Мужчина ее мечты

Каким он был, когда сошел на берег!
В наш век, когда люди перемещаются на большие расстояния все больше самолетами, он со свойственным ему шиком сошел на берег с борта громадного ржавого торговца, с труднопроизносимым названием и неразличимым на карте портом приписки.
В зубах его дымилась папироса. Не сигарета, а именно папироса. Прикурил, когда ступил на трап, от спички, не от зажигалки. Он был слегка небрит, его непослушных волос коснулась седина, кожа, обветренная, в ранних морщинах, глаза, смеющиеся, с хитрым прищуром. Он будто сошел не с корабля, он со страниц романа сошел. Настоящего, мужского романа, его Хемингуэй придумал, а, может быть, Олдридж.
Он не сел в трамвай, он пошел пешком от порта к окраине, к белому домику, с красной крышей, утопающему в южной зелени. Он шел по улицам, по растоптанным тротуарам, по аллеям, пахнущим сиренью, по бульвару имени какого-то героя. Он шел, вдыхая полной грудью. Солнце припекало, и он снял защитного цвета куртку, остался в тельняшке, подставив солнцу татуированные руки бронзового цвета.
Девушки оборачивались ему в след, но лишь легкая улыбка появлялась на его губах, когда он ловил их взгляды, и он шел дальше, вниз по улице Садовой-номер-не-помню. На него смотрели мутные пыльные оконца небольших двухэтажных домов городской окраины. На него смотрели ленивые по жаре коты, такие же голодранцы и бродяги, как он. И пес, бездомный, взглядом больших влажных глаз проводил его, когда вразвалочку прошел он мимо.
И вот, наконец, он свернул на кривенькую улочку с плодово-ягодным названием, и вдалеке мелькнула через зелень красная крыша. Он ускорил шаг, сокращая время, отделяющее от того мига, когда он толкнет зеленую калитку и увидит Ее. Ту, к которой плыл, шел, ехал последние шесть лет. Той, чьи глаза во сне видел. Той, чей запах вспоминал.
Она была в саду. Возилась с какими-то цветами. Повзрослевшая, женственная, красивая. Она самая.
Сначала захотелось подойти тихонько и, вдруг, схватив в объятия, закружить по саду, но он не стал. Войдя в сад, он остановился и тихонько позвал:
- Лена, я пришел. – Она обернулась и выдохнула удивленно:
- Генка, ты?
- Я.
- Откуда?
- Издалека.
Она подошла к нему и обняла, позвала в дом, посадила за стол. Святое дело – накормить мужика с дороги.
- Лена, как ты тут? – Спросил он, глядя в ее большие черные глаза.
- Я очень хорошо. Дочке уже четыре, сейчас у бабушки, хочешь – фотографию покажу?
- Бабушки? – он рассмеялся, пряча за смехом свою внезапную и жестокую смерть. Дочка. Значит, она замужем.
- Да нет! – Лена улыбнулась, ничего не поняв и не заметив, - дочки.
- Показывай, - он был сильным мужиком, и голос его был весел, глаза искрились.
Они сидели долго, он смотрел фотографии и рассказывал о своих невероятных, почти книжных странствиях. Про тонущий танкер, про сельву, про наркобаронов, про "бразильских болот малярийный туман". А она ему рассказывала про общих друзей, про мужа, про дочь. Было около трех, когда он засобирался домой – а то ведь домой даже не заскочил, сразу сюда.
- Ну, Генка, не прощаюсь, - сказала Лена, проводив его до калитки, - заглядывай вечером, посидим, поболтаем вволю, я тебя с мужем познакомлю.
- Обязательно, Ленк, забегу, - он был весел и счастлив снаружи, - безумно рад был тебя увидеть, узнать, что ты счастлива.
- Ты даже не можешь представить себе, насколько, - откликнулась она, улыбнувшись мечтательно.
И когда Генка ушел, она первым делом позвонила мужу, чтоб рассказать, какие в жизни бывают неожиданности, как из небытия буквально возникают старые еще с песочницы друзья. А он, прижимая трубку к уху плечом, будет громыхать по клавиатуре, набирая очередной отчет, потому что конец месяца. Он будет искренне радоваться за нее, за то, что нашелся ее старый друг, за то, что у него замечательные жена и дочь.
Закончив разговор, он откинется в кожаном кресле, допьет остывший кофе, не стоящий доброго слова, потрет уставшие от вечного монитора глаза перед тем, как вновь водрузить на нос очки и вернуться к своей нудной работе. У него мягкие черты лица, лишенные подлинной мужской красоты, у него черты лица Мужчины Ее Мечты.