А я иду, шагаю по Москве

А я иду, шагаю по Москве


1. Emerged

Я вынырнул из метро. Конечно, я мог бы вынырнуть из канализации, но высшие, тонко организованные паразиты вроде меня, презирают человеческие фекалии, предпочитая селиться в веселом живом мясе. Вид у меня был одновременно благообразный и жалкий, примерно как у потомственного учителя математики.

Несмотря на маскировку на меня тут же прыгнул милиционер - они сидят в своей подлой норе рядом с выходом из метро и достают мирных обывателей и девственных неопытных гастарбайтеров - на большее их не хватает.

- Ваши документы - чувственным контральто произнес мент(сука!).
Я подарил ему в ответ шикарную улыбку канибалла - зубы то у меня заточены…
- Пройдемте.

За ничем не примечательной дверью лежало их маленькое царство, их маленький милицейский рай. Поцарапанный стул, погрызенные стулья и мощная железная нешуточная клетка, как символ их бесконечной милицейской власти над простыми смертными… а может они по совместительству работали укротителями в цирке, или ветеринарными хирургами и брали работу на дом…Вернее одну работу на другую работу…Перепутали работы….Хрен их знает этих ментов. У них вместо мозга фруктовое желе и страшные шрамы на скальпе от служебной фуражки.

Еще несколько ментов, заседавшие в комнате в небрежных позах денди при виде плененного меня, открыли рты и пустили на пол по струе слюны. Они были корумпированы до корней волос, до кончиков ногтей своих сытых больших организмов. Мне - врагу рода человеческого, пожирателю душ было даже как-то неловко за их цинизм.

- Ну - сказал главный мент с самыми гордыми звездочками на плечах. Мент думал, что звездочки жестяные - но это были морские звезды. Живые. Вольготно жилось звездочкам на сдобных плечах мента. Они шевелили золотыми щупальцами, пили из мента кровь и пускали в него свои писи и каки.
- Ну - сказали остальные менты.
Они не думали, конечно, разбогатеть на таком странном типе как я, просто хотели развлечений.

Я убил их всех. Без лишних разговоров. За одну сотую секунды.
В назидание этому тупому племени, которое, вскорости, конечно кинется меня ловить и расследовать, я решил привнести в преступление немалую толику вкуса и художественной фантазии.

 Из главного мента я сделал книгу мертвых. Я взял обычную серую папочку с надписью Дело - по таким вот папочкам они распределяют гербарии судеб бедолаг и горемык (настоящих злодеев как, например, я не очень то распределишь). Взял папочку и сделал для нее шикарный переплет из человечьей кожи. Сделал разнообразные иллюстрации, рентгеновские фотографии и геометрические проекции внутреннего микрокосма главного мента, его вывернутого наизнанку микрокосма. Составил красивую рифмованную фабулу дела (напрасный труд… ничего не оценят и не поймут - пишу- то на древне шумерском).

Из двух других милиционеров я сделал предметы домашнего обихода, - что бы из сиротской, обстановка их милицейской комнаты превратилась хотя бы в спартанскую.

Последний мент успел взмолиться сексуальным контральто (сука!)
- Господи прости!
- Он в отпуске до конца лета. Прощение вне моей юрисдикции.
- Но я стану хорошим.
Он действительно хочет стать хорошим. Лепет раненого ничтожества. Околевай. Я выстрелил ему в голову из его пистолета. Получился интересный салат.

P.S. После трудов праведных я чуть-чуть отдохнул на краешке стула. Ненавижу полицейские государства. Я вообще-то ненавижу все государства, но полицейские особенно. Населены преимущественно тупыми дрессированными скотами. Милиционерами, чиновниками и менеджерами. Души простые как детская азбука.
Организовав свой милицейско-полицейский орднунг, они сразу прибегают ко мне блудливым стадом и начинают плакать:
- Возьми наши души, черный господин! Возьми наши души, черный господин…
Зачем мне ваши души, козлы…
С легким сердцем я вышел из пункта милиции метрополитена.
Здравствуй Москва!


2. To be continued…Love you…


Вокруг мощно текли потоки разноцветной человеческой грязи. Час пик. Но я не потеряюсь в человеческом море. Нет. По свежему запаху крови я тут же обнаружил бледную красивую женщину, сделавшую сегодня аборт. Сегодня она отправила полупрозрачную рыбку-эмбриона в эмалированный хирургический рай. Совсем без спроса поселился в ее животе эмбрион и вот она послала его прочь.
- Отойди - сказала ему женщина - Ты мешаешь мне делать карьеру
- Отойди - сказал вежливый хирург с глазами снайпера и пальцами пианиста - Ты мешаешь ей делать карьеру.
Все таки смерть эмбриона была не напрасна. Эмбрионы это кладовые витаминов, жирных кислот и микроэлементов. Из него сделают эффективные косметические препапраты и другие женщины, бледные и красивые будут удалять морщины, будут ремонтировать свою красоту с помощью чудесной мази.

Я тщательно прицелился из колдовского игрушечного лука и угодил игрушечной стрелой точно в цель - в матку женщине. Я наслал на нее порчу, я наслал на нее гниль, я посеял в ее вспаханной хирургом утробе семена раковых клеток. Раковые клетки - они как и я - они веселые анархисты. Весело они будут размножаться в низу живота женщины постепенно захватывая верхние этажи организма, изобретая каждый день новые виды боли.

Еще какое то время она будет успешно делать карьеру. Будет принимать разнообразные геометрические позы в постелях начальников и жонглировать умными бумагами. Но потом, она переедет из сверкающего офиса в больницу. Сначала дорогую, потом дешевую. Бледная, но уже некрасивая, она будет изучать жизнь через мутное больничное окно. Новый год она встретит с бокалом дистилированной воды в руке и будет кушать разноцветные драже химиотерапии вместо шоколадок.
Она будет изучать через больничное окно других женщин - бледных и красивых, время от времени прижимая руки к низу живота, что бы не высыпались кишки и дерьмо, потому что хирурги перекроили ее живот, сделали из ее живота аппликацию, кружева и решето.

На всех абортированных женщин, встретившихся мне по пути, волшебных стрел у меня конечно не хватило, поэтому кому то я просто испортил судьбу, кому то просто плюнул в матку. Одной (последней) я изощренно нагадил в косметичку. Я уже поел человечины, поэтому все мое существо, даже фекалии излучали магическую радиацию - больше ни один мужчина не пожелает эту несчастную. Даже распоследний полусгнивший бомж не пожелает ее, бледную и красивую…

P.S. - А как же хирург? - спросите вы. - Где мораль? - Почему этот асептический ангел смерти остался безнаказанным? - Ведь он своими виртуозными руками в резиновых служебных перчатках содействовал преступлению.
- А хрен вам, а не мораль. Хирург - профессионал и вообще хороший парень. Он мне нравиться. Потому что, он еще заведует подпольным магазином человеческих органов, регулирует траффик нелегальной мороженной человечины. Я буду приходить к нему, как в супермаркет. Усталый, голодный после долгого рабочего дня я буду шариться у него по полкам. Буду сам себе взвешивать кровавый виноград, и кровавые овощи. Буду капризничать и гурманствовать у него на многоэтажных полках.
Мой друг хирург расторгуется. Из третьей купеческой гильдии перейдет сразу в первую. И однажды, за все заслуги я поцелую друга хирурга прямо в мозг. Love you. Но потом-потом. Нескоро-нескоро.




3. Home of god. No god.

Я вошел в местный зиккурат-церковь и ко мне тут же подбежал священнослужитель - большой раззолоченный бегемот. Бакалавр богословских наук, он узнал меня сразу. Вместо того что бы плюнуть в меня кипящей слюной, вместо того что бы матерно заклясть меня, вместо того что бы борзо, по-шаолиньски запустить мне в ухо кадильницу и свалив, затоптать могучими бегеможьми ногами он выбрал трусливую тактику переговоров.
- Тибесюданильзя, Низаходисюданисичаснинадапатомв двадцатьвтаромвеке - сказал он танцуя нижней губой. Кровь ушла с его лица, борзость ушла с его лица, кровь и борзость ушли с его лица в нижные жирные подвалы его существа. И вот он стоял одинокий и загипнотизированный, один на один с галактическим злом.

Я громко пернул. Святые с икон корчили мне страшные рожи. В свое время они были мощными крестоносцами и били меня часто-больно. Но что они могли сейчас? Мощи. Консервированная человечина.
Я ударил его в нос по боксерски. Punch! Crush!

- Шаман из тебя никакой - сакзал я ему - где молитвы, где медитации? Где умерщвеление грешной плоти, которая жирным баластом притягивает твое астральное тело, не дает ему путешествовать в верхних слоях атмосферы. У нуворишей берешь зараженные проказой деньги, на бедных-убогих кладешь хрен. Своим атрофированным третьим глазом ты можешь разглядеть зло только в налоговом инспекторе.
 
- Янисдилалникакакогазла- сказало животное адресуясь куда то мне за спину.

Я отгрыз у него ухо, я выпил у него глаз и прочитал ему, облитому кровью и соплями маленькую нагорную проповедь.

- Ты сделал никакого зла, мой маленький друг. Но все это - поверь мне - пустяки. Главное - ты не сделал никакого добра. Вместо чертей ты убивал мух. Зевал на исповедях, пердел на проповедях. Добротно, по купечески устраивал свой повседнейвный быт. Ты не совращал ни мальчиков ни девочек, ни мужчин ни женщин, ни стариков ни старух. Ты совращал самого себя сытостью и покоем. Неужели ты всерьез расчитывал провести сытые караваны своих дней в игольное ушко рая. Жирных верблюдов своего ежедневного, дежурного равнодущия ты хотел пропихнуть в игольное ушко. Ни в чем не хотел ты следовать своему учителю Христу - голодному и страстному безумцу.

- Госпади, Госпади, Госпади - сказал он - обращая взор горЕ, аппеллируя к нарядно нарисованным на потолке ангелам.

- Знаешь что? Твой бог просто неудачник. Looser. Да. Послений раз я встречался с богом на спортивной площадке. Не без помощи некоторых запрещенных трюков, но я все таки одолел его. Со сломанными зубами, роняя цеточную кровь и перья он удалился, пообещав реванш. Его небесная армия, его бесстрашные крылатые воины также потерпели поражение. Некоторые ангелы были взяты в плен. Накормленые асфальтом, лоботомированные, они теперь опущены на Землю и работают малолетними проститутками на пригородных трассах. Взрослые большие дяди ковыряються у них в хрустальной анатомии, выдергивают им лебяжьи перышки из интимных мест. А твоего бога я все равно найду. У меня на него ориентировки во всех полициях-милициях мира:

 "Мужчина средних лет, ничем не примечательной внешности. Скорее всего работает санитаром или садовником. Воскрешает мертвых птичек, заставляет улыбаться сирот, пристает к прохожим с проповедями".


- Я найду его и повешу его пернатую тушу на крюк у себя в гараже. К нему будут приходить только мухи и таксидермисты. Пусть им проповедует.
А теперь поклонись мне бесполезный жирный жрец, ибо Аз есмь бог не только страха и ненависти, но и равнодушия, того самого равнодушия, которое плавает могучими айсбергами в твоих голубых водянистых глазках.
Он поцеловал мне маникюр и педикюр, если б я его не остановил он бы поцеловал мне всю мою сатанинскую анатомию, он подмел пол своей шикарной ортодоксальной бородой и я оставил его жить. И зиккурат-церковь оставил жиреть и богатеть.

P.S. А хули. Неохота тратить, накопленную за тысячелетия энергию, на демонтаж и демолишн церкви. Я и так рулю. Невидимое зло сидит на корточках по всем углам матери церкви. По всем углам дебелой могучей купчихи матери-церкви. Скучает мое тонконогое зло с маленькими глазками. А хули. Нарядные старушки и личности с искривленным позвоночником фехтуют на свечках… И ни одного крестоносца…



4-29 levels. Bored


Я чертовски устал. В мегаполисе проживает порядка десяти миллионов индивидуумов. Каждый индивидуум нужно отоварить каким-нибудь злом. Хотя бы разочарованием в любви или дружбе, хотя бы язвой двенадциперстной кишки.

Много подвигов кровавых бесмыссленных и беспощадных я совершил. Например. Всем москвичам я наложенным платежом я выслал пакетик с семенами экзотических растений. И вот среди москвичей свирепствует новый гламур.

 Игрушечное зло в цветочных горшках - это модно! Изумленные бесплатным бонусом москвичи высаживают в цветочных горшках семена космического зла. И вот из цветочных горшков прорастают цветы декаданса! Красивые мальчики-бонсай и девочки-бонсай сидят на корточках в цветочных горшках и смотрят голубыми глазами-цветами! Вы можете подстригать их садовыми ножницами! Они принесут Вам массу у-до-воль-стви-я!!!

Почему я появился именно в Москве? – москвичи не надувайтесь от гордости. Так получилось. Мог родиться в Бразилии, в Рио-де Жанейро, в многоэтажном мусоре фавелл. Я сразу же спозиционировал бы себя как генерала песчаных карьеров, как генерала наркокартелей, как пернатого мускулистого змея дирижирующего уличными войнами. Мог родиться в Каликутте-Индия, в тесном городе Каликутта. Там люди живут на асфальте едят на асфальте и рожают прямо на асфальте – рожают своих детей прямо в обьятья анонимных асфальтовых богов. Я мог появиться в любой географической точке планеты, где боль, равнодушие и матерщинные проклятья переполнили мистическую чашу Грааля.

P.S. Все только начинается. У меня большие планы. Впереди долгожданная встреча с президентом. Передача полномочий. Иногурация меня.


Finish. Mr. President

Я уже знаменитость. Звезда милицейских аналлов. Милицейские интеллектуалы вычислили мой маршрут преступлений, мою логику маньяка. Все преступления нацелены на подрыв конституционного порядка! Aughtung! Сатана нацелился на гарант конституции! Сатана готовит покушение на господина президента!

Дивизия имени Феликса Дзержинского, имени моего лучшего друга Дзержинского засучив хаки, упав на мускулистые брюха прочесывала лес рядом с рублевским шоссе. Снайперы, бессонные стоглазые убийцы, поселялись в птичьих гнездах и разглядывали в мощную оптику трещины на асфальте рублевского шоссе. Самые лучшие, обильно медалированные милиционеры, перепахивали асфальт рублевского шоссе в поисках меня. Наверное даже через спутники, с высокой орбиты они пытались разглядеть меня - дерзкую маленькую мошку, подбирающуюся к телу государственного значения.

Но что они могли против меня - скоты и дебилы вооруженные высокими технологиями? Против меня - повелителя мух, могущественного мага, личного друга смерти? Объявить меня в федеральный розыск? Рассказать через средства массовой информации об общих приметах странствующего зла? Сделать фоторобот зла? Но я ведь такое себе на уме, многоликое зло. Я могу быть совсем незаметным - с трамвайным билетиком в кармане, с дежурной улыбкой на лице. Учитель математики с улыбкой лунатика. Приходит такой смешной бюджетный человек домой и улыбаясь своим хрустальным математическим грезам, варит суп из соседских детей.

Могу стать коммивояжером, дурачком-коробейником, буду ходить по спальным районам и продавать ничего не подозревающим домашним хозяйкам технический прогресс, всякие предметы домашнего обихода, подчеркивающие бессмысленность их жизни. Домашние хозяйки потом будут массово кончать самоубийствами - потому что эти волшебные пылесосы-утюги на самом деле замаскированные орудия пыток.
 
Кем угодно могу стать. Да, кем угодно. Хотя бы олигархом эксцентриком. Буду голый одетый лишь в шелковые носки расхаживать по своему стоэтажному офису и дирижировать индексами Доу Джонса и кровавыми межнациональными конфликтами. Моя армия менеджеров будет почитать меня за фараона, будет рукоплескать мне, и у меня будет целый гарем из купленных оптом чиновников. Могущественный как фараон, я буду периодически убивать тех подданных, кто нарушит корпоратиную тайну, корпоративную клятву, корпоративную этику… любого - даже если это будут мои любимые попугайчики ара из офисного зимнего сада.

Могу стать совсем невидимым. Как вы тогда узнаете меня, мохнорылые мухтары, породистые омоновцы? Я могу путешествовать в виде вируса птичьего гриппа или в виде абстрактной идеи в голове некоего религиозного проповедника, приехавшего с далекого знойного юга…Никогда-никогда вам, сильным мира сего, не поймать меня - главного хищника планеты.

Вот почему, спокойно умертвив богатырскую дивизию имени Дзержинского, миновав все засады я неслышно открыл дверь в президентские покои. Бледный, голый, вдохновенный сидел господин президент за большим президентским столом. Это был его любимый президентский стол. На нем, дубовом, он часто играл как буд то бы на пианино. Выпускал в мир всякие таинственные неслышные мелодии враждебные простым смертным. Злую и красивую музыку. Так он проводил свое президенсткое рабочее время.

Вообще то он был колдун. Еще он делал из бумаги игрушечные домики для своих друзей - крыс. Крысы принесли ему клятву самурайской верности и чувствовали себя в кабинете вполне непринужденно. Спокойно они писили и какали в президентские указы и занимались быстрой крысиной любовью среди законопроектов. При виде меня маленькие серые воины тревожно запищали и окружили живым кольцом господина президента.

Я улыбнулся и подмигнул крысам и они узнали во мне одного персонажа старогерманской сказки.
- Аз есмь – сказал я адресуясь к господину президенту и ударил ему в грудь топором.
- А – ва-вав – успел сказать господин президент слабым голосом.
Хрящи, кости и мясо разошлись аккуратными слоями и изнутри посыпалсь всякая дрянь – бытовой мусор, детали к неизвестным машинам, теннисные мячики…
- Ну же – сказал я – Заклинаю тебя - и еще раз ударил топором по дрожащему мясу. Мясо меняло цвет по осминожьи, бешено подпрыгивало и танцевало и пускало в меня струи красного сладкого сока. Наконец я попал в какую то важную жилу и господин президент затих. Целыми от него остались только ботинки.

 - Покажи свое истинное лицо - сказал я и тактично отвернулся пока он собирал себя из кусочков трупа.
И вот он наконец стоял передо мной. Маленький, дрожащий от холода, с хрустальными ключицами подростка, с бутафорскими крылышками пришитыми суровыми нитками к телу. С красивыми голубыми глазами и пуленепробиваемым сердцем. С кожей альбиноса.

- Зачем ты это сделал – обратился я к нему на родном древнешумерском языке.
- А. Ва- ва.- отвечал мне господин президент. Наверное он забыл родную речь. Он разговаривал со мной на детском языке.
- Ты осквернил себя - укоряюще произнес я – совместным проживанием с людьми – на твоих руках грязь от их рукопожатий. На твоих крыльях следы их заразных поцелуев.

- А главное зачем? – патетически вопросил я (наши роли были предопределены за миллион лет до нашей эры, наши реплики были заранее заучены, но я все равно волновался)

– Зачем ты делал карьеру, занимался этим научно организованным свинством под названием политика, строил свои вертикали и пирамиды власти? – Ты ведь знал что все равно приду я и превращу все твои пирамиды в детские игрушки, в пыль превращу…

Господин президент не пытался возражать, он виновато опускал глаза. Сеть кровеносных сосудов под кожей альбиноса прихотливо складывалась в карту Российской Федерации, сосуды тяжело пульсировали перекачиая нефть и кровь из одной части президенсткого организма в другую.

- А ведь могло быть все по другому. Могла быть большая любовь и дружба. Мы бы с тобой вместе могли править остатками мира. Сидели бы себе в шезлонгах на берегу зараженного радиацией океана, обменивались професиональными никому не понятными шутками и наблюдали бы как за колючей проволокой дозревают последние урожаи человеческой плоти. Но нет, ты торопился. Ты зараженный дурными людскими манерами хотел все и сразу. И вот ты променял свою душу на президенсткий лимузин, чистое ультрамариновое зло ты променял на ежедневный эфир и высокий рейтинг, на трехгрошовую оперу.

- Ва-ва… Ня-Ня - сказал господин президент. Обосравшаяся невинность. Прокаженный цветок.
- Ты же знаешь я не умею прощать – сказал я дрогнувшим голосом. – Прощать мог только он.
Я сказал все красивые реплики полагающиеся прирожденному убийце и взял господина президента за руку. И погладил его по голове.
- Нам пора домой - сказал я и шагнул вместе с ним в пламя камина. В очищающий огонь. В спину нам заиграли игрушечные крысиные скрипочки. Пахло сожжеными осенними листьями, пахло кремированными поэтами-декадентами, и еще чем то французским, невыразимо грустным и изысканным….


P.S. Что, думаете, я немедлено организовал третью мировую войну? Узурпировав президенскую красную кнопку, тут же запустил все ракеты, начал играть в ядерный пинг-понг с Соединенными Штатами Америки? Что бы потом, опереточным Мефистофелем бродить по радиактивным развалинам и рассказывать мертвецам философские анекдоты? Ничуть ни бывало. Уничтожить человечество - это значит оказать ему слишком большую честь.

Моя миссия куда более сложна и возвышена. Я должен испортить человечество.
Я должен привнести в этот сложный разноцветный организм порчу… лунные сонаты самоотрицания. Что бы, например беременная мать сделала из своего живота аквариум, а из своего нерожденного плода - корм для аквариумных рыбок. С лунной улыбкой мать будет стучать пальцем по прозрачному животу, обозначая час кормления для стайки внутриутробных золотых рыбок.

Или например, чтобы брат поменял свою точку зрения на брата. Брат уже больше не будет видеть в брате брата. Совсем наоборот. Он будет видеть антибрата, он будет видеть антимир. Вооружившись штык-ножом и микроскопом, по колена и локти в крови брат будет бродить по дальним темным закоулком организма антибрата, изобретая формулы боли. Это новые космические знания! Новые Гагарины боли будут с легкостью выходить в космос погружая штык-нож в живот брата своего. Штык-нож - живот - космос.

Конечно же мне придется изрядно потрудиться реконструируя человечество Москвы, а затем и всей планеты. Но я не ограничусь полумерами, нет. Политическая воля. Полный пакет реформ. Лоботомирование, нейро-лингвистическое программирование, и поп-звезды станут бесплатными и доступными всем.

Более того они станут обязательными. Каждый будет иметь в рюкзаке за спиной личную поп-звезду и каждый будет искать для нее пропитание. Темп жизни ускориться еще больше. Ибо. Накормленная поп-звезда это позитивное, доброжелательное существо оно развлекает своего хозяина песнями, делает ему инъекции счастья. Голодная поп-звезда это капризный хищник - она имеет юридическое право бить своего хозяина электрическим током и оглушать его насмерть специальными мелодиями… Вы думаете, я отброшу своими реформами человечество назад в ледниковый период? Нет, я отброшу его гораздо дальше - в мезозойские болота.

Как волевой, решительный президент я прикажу взорвать рыбинское водохранилище и сделаю из Москвы образцово-показательное мезозойское болото. Останется несколько островов, на островах будут жить счастливые племена Pepsi-Cola и Coca-Cola. Они будут вести беспощадные копоративные междуусобные войны. Прикрывшись снайперами и корпоративной моралью эти племена будут сохранять остатки человеческой цивилизации и культуры в виде гамбургеров и священных напитков.

Остальные будут зачислены в простые смертные и холопы. Они будут жить по пояс в воде. По пояс в злом мезозойском уксусе. Выше, до пояса они будут вполне успешны и благополучны. В деловом костюме, с улыбкой, с отбеленными зубами. Ниже, после пояса они будут объедены злыми мезозойскими рыбами, злой мезозойской моралью…

Постепенно, мое мезозойское болото расшириться и охватит всю Россию а затем и весь мир. Время от времени я буду прилетать на волшебном ковре-самолете и стимулировать эволюцию точечными ядерными ударами и раздачей ценных призов для выживших. Буду стимулировать эволюцию проповедями чистого ультрамаринового зла. Я буду наматывать витки эволюции себе на руку. Буду отмерять ее аршинами и локтями. Потому что я главный. Я самый самый главный. Именно эту великую и простую мысль я принес вам, москвичи, явившись из глубин московского метрополитена… Дорогие мои москвичи, вавилонские мои блудницы, вы станете образцовым примером для всего человечества…