Дождь

Больше всего на свете он любил осенний моросящий дождь. Именно осенний и моросящий. Не майский, грозовой ливень, не июльский грибной, веселый дождик, а осенний моросящий, нудный, затяжной дождь.

Может быть, это чувство пришло к нему еще в детстве, когда осенними послеобеденными часами так хорошо и уютно было притулиться у залитого дождем окна и читать в сгущающихся сумерках приключенческие романы о мореплавателях, индейцах и ковбоях, дожидаясь возвращения мамы с работы. А потом, лежа в теплой постельке, мечтать о будущих приключениях и подвигах во имя Любви и Дружбы, прислушиваясь к шепоту дождя за окном, убаюкивающему, нежному шепоту, навевающему такие сладкие сны…

Итак, больше всего на свете он любил осенний моросящий дождь.

Детство давно уже ушло в область смутных воспоминаний. Взрослая жизнь давно уже подкорректировала те смешные и наивные мечты о подвигах во имя тех смешных и наивных чувств. Единственно, что сбылось из детских мечтаний – ему пришлось объехать весь мир. Ну, то есть почти весь. По странной прихоти судьбы он побывал практически во всех тропических странах, а в некоторых ему пришлось и прожить довольно длительное время. Прожить довольно длительное время под вечно веселым солнцем, среди неувядающей, буйной зелени, в этих поистине райских уголках.

А больше всего на свете он любил осенний моросящий дождь.

И вот, на исходе своей жизни, проведенной, большей частью, в мечтах об осеннем моросящем дожде, опустошенный физически и морально он поселился в далеком северном приморском крае. Крае, что был благословлен вечной осенью. Он знал, что нашел свой последний приют на этой земле. Здесь, где свинцовое небо низко нависает над темными, мрачными торфяниками, а между медленно плывущими тучами и плоской пустошью нет ничего. Ничего кроме дождя. Ночами он лежал на чердаке старого дома, сложенного из огромных, плохо отесанных камней, Бог знает, когда и кем, и слушал печальный шорох капель по крыше. Слушал, вспоминал и плакал. Плакал осенним моросящим, таким светлым дождем. Днем он, надев высокие сапоги и непромокаемый плащ, уходил на болота и подолгу стоял, запрокинув лицо под нежные, прохладные струи. Дождь проникал в его мысли, вливался в его плоть. Дождь был его последней отрадой, его счастьем, его благословением…

И однажды прекрасным ненастным утром, оставив на столе недопитую чашку кофе, в пепельнице недокуренную сигарету, а в кресле обмякшее, больше ненужное тело, он навсегда ушел в дождь…

Потому что больше всего на свете он любил осенний моросящий дождь.