли в щеку, то ли в нос. От поцелуев «под грузом» на лестнице хотелось отмахнуться. Натка отмахивалась, выравнивала Киммо до вертикали и продолжала подъём.
 
Всякий раз финн привозил новые фотографии своей квартиры в Турку. Наткина семья внимательно разглядывала обстановку дома, передавая снимки по цепочке. Всем без исключения в квартире жениха нравилась просторная терраса с подвесными цветами. Киммо настойчиво приглашал будущих родственников в гости, надеясь на скорую свадьбу.
Натка, хозяйничая на кухне, в стремлении правильно приготовить привозные деликатесы, вслушивалась в наставления Киммо, но странную смесь финского с английским почти не понимала. Киммо сердился на бестолковую невесту, бросал её и рыбу на кухне, ради серьёзного разговора с Пташечкиным дедом. Натка слышала автоматные очереди и видела как гость «стрелял» в деда, пытаясь рассказать таким способом, как когда-то воевали с русскими родители Киммо. Та-та-та-та-пых-пых! Финн тыкал в старческую грудь пальцем, опрокидывая привставшего старика обратно в кресло. Дед трясущимися руками поспешно натягивал на высохшие плечи плед и, сжимая пальцами тёплую шерсть, погружался в свой, никому другому неведомый мир.
 
Изголодавшийся по женскому вниманию финн, едва достигнув своего дома, звонил Натке, чтобы услышать желанные слова: «Mina rakastan sinua», что означало банальное - «Я люблю тебя». Послушный женский голос успокаивал его до следующего вечера. Проходили сутки и снова уши Киммо ласкала заученная фраза на финском. Натка с грустью думала о мифическом счастье без любви, о внушительной проблеме иностранного жениха, о своей бесхребетности и чем больше думала об этом, тем тяжелее было на сердце. Киммо – импотент… Предмет мужской гордости финна во время любовного акта гнулся, словно под напором ветра, качался из стороны в сторону и бессильно падал на первую подвернувшуюся опору, предпочитая вертикальной работе горизонтальный отдых. Пташечка перепробовала все известные ей виды ласк, не помогало. Вы жили в браке без секса? Можно продержаться с полгода, но потом или секс всё-таки будет или лучше расстаться. Конечно, ей хотелось получить обещанное обручальное кольцо с бриллиантами, но кольцо не тянуло на компенсацию за отсутствие полноценной половой жизни. Мучения терпеливой Пташки растянулись на несколько месяцев. Сначала в них появилась едва заметные очертания точки, а потом оформилась и точка. Точка крепла, увеличивалась в размерах и однажды одержала победу над Наткой. Киммо долго не мог поверить, что в России способны пренебречь женихом его уровня, а когда осознал невероятный факт, захотел публичного реванша. Он испытал глубочайшее удовлетворение, разместив в одной из Питерских газет брачное объявление в рамке: «Состоятельный финн с самыми серьёзными намерениями ищет русскую жену... Пишите на финском или русском…». При миллионном тираже газеты Пташечка была обязана заметить такой ход и отреагировать. Она заметила, похихикала и вздохнула свободно: над горизонтом сверкала оплаченная мечта - поездка в Норвегию.
 
Одна из сотрудниц фирмы, где работала Пташечка, вышла замуж и довольно удачно, то есть, обеспеченно и по любви. Сейчас эта самая Юлька ждала ребёнка, а муж постоянно отсутствовал. Вот Юлька и пригласила к себе Пташечку на пару недель, чтоб не скучать в благополучии, а заодно показать, как устроилась на новом месте. Натка, оформив безразмерный больничный, улетела в Осло. Оттуда её перевезли в Берген. Норвежская земля, заботливо обработанная, светилась ухоженностью и достатком. От каждого встреченного на пути дома веяло благополучием и комфортом. Пташечка чувствовала, что погружается в новую, неведомую для себя стихию размеренности и процветания. Дни-близнецы сменяли друг друга. Подруги вкусно завтракали, потом, выкатив из гаража Юлькин кабриолет, увлечённо шоппинговали. Ближе к вечеру останавливались у кондитерской. Там их ждали уютные ротанговые кресла, изумительный чай, нежнейшие пирожные и возможность прилюдно пощебетать о пустяках: за чаем даже самые острые женские фразочки приобретают несравненно-изысканный вкус. Их провожал мелодичный звон колокольчика, его голос напоминал им, что завтра не иначе как всё повторится сначала – будет очередной шоппинг, новые виды окрестностей и традиционный чай с возможностью поговорить и не наговориться. Юлька уже сейчас жила в просторном двухэтажном доме. Судьба, подобно официантке, преподнесла ей лакомый кусочек счастья на роскошном блюде, несправедливо обойдя Пташку стороной: та была на два года старше Юльки. Натка разволновалась от такого открытия и укрепилась в мысли, не отставать от заграничной подруги.

Норвежские каникулы пролетели быстро. Вернувшись домой с обновлёнными устремлениями, с новой стрижкой и новым цветом волос, Пташечка закрыла больничный и вышла на работу. Украдкой вздыхала, пребывая не здесь, а всё ещё там, смахивала ностальгическую слезу и твердила на выдохе шёпотом экзотическое имя - Йохан.
 
Йохан имел в Бергене свободный стиль жизни и свой салон красоты. Несколько лет назад он оформил развод с итальянкой и теперь пребывал в одиночестве. О дочках не забывал, время от времени, появляясь с ними на модных лыжных курортах Французских или Швейцарских Альп. Натка до дрожи в теле хотела быть с Йоханом и детьми, представляя, как возьмёт с собой в поездку дочку. Ей казалось, вот вывезет она ребёнка в Европу и не будет больше проблем с астмой, уйдёт болезнь из их жизни как плохой сон по утру. Сердце Пташечки замирало от воображаемых горных склонов. Она представляла, как щёлкают крепления лыж, как, оттолкнувшись палками, она ринется вниз, в долину, как запоёт ветер в ушах, а искристое солнце наградит её кожу восхитительным загаром. Такими были её грёзы: в жизни Натка ни разу пока не вставала на горные лыжи, модные курортные спуски представляла по фильмам и телевизионным передачам, а воображаемая горнолыжная экипировка была копией снаряжения из магазина «Триал-спорт». Её собственное финансовое положение пока не позволяло даже услуги местных пунктов проката поднять до уровня первоочередных расходов. Проблем хватало без того - дочка болела, мать пилила Пташечку за неумение выгодно себя пристроить, дед слабел день ото дня. И мечты, где она, Натка, устремляется в небо по подвесной дороге, а рядом нарядные девочки и Йохан, падали в болото жизненной прозы.
Отчаянное положение дома вынуждало её звонить по ночам в Норвегию, чтобы хоть что-то узнать про Йохана. А тот по-прежнему дружил с Юлькиным мужем, заходил к ним вечерами на пиво, но о Натке не спрашивал. Однажды Юлька, чтобы помочь Пташечке, решилась на откровенный разговор с Йоханом. Он не понял или не захотел понять, что вскружил голову залётной русской гостье, но, в конце концов, взял номер Наткиного телефона, пообещав, что если однажды заедет в Россию, то обязательно ей позвонит. Обнадёженная Пташечка поверила в скорый приезд Йохана. В её сумочке снова прижились норвежские снимки. В свободные минуты обеда она украдкой всматривалась в них и, не в силах сдержаться глубоко вздыхала, прикрыв глаза. Йохан превращался в навязчивую до одержимости мечту. Натка бередила память мгновениями «дольче вита» и устремлялась вперёд. Ей хотелось во всём соответствовать будущему норвежскому мужу. У хозяйки салона красоты должна быть безупречная фигура, ухоженные ногти и стильная причёска. Пташка поменяла парикмахера, украсила ногти типсами с замысловатым рисунком и занялась шейпингом в ближайшем к дому спортклубе. Вместо гантелей тренер выдавал ученицам пластиковые бутылки, заполненные водой, включал видеокассету и полтора часа в такт музыке, дефилировал по залу, наблюдая за энергичными движениями девушек. Натка сжимала бутылки, мышцы благодарно принимали дарованную нагрузку, крепли, приобретая желанные формы. …Йохан-раз, Йохан-два, Йохан-раз и два, но норвежец не торопился навестить Петербург.

Тело, имея определённые физиологические потребности, бастовало, его ломило и распирало, даже но-шпа утратила эффективность. Женский организм нуждался не в таблеточном суррогате, а в энергии и гормонах полноценного мужчины. Пташечка мудро уступала потребностям тела, раз, другой, третий, только для здоровья и не больше, подпуская к себе лишь бывшего одноклассника. Это с ним Натка крутила первую страстную любовь ещё в выпускном классе. Получив аттестаты, они расстались: он женился, она вышла замуж, наивная любовь забылась, вытесненная из памяти более яркими впечатлениями. Та, давняя привязанность попыталась возродиться, но получилась в новом рождении дурнушкой. У школьного друга к этому времени не было семьи, но не было и квартиры, да что там говорить, не было даже собственной комнаты. Он не располагал свободными деньгами для совместной жизни с Пташечкой, но он хотел Натку всегда и везде. Они встречались чаще у друзей, реже дома, иногда проводили выходные на базе отдыха, чтоб побыть вместе без ограничений во времени.
- Хочу, чтобы ты мне ребёнка родила! – сказал школьный друг как-то в постели.
- Это предложение или что? – опешила Натка. – Если предложение, то приходи домой и делай всё как принято, при маме и дочке.
Упрашивать не пришлось: он так и сделал. Пришёл в гости с цветами и тортом. А через полчаса сидел на пыльном подоконнике этажом ниже и тёр чесавшиеся от унижения глаза. Женитьба накрылась медным тазом. Наткина мама всё расставила по местам, прикинув, что такой зять и не зять вовсе, а самая настоящая очередная обуза. Пташка не возражала, ибо сама понимала, что эти отношения больше от безысходности.

Новый стоящий вариант имел бельгийский адрес и звали его Пауль. Бухгалтер Пауль жил и работал в маленьком городке Бруже. Он имел всё необходимое, чтобы понравиться не только Пташке, но и её матери – собственный домик, автомобиль, хорошо оплачиваемую работу, солидный счёт в банке и самые серьёзные намерения. С Паулем Пташку сближало образование и схожая работа. Переписка вдохновила бельгийского претендента в мужья на изучение русского языка. Два раза в неделю Пауль посещал курсы русского и однажды в письме на вполне сносном родном для Натки пригласил её в гости. Она почувствовала, что наконец-то, птица удачи приготовила для неё счастливое пёрышко: в Пауле угадывался идеальный вариант мужа. Бельгиец совершенствовал произношение, а Натка в очередной раз сосредоточила внимание на коктейле из английского, французского и немецкого, ибо в экстремальной ситуации за границей могло потребоваться что угодно.
 
В это время бывшая одноклассница Пташечки и соседка по подъезду в одном лице, поссорилась с любовником-бизнесменом. Бизнесмен превзошёл своих сверстников в напористости, смекалке и хватке, сколотив состояние на эксплуатации талантливых студенческих мозгов с внушительной брешью в кармане. Он не испытывал проблем и комплексов усреднённого горожанина, так как обладал пятисотым Мерседесом, многочисленными разноуровневыми связями и возможностью шуршать наличкой себе в удовольствие. Его преуспевающую жизнь портил один единственный минус - неизлечимо больная жена. Предварительно позвонив, бизнесмен появился у Натки в конце рабочего дня. Пташечка даже чуть обрадовалась встрече, смекнув, что дорога к обольщению «толстого кошелька» теперь открыта и если ей удастся поймать и приручить его, то можно не заморачиваться с отъездом из страны. Вины перед подругой не чувствовала, как ни как, не она их поссорила. За ужином экс-любовник подруги жаловался долго и нудно на трудную жизнь и женщин- хищниц от которых нет просвета. Пташечка слушала, не особо вникая в подробности. Она понимала, что человек решил выпустить пар и, во время поддакивая, отмечала про себя, что пара в бизнесмене всё меньше и меньше. Ближе к полуночи, захватив шампанское, они поднялись в номер гостиницы и помогли друг другу на время забыться. В виде дополнительного вознаграждения к ужину и сеансу психотерапевтического секса Натке досталась скрытая форма очень серьёзной инфекции. Эта напасть не давала о себе знать до Бельгии, а вот в Бруже проявила свой мерзкий характер.

Иммунитет Пауля оказался значительно слабее русского и он обнаружил неприятность первым. Ничего не сказав Натке, заторопился к врачу, анализы были не из лучших. Визит Пташечки в клинику не оставил сомнений: зараза прибыла из России. Долечивалась Натка уже дома, выделяя из семейного бюджета деньги на непредвиденные расходы. Бизнесмен в проблему вникать не стал, посмеялся и устранился. У Пауля интерес к русской невесте остыл: в одно мгновение расхотелось бельгийцу не только жениться, но и осваивать непролазные дебри чужой речи.

Натка в беде себя не оставила, - лечилась, но времени зря не теряла. Её уже ждали в Германии Клаус и Гарольд. Она выбрала для себя Клауса из Ганновера: Клаус оказался чуть решительнее Гарольда и вскоре приехал в Петербург на встречу с семьёй будущей жены. Спустя несколько дней, перед возвращением в Германию, Клаусу захотелось познакомиться с прежним Пташечкиным мужем. Натку подобная просьба удивила и озадачила, а потом насторожила: муж давно не имел к ней никакого отношения. Они виделись не часто, а вернее, очень не часто - исключительно в день рождения дочери. Так как дни рождения отца и девочки совпадали, Пташка с каждым годом всё больше и больше подозревала бывшего мужа в корыстных намерениях. А возможно, он и в самом деле приходил к ним только для того, чтобы получить причитающуюся ему порцию поздравлений, пожеланий и традиционных подарков. Натка поздравляла, насилуя себя, лишь бы порадовать дочурку. Как рассказать про это немцу? Лучше не перетряхивать на людях грязное бельё, проблемой меньше и на том спасибо.
Проблемой оказалось меньше, но Клаус проявлял настойчивость. Эта зацикленность, чёрт знает что такое, сбивала Пташечку с толку и раздражала настолько, что кожа покрывалась пятнами крапивницы. Вероятно, Клаус как честный и открытый человек, просто хотел ясности и гарантий. Разговор по-мужски, возможно, был нужен ему, чтобы отец девочки осознал, кто о ком в дальнейшем будет заботиться. «А что если где-то прячется подвох? – Раздумывала Пташка. - Не иначе, подвох есть. Обойдёмся без встречи». - Решила она и забраковала немца, рассказав на семейном совете без утайки, что перед ними мужчина со странностями, а возможно и с тараканами в голове. Вернувшись в Ганновер, Клаус написал Натке с десяток писем, но ответа на них так и не получил.

Русский друг-бизнесмен с инфекцией от проблемы благополучно избавился, овдовел и, чтобы скрасить одиночество, помирился с Наткиной одноклассницей. «Заразил меня, а выбрал её? Справедливость где?», - В смятении вопрошала Пташечка, но ответа среди спутанных мыслей не находила. Эта новость буравила её до тех пор, пока она не приняла решение поехать к Пьеру в Париж. Новый вариант, новый шанс обещал сделать Пташку счастливой и обеспеченной. В глубине души она чувствовала, что жизнь припасла для неё очередную если не подлость, то ощутимую подножку. Радовало одно, ей предстояло увидеть Париж.
***
Под Питером с июля горели торфяники. Они кольцом окружали город, наполняя улицы и дома едким дымом. Дымно было на земле, под землёй в метро, везде не было спасения от природного зла. Натке предстояло пойти на ничего не значащее свидание. В выходные соседи по даче познакомили её с тридцатилетним холостяком, пребывающим в состоянии затяжного стресса. Олегу понравилась Пташка с первого взгляда, и он попросил её о новой встрече в городе.

У Натки першило горло и слезились глаза. Хотелось плюнуть на свидание и умчаться в Комарово к дочке. Олег ждал её у выхода из метро. Его фигура, окутанная дымом, словно туманом, преисполнилась терпения. В мужских руках красовалась ярко-алая роза. Натка машинально взяла цветок и понюхала ухоженные бархатистые лепестки. Роза, как истинная аристократка, несмотря на дым, пахла нежно и тонко. Пташечка, уткнула в неё лицо, и, потеряв контроль над собой, чуть не разревелась.
- Дым, чтоб его! Даже горло воспалилось. – Она смотрела на розу глазами полными слёз. Сердце разволновалось и запрыгало как мяч то к желудку, то вверх, к ключицам. Господи, вот так люди инфаркт получают! За что мне это? – Здравствуй! Спасения, говорю, нет от этого дыма. Повезло нам, обзавидуешься.
- Пройдёмся до парка, может среди деревьев или у воды легче. – Успокоил её Олег. – Выберем место с хорошим кондиционером и посидим. Пошли?
Натка пристроилась рядом и, удивительное дело, перестала чувствовать дым. Заглянули в «Елисейские поля» и провели там целый вечер вдвоём. На ночь поехали к Олегу. Вторую ночь они снова были вместе, а потом и третью. Пока паспорт Пташечки оформлял французскую визу, его хозяйка оступилась и налетела на обычные русские, ничем не примечательные грабли.
 
Эти встречи, в основном ночные, не радовали Наткину семью. Её стыдили и увещевали, в надежде, что она одумается. Пташечка молчала, но возвращаться к прежней жизни не спешила. Она равнодушно забросила европейскую переписку, отложила на неопределённое время поездку в Париж, а потом и вовсе просрочила визу. Она полюбила всё, что было частью мира Олега - рыбалку, турслёты и водный туризм. Натка оформляла больничные листы и ехала вместе с ним туда, где было хорошо его душе. Терпеливо сносила укусы москитов и безропотно варила уху на костре. Возвращалась в семью с простудой, хлюпающим носом и осипшим голосом. В то время, когда Олег работал, Пташечка, ошалев от свалившегося на неё счастья, присутствовала на своей работе. Её глаза не спешили выбираться из Олежки, сердце вторило глазам, а уцелованные губы, усыпанные гроздьями простуд, часами растерянно улыбались.

Мать Олега выделила молодым комнату и Натка переселилась к другу, переложив часть забот о ребёнке на плечи своей матери. Та чувствовала, что Пташечка влипла. Все её надежды, связанные с европейским браком дочки рухнули в одночасье. Доченька из кожи вон лезла, чтобы задержаться на самых простецких бесхозных граблях. Мать желала Пташечке счастья, но не такого! И поэтому, принимая меры, разыскивала дочь по мобильнику, срывала на ней накопившееся раздражение, требовала денег и внимания. Натка терпела эту пытку, но от Олега не уходила. А вот малышка нового маминого друга приняла хорошо: тот не пытался заменить ей отца, он просто полюбил девочку, как любят в ребёнке продолжение единственной, самой желанной женщины на свете. Олег чувствовал, что его спутница нуждается в юридической опоре. Он с ней мог и дальше жить вот так запросто, но чувствовал её страх за их будущее. В начале февраля, отпросившись с работы, они заехали в районный ЗАГС, а в конце месяца уже получили столь значимое для Натки свидетельство о браке. Гостей на регистрации не было, не потребовались молодожёнам и свидетели.
Долго любовь наблюдала за Наташкой, долго выбирала удобный момент, но выбрала, наконец, подходящую минуту, чтобы смогла Пташка понять очевидное - счастье её было всё это время рядом. Счастье простое, женское и такое понятное, какое в Европе ей днём с огнём не разыскать. Вожделенное перо, упало в руки само и оказалось настоящим. Но продолжительного хэппи-энда не получилось: спустя неделю, как Пташечка утвердилась в статусе официальной жены, скорая помощь увезла её в больницу с острым воспалением поджелудочной железы. Первые дни опоясывающая боль была настолько сильной, что Натка хотела единственного - выжить и ещё хоть чуть-чуть пожить. Потом когда отпустило, она смогла пройти заново сквозь события своей трудной и путаной жизни.

Капельница вливала в неё новые жизненные силы, но не забирала хандру. Однажды Натка долго и пристально смотрела на втекающую в неё по прозрачной трубке жидкость и, не заметив как, провалилась в поверхностный сон. Она была на работе, её глаза прикрывали очки тёмно-серого цвета, и оттого весь окружающий мир виделся ей безрадостно-скучным. Пташка сняла очки, чтобы протереть стёкла и заметила, что окружающее пространство играет разноцветными красками. «Дольче вита», - восхитилась она, - «дольче вита»! Увлекательная игра, где нужно было всего лишь снимать и надевать очки, понравилась ей. Мир перед глазами стремительно менялся, то яркий, то серый, то опять яркий, то снова серый, интересно! В конце концов, утомившись, она надела в последний раз очки, краски посерели, а она очнулась на узкой больничной кровати. В капельнице заканчивался раствор. Пришла сестра, молча вытащила иглу и выкатила из палаты подставку с опустевшей бутылочкой.
Тело Натки очень медленно отпускало из себя загнанный на глубину стресс: долгие мечты под романтическим названием «дольче вита» так и остались мечтами, снами иль грёзами. Дарованная любовь имела совсем другой вкус. Тело не было подготовлено к такому повороту событий. Больше не было нужды в погоне за преуспевающим трофеем. Мужчина, которого выбрала Пташечкина душа, нашёлся сам. Именно ему она в искреннем порыве сказала «да», но поджелудочная железа, как и Наткина мама, выбор души не одобрили. «Дольче вита не забыта …», - навязчиво крутилось в Пташкиной голове. – «Нужно достать двенадцать тысяч на флейту для дочки, … где взять эти двенадцать тысяч? Напишу заявление на работе, пусть оплатят мой панкреатит и пусть только попробуют не дать денег безвозмездно! Дольче вита, дольче вита…» Прикатили очередную капельницу.
 
Что к этому добавить? Трудная у Натки жизнь, насыщенная как событиями, так и стрессами, некогда расслабиться, некогда отдохнуть и перевести дух. Некогда даже в больнице. Дольче вита не забыта, … как там Олег? Про свою работу лучше не вспоминать: опротивела до невозможности. Сколько денег на лекарства ушло и ещё уйдёт, обзавидуешься! Плюс двенадцать тысяч на флейту. Когда всё это кончится? А никогда! Вот такая теперь моя дольче вита!

Нежданным ливнем обрушилось на Наткину голову предначертанное счастье, в котором много-много любви. Это счастье было обособленным и никак не пересеклось со всеми любовными прошлыми приключениями. Прозорливую судьбу не обманешь, она даёт только то, что считает нужным, надеясь, что это во благо. Обзавидуешься? Это, как сказать!