Отец

Нина с мамой сидели за кухонным столом, пили чай и ели вкусный торт «Черный принц». У Нины был День рождения. Она никого не приглашала в этот раз. Двадцать шесть лет, как считала она, это не та дата, когда нужно устраивать шумный праздник, чтобы отметить очередной прошедший год жизни. Вот когда ей исполнится, скажем, тридцать, тогда можно будет собрать большую-пребольшую толпу и отпраздновать на полную катушку.
Нине было грустно. Она смотрела на темный чай в белой, тонкого фарфора чашке, и вспоминала, как ровно год назад она точно также пила чай из точно такой же чашки. И еще год назад. И десять лет назад тоже. Этот германский сервиз был у них очень давно, и доставался из серванта только по особым случаям вроде дней рождения, Нового года или приезда родственников.
Нина смотрела в чашку, и почему-то вспоминала отца. Отец для нее был сейчас скорее некой мифической фигурой, чем реальным человеком. Она видела его последний раз десять лет назад. Она хорошо помнила, как он выглядел тогда: высокий, худой, в новом сером костюме. У него были седые, почти белые волосы, и из-за волос, наверное, его кожа казалась темной, почти бронзовой. Но Нина смотрела не на его внешность, для нее было неважно, как он выглядел. Она продолжала видеть в нем своего любимого Папу. С самого раннего детства она помнила вот эти свои ощущения: рядом с ней родной человек, роднее нет никого, только может быть мама. Его присутствие всегда давало ей чувство защищенности, она могла никого и ничего не бояться. И даже сейчас ей думалось, что идти рядом с ним, держась за его большую теплую руку, было ее самым ценным и глубоким счастьем в жизни.
Нина до сих пор не понимала, как он мог ее бросить. Да, они с мамой развелись, когда ей было одиннадцать, а перед этим он два года жил очень далеко, строил БАМ. Он был плотником, строителем, мастером на все руки. Он сам мог построить целый дом и сделать всю обстановку в нем. Нина и сейчас сидела за столом, сделанным когда-то его руками.
Когда все случилось, она даже не осознала, что теперь они никогда больше не будут жить вместе, ведь они уже не жили. Он продолжал присылать ей телеграммы к восьмому марта и третьему сентября, ее дню рождения. А она продолжала ждать и надеяться на его возвращение.
Он вернулся к ней только один раз, Нине как раз исполнилось тринадцать. Он приехал всего на один день. Они гуляли по их маленькому городу, Нина держала его за руку. На ней было жаркое шерстяное платье в мелкую бело-розовую клетку, она шла и смотрела вниз, на колыхающийся клетчатый подол. За четыре года она выросла и отвыкла от отца, и для нее было странно и непривычно держаться за его руку. И одновременно это было очень приятное ощущение чего-то родного и близкого.
Они зашли в канцтовары, и отец купил Нине часы. Ее первые настоящие часы, простенькие, с ярким зеленым циферблатом, «золотыми» стрелками и черным кожаным ремешком. Это был его подарок Нине на День рождения. Она сразу надела их на левую руку, и теперь этой же рукой держалась за папину и боялась, что их увидит кто-нибудь из знакомых, а потом будет расспрашивать, с кем это она шла.
Нина уже не помнила, сколько времени они вот так гуляли, но в конце они пришли на автовокзал, отец должен был вот-вот уехать. Нина плакала и просила его остаться, не уезжать. А он сказал ей, что надо посмотреть на лицо человека, с которым расстаешься, очень пристально посмотреть, будто сфотографировать, запечатлеть каждую черточку, каждую морщинку, и постараться запомнить. Нина так и сделала. Потом он сел в автобус и уехал. Навсегда.
Что было делать со своими чувствами тринадцатилетней девочке, которая еще очень долго не могла понять, почему развод отца с матерью должен был означать и его разрыв с ней? Нина начала придумывать себе отца. Не настоящего. Она придумывала целые романы и повести про отца с дочкой. Перед сном Нина обычно додумывала новую главу, раз за разом прокручивая в голове каждый эпизод. Некоторые она записывала. Она много читала, просто запойно читала, наплевав на школу и на учебу. Наверное, ей было больно тогда, но сейчас она уже не помнила этого.
Он приезжал потом еще раз, через три года, они о чем-то разговаривали с мамой в квартире, а Нина сидела около подъезда и горько плакала, не понимая, почему же она плачет.
Очнувшись от воспоминаний, Нина подняла голову и посмотрела на мать. Та отправила в рот последний кусочек торта из своей тарелки, глядя в раздумье на еще остававшиеся три четверти.
- Большой торт для нас двоих, - наконец сказала она.
- Мам, а почему отец со мной не общался после того, как вы развелись? – неожиданно для себя спросила Нина.
- Я написала ему тогда такое злое письмо, - ответила мать. - Всю жизнь жалею об этом.
- Но разве из-за одного-единственного письма отец может перестать общаться с дочерью?
- Доченька, я не знаю! Может быть я виновата, может быть у него были свои причины. Хочешь еще чаю?
- Нет. А если бы я поехала к нему, спросила бы его об этом? Ты думаешь, он бы ответил мне?
- У него своя семья, - резко ответила мать.
Нина с отчаянием пожалела, что вообще затронула эту тему. Лучше мечтать об отце, лучше придумывать его для себя, чем знать, что тебя покинули, потому что ты вдруг оказалась не нужна. Лучше продолжать его ждать и не думать о том, что он уже не вернется. Никогда.
Мать встала и начала убирать посуду со стола. Закончился еще один День рождения. Прошел еще один год.