Простая история

Нервно теребя в руках листок бумаги, она ходила по комнате взад-вперед. У меня уже начала кружиться голова от ее быстрых движений. Становилось не-много не по себе. Я говорила ей: “Все перемелется. Все образуется!”, но это не успокаивало, а еще больше подливало масла в огонь. Ее состояние больше напо-минало истерику, а не просто нервный срыв. Зрачки расширены. Подбородок дрожит, на губах то появляется безумная улыбка, то они искривляются, словно пытаются сдержать крик. Листок в руках уже порван на кусочки, часть их лежит на полу, оставшиеся она рвет и рвет, сама не осознавая этого. Она говорит сама с собой, словно меня здесь нет. Ей не нужна моя помощь, мой совет. Ей сейчас во-обще никто не нужен. Просто так сложились обстоятельства, что я пришла к ней, и все было хорошо, все как всегда. А потом позвонил ОН. Просто позвонил… как всегда… в это время… Она, как всегда, ушла в спальню. Это был ежедневный ритуал: когда ОН звонил, она всегда выходила из комнаты, что бы никто, ни од-на живая душа не мешала им. Они говорили не долго. После она возвращалась к гостям. Если до ЕГО звонка она могла быть уставшей, опечаленной, отрешенной, то после она словно просыпалась, оживала, расцветала. Она звонко смеялась над шутками; она тут же вспоминала миллион интереснейших историй и взахлеб рас-сказывала, а все слушали, как завороженные; она летала, порхала, парила над всем; она была как солнышко – яркая и теплая. Но что случилось сегодня? Из ее бессвязного монолога я мало, что смогла понять. Я ждала, когда силы покинут ее, слезы захлестнут, тогда бы я смогла утешить эту разъяренную мегеру. А пока что я тихо сидела в углу и с беспомощностью наблюдала за этим созданием.
Тут она сделала неожиданную вещь: взяла тетрадь, карандаш, легла на ди-ван и принялась писать. Она писала самозабвенно. Из-под ее руки стихи летели как голуби с крыш. Она мяла листы, бросала на ковер и писала снова. Я осто-рожно, почти крадучись, подошла к ней. Стала собирать листочки, разворачива-ла и складывала. Я прочла несколько из них. Стихи не являлись произведением искусства, но в них чувствовалось столько боли, разочарования, беспомощности. Я сама уже была готова разреветься. Но она и не думала плакать. Сейчас она не-возмутимо сидела и писала. Словно никого не было рядом, словно ничего не бы-ло. Ни тени мук на лице. Ничего. Когда на миг, задумавшись, она подняла глаза, я отшатнулась: пустота, бездонный мрак и больше ничего не было в ее зеленых, еще не давно, озорных глазах… Она писала. Переворачивала страницу. Снова писала. Что-то зловещее было в ее спокойствии. Я знала что это предвещает: сейчас у нее состояние шока, а потом, когда она осознает все… И ей придется принять это, пережить… Конечно, я буду рядом. Конечно, я попробую помочь, утешить, взбодрить. Но не смогу уменьшить ее боль ни на йоту…
Они познакомились в июле. Мы гуляли с ней вечером, потом попрощались, и каждый пошел домой. Она зашла в магазин. Что-то купила там. Пока стояла в очереди, заметила, что на нее пристально смотрит молодой человек. Она смути-лась и в очередной раз подняв на него глаза, улыбнулась. Я знаю эту улыбку: этого было достаточно для того, чтобы она стала встречать его чаще и чаще. Иной раз он даже не заходил в магазин, а просто стоял и смотрел. Так длилось недели три. На выходные мы с друзьями уехали на дачу. Мы там пробыли 4 дня. Вернувшись, она первым делом пошла в магазин за покупками: дома был пустой холодильник. И где-то глубоко внутри она надеялась встретить того незнакомца. Заполнив корзину всем необходимым, она подошла к кассе: как всегда очередь. Она взяла с витрины какой-то журнал и стала листать его. “Вам помочь?” - услышала она позади себя и обернулась. Улыбка тронула ее губы. Она хотела сдержаться, но внутри все ликовало, чувства не хотели прятаться: “Да” – ска-зала она. Незнакомец был рад услышать такой ответ. Его смущение сменилось на радость…
Он проводил ее домой, взял номер телефона. Она пришла домой и смеялась над этим, как ей показалось, забавным происшествием. Молодой человек ей по-нравился, но она и не думала встречаться с кем бы то ни было: недавно она пе-режила разрыв – неприятная история, и сейчас свобода была слишком ценна, чтобы так запросто отказаться от нее. Он звонил ей каждый вечер. Он спрашивал у нее о жизни, о том, что произошло за день во всех подробностях. Его интере-совали все детали: какого цвета у нее ногти; во сколько она проснулась; что она ела на завтрак; где была; что принесло радость, а что расстроило ее за этот день. Мы, ее подруги, твердили: “Ты посмотри: он же сокровище, о таком любая меч-тает, а ты его так кидаешь! Как он заботлив, внимателен к тебе! Он же влюблен в тебя, глупая!”. Но она только отмахивалась от нас: “Это все напускное: краси-вая обертка, а под ней пустота”. Когда я приходила к ней, и звонил телефон, она просила меня подойти. Я брала трубку. Приятный мужской голос вежливо спрашивал ее. Закрыв трубку рукой, я чуть ли не криком заставляла ее пого-ворить с ним: подойди сама и скажи, что б не звонил, а бегать как девчонка от него не надо! Она каждый раз подходила к телефону с решением закончить все. Не знаю какими словами, но он только здоровался с ней, а она тут же за-бывала обо всем. В миг менялся тон ее голоса, и она сама: она улыбалась, глядя с нежностью в окно, словно он был там; перебирала пальцами локон…
И вот, с нашей подачи, она все же согласилась пойти на свидание с ним. Он подарил ей игрушку – маленького медвежонка. Они гуляли по вечернему городу, на набережной, посидели в кафе. За все время он ни разу не взял ее за руку, не обнял, не лез с поцелуями, только на лестнице слегка придерживал ее под локоть. Он проводил ее до подъезда. И вот она неловкая минута: поцелует или нет? Он сказал, что провел прекраснейший вечер с самой очаровательной девушкой из всех, которых только встречал. Взял ее руки в свои… Наклонился и нежно поцеловал ее ладошки. Ее сердце было готово выпрыгнуть из груди. Мелкая дрожь охватила все ее тело. Он заметил это и сказал: “Иди домой ско-рей, ты замерзла”. Она улыбнулась в ответ, пожелала ему спокойной ночи, но не спешила отнимать рук. Он подошел ближе к ней. Наклонился, обнял ее ко-лени, и, словно перышко, поднял на руки. Медленно он стал опускать ее на землю и, в тот миг, когда их губы поравнялись, прильнул к ним в горячем по-целуе. Не было в ее жизни такого сладкого поцелуя. Она не могла сказать, сколько времени прошло, но он так же держал ее на руках и не думал отпус-кать. Когда они все же оторвались друг от друга, он поставил ее, с трудом вы-пустил из своих объятий. “Спокойной ночи, котенок.” - только и смог он ска-зать. “Спокойной ночи” – как эхо повторила она. Он стоял и ждал, когда ее силуэт затеряется среди окон, когда услышит звон ключей и как хлопнет дверь. Теперь он может идти…
Он не позвонил в тот же вечер. И на следующий день от него не было звонка. Вечером, возвращаясь с работы, она зашла в магазин. Купила продук-ты. Оплатила. Направилась к выходу. Там стоял ОН. У него в руках был ог-ромный букет белых гладиолусов. Она не кинулась к нему на шею. Не спеша подошла, улыбнулась ему. ОН протянул ей цветы. Взяв букет, она поблагода-рила его. Они вышли на улицу. ОН взял у нее пакет, слегка приобнял за та-лию. Они шли, разговаривали. ОН рассказал ей какую-то забавную историю, она залилась звонким мелодичным смехом, запрокинув голову. Воспользовав-шись этим моментом, ОН поцеловал нежно-нежно ее в носик. Ее воли пришел конец: она уткнулась ЕМУ в грудь, прижалась к НЕМУ всем телом прямо там - посреди улицы. ОН ласково гладил ее волосы. Она отстранилась от НЕГО. Она была счастлива. Она поверила, что ОН любит. Она поняла, что сама любит ЕГО…
Они часто виделись, ОН оставался у нее на ночь. Но приходил ли ОН или нет, ОН каждый день звонил ей. Спрашивал, интересовался, выслушивал все: ее страхи, сомнения, понимал ее. Доверие росло. Она поделилась с ним, а ОН рассказал о себе. Она не ревновала к его прошлому. Они вместе обсуждали свои прошлые ошибки, иногда даже смеялись над ними. Оба понимали, что каждый из них пришел к этому дню с болью, разбитыми мечтами, испепелен-ным сердцем…
 … Уже год как он приехал сюда из родного города. Устроился на работу, снял квартиру. Пытается выжить здесь в новых условиях после перенесенного разочарования, предательства. Перестав верить людям, он поверил ей. Он от-крылся, доверился, впустил ее к себе в душу. В родном городе он оставил де-вушку, предавшую его. Он так и не смог простить, забыть. И об этом он расска-зал моей подруге. Она поняла, что его это еще мучает. Она проявляла терпение и выдержку, когда изредка всплывала эта тема. Выслушивала, пыталась найти под-ходящие слова. Вместе с ним она переживала. Она вместе с ним несла этот груз, что еще больше сплотило их. У них была дружба, доверие, понимание, проще-ние, любовь…
…Я уже давно собиралась к ней зайти, но что-то все не получалось. Сегодня же я отложила все дела, пораньше отпросилась с работы, забежала за тортиком и пришла к ней. Все было как всегда: чай, сладости на столе, разговор на старые избитые темы… Мы сидели, болтали, шутили. Телефонный звонок прервал нас. Это был ОН. Она извинилась и вышла из комнаты…
Он был слегка пьян: отмечал годовщину того, как он приехал в наш го-род. Ему было грустно: ностальгия, тоска по родным, друзьям. А вчера уже к ночи позвонила та, другая, от которой он убежал. Та, другая просила проще-ние, говорила, что он снится ей каждый день и если он захочет, то она сама приедет к нему. Та, другая хотела вернуть его, быть с ним. А она, моя девоч-ка, понимающая, прощающая, только спросила: “А что ты?”. Он ответил, что его место здесь, он нашел свою половинку и не собирается менять ее ни на ко-го. Такое услышать любой из нас хочется. А она дождалась этих слов, верила в них. Разговор их подходил к концу: он уже хотел спать после выпитого ви-на, да и на работу рано ему подниматься. Конечно, она пожелает ему спокой-ной ночи, сладких снов, скажет: “Целую”. А перед тем как нажать “отбой”, они признаются вновь друг другу в своей любви. И он сказал: “Я люблю тебя”, но он назвал другое, чужое имя: имя той, другой… Она услышала, как он взревел, словно раненый зверь. Она молчала. “Прости, прости, прости” – твердил он, - “Я пьян, я просто не соображаю ничего. Я скучаю по дому. А вчера звонила она. Я запутался… Но я люблю ТЕБЯ!..”. Она молчала. Он по-вторял ее имя, шептал: прости, всхлипывал. Она молчала. Он умолял: “Давай завтра поговорим? Я сейчас не соображаю. Я целую тебя, люблю ТЕБЯ! До завтра!”. Ее губы еле слышно произнесли: “Спокойной ночи”, положила труб-ку. В комнату она вошла смеясь, и, словно анекдот какой-то, так, между про-чим, сказала: “Он признался в любви, назвав при этом не мое имя”. За этим последовал хохот: неестественный, неприятный, который совершенно не вя-зался с ней…
С того злополучного вечера прошло много времени. Он позвонил, просил о встрече, но получил отказ. Просил прощения, но не был прощен. И тогда попро-щался с ней. Он уехал из нашего города. Никто не знает где он теперь: может, вернулся домой к той, другой, а может, отправился в новый город в поисках но-вой любви. Она никогда не вспоминала о нем. Живет. Работает. Общается с людьми. Все как всегда, но в то же время – все не так. Она изменилась. Что-то сломалось внутри ее, умерло. Одна только желчь осталась в ней, издевка, пре-зрение. Больше нет ласкучей доверчивой души. Больше нет яркого, теплого света в ее глазах. Больше нет волшебной чарующей улыбки… И все равно глу-боко-глубоко в душе она все так же верит и надеется встретить Одного Един-ственного Желанного. Она никогда не перестанет искать глазами его в толпе. Она не перестанет мечтать о нем, засыпая. Она будет ждать его, и я верю, что дождется…