Кайнозой

I


Дверь, обиженно зашипев, отшвырнулась в сторону; ей достался ещё один тумак – теперь все должны почувствовать, что его несправедливо выгнали с алгебры. Его, Пашку Зуева, за глаза называемого Кайнозоем или просто Зоем. «Ох, пусть сейчас кто-нибудь назовёт меня так! – мстительно подумал он, сбегая по ступенькам и направляясь за угол. – Тогда разомнусь сам и его «разомну»… Но эта наша дура (дальше кроме грязного матерья на язык ничего не шло)… Да, только и знает, что выгонять – ну, подумаешь, громко смеялся! Тоже мне «что ты себе позволяешь»! – передразнил Пашка, торопливо вытаскивая сигарету. – Блин, никого нету, и душу не отведёшь…» Он ещё раз огляделся: ласковое весеннее солнышко, наконец-то вырвавшись из грязно-серых туч, освещало угрюмый школьный двор; взгляд невольно упирался в разрисованную «граффити» трансформаторную будку – молодцы ребята: такую бабу вывели, что невольно сорвётся «мать…» ну и так далее. Вдалеке мела асфальт уборщица. «Подкину ей ещё окурков, - решил Кайнозой, - пусть не думает, что все послушные… Ага, не курите, не…(ну, он грубый был, и мат пускал куда не попадя). Вот, а я беру и курю… Нет, и где этот Немец шляется? Скука…» Да, он не любил скуку, но ещё больше – оставаться наедине с собой, потому что в голову тогда начинали лезть вопросы типа «почему я такой чёрствый – ну, пусть здесь так надо, а с матерью?» или «меня все боятся, ну, кроме этого козла Максима, а уважают ли?» Да, Пашка уже стал подумывать вернуться в класс и выкинуть какую-нибудь штуку из своего набора, например, распахнуть дверь, сделать наглую рожу и крикнуть: «Не, я не понял, а чё, меня выгнали?» После этого ещё немного потолкаться с учительницей под ржание своих одноклассников и с треском вывалиться обратно. Но в прошлый раз, на физике, из этого безобидного «пассажа» вышел поход к завучу, где опять напомнили, что он стал «совершенным разгильдяем». «Не, какой я совершенный? Мне ещё далеко до Ефимки… - усмехнулся Кайнозой. – Тот, бывало, легко до истерики доводил даже химичку, а на физ-ре умудрялся незаметно два раза покурить и ещё поматиться полувслух. Я так попробовал, и месяц за физруком ходил: «Василий Михалыч, ну, я больше не буду… Василий Михалыч, я же спортсмен, я в сборную по футболу хочу… Чёрт зубастый…»
Выкурив ещё одну сигарету, смачно сплюнув и процедив «чем я хуже других?» с присовокуплением «твою в душу», Павел ринулся обратно, соображая, какой «повод» надо найти на этот раз или просто, увидев нездоровое лицо молоденькой худенькой Аннушки, покаяться, смотря исподлобья и ковыряя пальцем стену… «Да она сама виновата, что больная, - оправдывался он, - всё ей не так, видишь ли! Потерпела бы лучше до лета. Меня всё равно не изменить: списывал и буду списывать; ржал и буду… Оба-на! Альберт, друг мой плюшевый! И ты… Молоток! – обрадовался Пашка ещё издали и заорал во всё горло: - А-а-а-а! Е-е-э-ге-ге! Хой!!!» Радостно, потому что теперь можно подурачиться, забыть про разные дилеммы, ощутить молодецкую силу.
- А я в бою любого обломаю… - запел Альберт, расплываясь в улыбке.
- Да, такой вот у меня суровый нрав, - подхватил Зой, шутя толкнув его: широкий, мол, не сдвинешь. – И если я чего не понимаю… Хой! То мой кулак всегда бывает прав, пра-ав!!
- Сука тощая, - побегав вокруг него, сказал Альберт. – Да эта Аннушка… Родителей в школу…
- Да забудь про неё! Полётаем сегодня на моей «Яве»? А… - вспомнил вдруг Павел, засовывая руки глубоко в карманы и прищуриваясь. – Мне тут с одним типом надо побазарить – задержимся немного… Да этот долпед из одиннадцатого «Б». Я ему: ты чё, опупел, иди сюда!! А он, урод, ушмыгнул…
- Да тебя уже никто не уважает, даже…(ну, тут можно хоть изматиться!), - ввернул его товарищ, усмехнувшись. – Ты уже… 1
- Чего-о?! – попёр на него Кайнозой, выпучив бычьи глаза. – Ты чё-о, кабан?
Ну, так, в шутку, поматюкались, потолкались минут десять они. А чего ещё делать? Силу девать некуда, а она прёт. Поорали, пока не вышла вахтёрша и не посоветовала им пойти подлечиться. Когда уморились, сели на скамейку и решили пообщаться спокойнее:
- А эта Лариска, дрянь, не даёт! – пожаловался Зуев.
- А ты сам возьми, - посоветовал, отдуваясь, Альберт.
- Да, я в бою любого обломаю. Но… это ж изнасилование?
- Ну, терпи тогда. Только в десятом классе же.
- Вот оно и «же»! Слышь, ты как собираешься географию сдавать? – перевёл тему Зой, достав мобильник.
- Ох ты! Панельку сменил?.. Козырный. А, географию, ха! Да чё её сдавать? Пришёл, взял и пошёл. Подумаешь, Мироновна, ну… э-э… кто она такая?
- Баклан, это ж государственный! Ну, ты, кабан, даёшь! – изумился Павел.
- Ты чё обзываешься, вафел трёх…
- Заткнись! – посоветовал Зой, схватив того за шиворот.- Дебил, она на нас зуб имеет. Меньше …ланить надо было!
- Сам же дуру гонял. Кайнозой…
Он простил, сплюнув. Помолчали. Прозвенел звонок с урока.
- Щас этот несчастный выйдет, подожди, - сообщил Павел. Они подошли поближе к ступенькам, разглядывая ошарпаное, покрытое облезающей жёлтой краской, здание школы. Из дверей, нещадно их пиная, стали вываливаться голодные злые пятиклассники.
- Дяденька, покурить есть? – спросил, прищурившись, один из них Кайнозоя.
- Иди гусей паси… - процедил, надвинув шапку тому на глаза, посуровевший парень.
Вышла, окружённая подругами, Лариска. Кайнозой привык зычно взывать «иди сюда!».
Но теперь был другой случай: он просто уставился на неё. Альберт позвал, играя браслетом:
- Лариса, подойди сюда, пожалуйста…
- Ха! Пошли вы…
«Вот дрянь!» - подумал Павел и шагнул к ней. Немного погонявшись, пришёптывая вспомогательные слова, поймал девчонку и схватил за волосы.
- Пойдем со мной!
- Отпусти, щас закричу… Баран, недоумок. А-а-а! – завыла она сиреной.
- Продажная тварь, лохудра…
- Кайнозой! – вырвалась она и припустила прочь, оправляя взбитые волосы.
Парень довольно улыбался. Пусть училка по физ-ре кричала издалека: «Э-э! Зуев, отпусти её!»
Пусть знает, под кого… Ладно, и так всё понятно.
- Комон! – поманил Пашка подростка с сумкой через плечо. – Ты чё, от лап отбился?! Пошли-и! – толкнул он жертву в спину.
- А чё я сделал? – затравленно озираясь, шептал несчастный, получая пинки и слабо отмахиваясь.
- Ты чё, не понял: когда говорят, иди… Ты кто такой, вообще? – вымещал злость Кайнозой, плотный, сильный, деловитый.
- Наркотики, драгоценности, оружие? - спросил, ухмыляясь, Альберт, вырвав сумку.
- Ребята, вы чего? – заикаясь, пробормотал унижаемый.
- Хоп-па! – съездил Зой его по лицу. – Бокс, бокс! Давай, слабак!
Из школы выходили стадом ученики, равнодушно глазели в сторону курилки, где шла разборка, и разбредались кто куда; любопытные оставались. Какой-то парень с решительным лицом, растолкав их, пробрался к унижающим.
- Оставь его! – Заявил он, резко вырастая перед Кайнозоем.
- А… Максимка! Иди своей дорогой и не мешай, – огрызнулся тот.
- Ты чё, не понял?!
Альберт отодвинул пузом наседающих и провозгласил:
- Ставки, делаем ставки!.. Кто на Кайнозоя?
Павел досадно отшвырнул избиваемого в сторону, подошёл вплотную к Максиму и грозно уставился выпученными наглыми глазками ему в лицо. Ростом тот был немного выше. Все замерли.
- Канай отсюда! – кинул Зой, толкнув Максима плечом. Выглядело это неубедительно, и он, размахнувшись… встретил хлёсткий удар в лицо. Ярость разом размыла резкость в глазах Павла, остро и властно напрягла мускулы. Но Максим был достойным противником: он сдержал первый бешеный накат Кайнозоя и перешёл в контратаку. Они упали на землю истоптанной клумбы. Через несколько секунд отчаянной борьбы Зой от натуги захрипел. Тогда Альберт саданул ногой по почкам навалившегося на Павла Максима. Кто-то ахнул; парень, скрипнув зубами, повалился набок.
- А-ну, разошлись все! Зуев, прекрати сейчас же! – продирался сквозь толпу учитель трудов. Добравшись, он растащил дерущихся. – Совсем охамели?! Садовский, и ты? У директора, подлецы, давно не были?!
Большинство зевак, разочарованно вздыхая, стало расходиться. Максим, оправляя грязный свитер, процедил Кайнозою:
- Ворон тебе покажет! Готовься к лютой смерти...
- А-ну, ещё поговори мне! – вышел из себя учитель, тряхнув его. – Не, совсем озверел, ты посмотри!..
Они разошлись, сверкая глазами, а Пашка подумал: «Эге... Ворон мне не по зубам...» Да, мало кто знал, но и Кайнозой кого-то боялся.



II


- Что-то зачастило к нам в школу ОблОНО... – сообщила с растерянным видом Галина Петровна, обращаясь к лениво развалившемуся десятому «Б». – Сегодня, вернее, сейчас у вас на уроке будет присутствовать их представитель. – Она сделала суровое лицо, надев громадные очки. – Из Кирова... Да, и надо же, в ваш неблагополучный класс, да ещё и на химию. Все готовы или опять за вас краснеть надо будет? Домашнее задание... Ольга, проверь!.. Директор всех на уши подняла, а вы тут... где вы околачиваетесь? – обратилась учительница химии к ввалившимся в класс «курягам», повысив голос: - В школе комиссия, а вы... ни стыда ни совести! Садитесь... Подожди, Зуев, что у тебя с глазом?
- Да так... – краснея, пробормотал Павел, - с кровати упал.
Ворон оказался «крепким орешком» и в отчаянной драке прямо-таки «подбил» его.
- Это уже было, что-нибудь поинтересней придумай! – отмахнулась она, открывая журнал. – Всё дурака валяешь, и что тебя исправит?
Никто не засмеялся, даже не прошептал «могила». Все траурно молчали.
- Здравствуйте! – сказала высокая молодая девушка, на каблуках поворачиваясь к классу. Все встали. Многие взгляды скользнули по её тугой груди.
- А это наша коллега из областного отдела образования, - поспешила вставить Галина Петровна. – Садитесь, десятый «Б»!
Девушка прошла, вскользь осмотрев каждого, и села за парту позади Кайнозоя. У него почему-то прошёл по спине неприятный холодок.
- Наша сегодняшняя тема – «Сложные эфиры и жиры», - возвестила учительница, думая: «Ещё лучше: какую-то вертихвостку прислали... И мела как назло нет...»
- Синицына, сходи за мелом! – попросила она. - Кто сегодня отсутствует?
- Лымарев, - отозвался кто-то неуверенно: всё-таки не каждый день гости, а она ещё села и наблюдает, улыбается.
Распахнулась дверь и вошёл Альберт Лымарев. Нагло, по-хозяйски, оглядевшись, он лениво извинился.
- Сколько можно опаздывать? – раздражённо бросила Галина Петровна. – Проходи, в следующий раз весь урок под дверьми проведёшь.
- А это чё, наша новая ученица? – ухмыляясь, вполголоса спросил он, подсаживаясь к Зуеву. Тот презрительно глянул на товарища и прошептал: «Это гостья из центра».
- Какого ещё центра? – не понял Альберт. – Я не ору...
- Я из Кирова, - неожиданно ответила девушка. – Инспектор от ОблОНО. Меня зовут Наталья Генриховна.
- Угм... Очень приятно, - только и смог пробормотать ошарашенный Лымарев.
Все продолжали на них коситься, рассеянно списывая формулы, которые выводила на доске учительница, при этом напряжённо комментируя:
- Это общая формула сложных эфиров, где «эр» и «эр-один» - радикалы. Какие вы знаете радикалы?.. Краскин?
- Э-э...
- Садись! – поспешно бросила она. – Комаева, пожалуйста...
- Метил, этил, бутил...
- Достаточно. Хорошо. Итак... – тут она вспомнила, что не проверила домашнее задание и выругалась про себя. – «И чего я так волнуюсь? – подумала женщина. – Ну, сидит и пусть смотрит... Так, ладно, «домашку» не буду проверять: ну её, всё равно никто не сделал опять, наверное...» И она продолжила объяснять:
- Сложные эфиры получают реакциями взаимодействия карбоновых кислот со спиртами. Вот, например, муравьиная кислота плюс «цэ-аш-три-о-аш»...
- Мальчики, вам нравится химия? – спросила Наталья Генриховна, непринуждённо наклонившись к Зуеву и его соседу.
- Да... так себе, - сумел выдавить из себя Альберт, а Павел только подумал: во, блин!
- А вообще, класс ваш?.. – не отставала она, мило улыбаясь. Зуев было повернулся к ней, но, вспомнив про фингал, тут же отвернулся обратно.
- Да нормальный класс, - сказал кто-то вслух, решив, что «наших бьют».
- Кто это тебя так бесчеловечно? – девушка взяла за рукав Павла. Тот дёрнулся и заматился про себя.
Учительница, увидев это, пристально вгляделась, запнулась и прервала речь.
- Что вы всё пристаёте, сейчас же химия? – нервно вспомнил Кайнозой.
В классе стали на них оглядываться. Галина Петровна рассеянно рассказывала про какие-то метилацетаты. Инспектор ОблОНО встала и прошлась по классу. Это чёрт знает, что такое, решила бедная учительница. На задних партах началось шевеление и поползли слухи, что сейчас она выйдет или они выйдут вместе. Ага, и приведут, чего доброго, ещё кого-нибудь – а что мы сделали?
Зуева всё это стало очень раздражать, тем более что сильно захотелось курить. Не любил он такую обстановку: ничего не скажи, не засмейся, не развались себе на стуле... И ещё если б уроки сокращённые... В общем, он стал нервно дёргать сидящую впереди девчонку.
- Так, десятый «Б», - заявила, с молчаливого согласия Галины Петровны, инспектор. Все сразу напряглись. Павел сжал косичку в кулак и зверски оскалился. Альберт толкнул его: мол, не дуркуй!
- Я просмотрела ваш журнал. Неплохо (пауза) учитесь. Есть, конечно, завалы, много проблемных предметов – вот химия, например... Вы сделали домашнее задание? – спокойно, как будто так и надо, спросила Наталья. «Разве бывают такие инспекторы? – изумилась учительница по химии, забыв про то, что не дописала реакцию.
- Да, - неуверенно прошептала Ольга, беря ответственность за весь класс.
- Показывайте!
- Дурак, отпусти, - попросила девочка с косичкой Кайнозоя. Он отпустил, но только для того, чтобы ударить в спину отличника, сидящего рядом с ней.
- Дай списать! – потребовал Зуев.
- Поздно.
- Дай, я сказал.
- Эй, Павел, потише там! – пролепетала Галина Петровна, растерянно глядя, как инспектор с деловитым видом разглядывает тетради учеников, качая головой. «Ой, как плохо! – забылась она и сделала ошибку:
- Зуев, перестань, иди к доске!
- А чё я сделал?
- Иди, говорю, пиши домашнюю. Быстрее!
Шёпотом матерясь, вырвав чужую тетрадь, Кайнозой пошёл к доске. А в классе уже началась заваруха: бешеный шёпот, оторванные листки, строчащие усердно руки.
- Почему у этой барышни, - обратилась девушка, - вообще чистая тетрадь? Она что, только пришла к вам? Как это понимать? А кто там нецензурно бранится, а? Эй, ты, противный мальчишка, вышел вон отсюдова!
Ну, это было уже слишком. По классу стали ходить волны негодования. Альберт не выходил, вжав голову в плечи.
- Он больше не будет, - вступилась химичка.
- Не выгораживайте. Распустили вот… что это такое? – Она показала листик, только что исписанный формулами. Многим стало нехорошо.
- Пошёл вон, я сказала! – девушка гневно уставилась на Альберта.
- Да что он сделал? – не вытерпел Зуев, чёркая мелом по доске и от досады теребя стоящий рядом цветок.
Ну, всё пропало. Павел завёлся! Его зычный голос перекрыл гомон в классе. Альберт приободрился и робко начал:
- Чё сразу я? Всем можно…
- Тебе сказали писать на доске домашнюю работу! – отчеканила инспектор, переводя взгляд на Кайнозоя.
- Да пишу я, ну, а чё вы несправедливы? – ответил, хлопая наглыми глазками, он. Все с интересом ждали, что будет. Обыкновенно после таких вопросов начиналась перепалка и под шумок можно было урвать чего-нибудь.
- Почему вы двойки не ставите этим хамам? – поинтересовалась Наталья.
- А что они дадут? Ставила, - ответила химичка, с трудом держа себя в руках. Это ведь не шутки, а ОблОНО.
- Так, обращаю ваше внимание на этого типа! – инспектор указала на Альберта. – Или он выходит из класса…
- Да пожалуйста, - ехидно усмехнулся тот, когда нотки стали угрожающими, встал, скомкал какой-то листик и стал идти к выходу.
- Листик тот – сюда! – приказала Наталья, поманив рукой.
- Нет! – разом вскричали Зуев и Лымарев.
- Да! – Девушка ловко вырвала скомканную бумажку, дав кое-кому затрещину. Лымарев стоял, выпучив глаза и судорожно глотая.
- Не смотрите! – взревел Кайнозой, отбросив мел и шагнув в зал. Напряжение в классе уже можно было измерять вольтметром.
- Парнуха! – удовлетворённо сообщила инспектор, взглянув на расправленный листик. – Ага, попались, извращенцы!
- Это провокация! – заорал Павел. – Вы не имеете права!
- Не ори, дурень, – как-то даже ласково заметила девушка, сунув листик в карман пиджака. – Пошли к директору!
- Вы что, урок мне сорвали? – опомнилась Галина Петровна.
- Не пойду я никуда, - уже спокойно заявил Павел с чувством оскорблённого достоинства. Вены на его крепкой шее вздулись, глаза недобро заблестели. Инспектор невольно залюбовалась им, но только на секунду – много таких видела.
- Десятый «Б», по дисциплине вам – «неуд»; по успеваемости – выговор и постановка на особый учёт, - сделав паузу, нараспев сообщила она, глядя на бледную учительницу. – А вы вдвоём со мной – к директору! Шагом марш! До свиданья! – мило улыбнулась одними губами девушка. Класс ошарашено озирался: похоже, звонка никто не услышал. Галина Петровна торопливо ставила двойки.


… - Вот это рисовали данные молодые люди на уроке химии, - в кабинете у директора заявила инспектор ОблОНО, доставая заветный листик.
- Может, не надо? – Альберт понуро опустил голову. Зуев с ожесточением сжимал кулаки, вспоминая комбинации со словом «сука».
- Гм… Да-а, - протянула директриса, разглядывая порнофантазии пацанов. – Зуев, Лымарев? Учтём. – Она резко скомкала лист и сделала злое лицо.
- Да, примите к сведению, - добавила Наталья Генриховна, - стоит ли оставлять без внимания обстановку в старших классах, тем более что о ней всё равно будет доложено. Мне пора, - она пристально посмотрела на Кайнозоя и порывисто, щёлкая каблуками, вышла.
- Идиоты, - начала директриса…




III




Сколько не кури, а всё равно ещё хочется. Ну, хоть пару раз затянуться, ещё постоять на свободе, обдуваемый свежим ветром, эх! Нет, внутри всё противно напряжено, и одно посматриваешь на часы, матерясь про себя. И вокруг все такие занудные, в белых рубашках. Чёрт возьми, а ведь уже пора!..
Впереди государственный экзамен по географии.
Всё: надышался, постоял, пожил немного… Пора!
Стараясь идти вразвалку, небрежно сплёвывая и нагло поглядывая по сторонам, Кайнозой поплёлся в школу. Сколько злости он выместил здесь за этот год, сколько раз чувствовал себя властелином! А теперь вот сердце замирает от мысли, что надо тянуть билет, потом стоять, таращась на членов комиссии, выкручиваться… Блин, один день, три часа… Терпеть надо. Зато потом, ох, набухаться так, что… ну, в общем, чтоб все поняли, как тяжела праведная жизнь. «А если не сдам? – уныло подумал Павел. – Мать-то, эх!» Он схватил за плечо идущего немного впереди щуплого парня, притянул к себе и шёпотом прорычал:
- Помогать мне будешь, понял?! Сядешь сзади меня, - стал инструктировать Зуев, - скажу, какой билет, и ты… тра-та-та… всё мне выложишь. А нет – тра-та-та… в общем, потом разберёмся. Иди, вспоминай, ботаник!
А всё равно неспокойно. И руки в карманах мёрзнут. Всё-таки ни одного билета он не знал: наверное, невсерьёз принял…
Да, час от часу не легче: уже говорят, что грузят и валят так, что… «Нет, - с ужасом соображал Кайнозой, нервно шагая вокруг двери и кусая губы, - только маты на уме и остались. Тра-та-та-та-та… И что я говорить буду?» - Эй, ты, кролик македонский, - вновь начал наставлять он. – Всё понял? Щас я зайду, потом ты… Смотри у меня! Люди, дайте шпору!
Зашёл он как можно скромнее, поздоровался. Голос, всегда такой зычный, сейчас разом охрип. И билет не вытаскивается…
- Да что такое! - рванул Кайнозой бумажку, билеты посыпались на пол. Он, заскрипев зубами, бросился их поднимать.
- Билет-то хоть какой, Зуев? – спросил наблюдатель от ОблОНО.
- Двадцать первый, - спохватившись ответил Павел, направляясь в дальний угол.
- Нет… Куда ты? Поближе давай, - не отставал инспектор. – Ишь ты, хитрый!
- Да я, - начал было он, но вдруг понял, что этот, из комиссии, назвал его по фамилии. «Откуда?.. Во, пошло… С-с-собаки такие», - присел он за третий стол от главного, уставленного цветами, за которым сидела Татьяна Мироновна, их училка по географии, на которую Кайнозой неоднократно орал, завуч, пышная дама с пушистыми волосами, и этот инспектор. Ох, он сразу Павлу не понравился…
«Так, международная интеграция стран мира, - стал читать билет Зуев: - блоки, группировки, сообщества… Эге. Второй вопрос: особенности транспортной отрасли России. Третий: определить географическое положение Канады и охарактеризовать специализацию этой страны. Э-э… Канада, так. Канада… Это хоккей, что ли?»
Он поискал глазами возможно знающих людей. Сосредоточенные спины, руки строчат чего-то. Вспомнил за свои шпоры, которые он недавно прямо-таки выдрал у этих эгоистов, стал шарить по карманам и не то чтобы забыл, где находится, но…
- Зуев! А-ну, что у тебя там? Шпоры? – инспектор стал отодвигать стул. Павел дёрнулся, вскинул глаза. Наверное, слишком наглые, потому что мужчина вышел из-за стола и проворно подошёл к его парте. – Давай сюда! Ишь, обнаглел!
- Ничего у меня нет, - исподлобья набычился парень, про себя передразнивая: «Ишь, ишь, что ты говоришь?»
- Давай-давай, я видел, - ласково-спокойно протянул тот руку. – Ты не понял: или даёшь мне сейчас, или вылетаешь отсюда!
Ох как плохо-то! Не отстаёт…
- Нате! – Павел, судорожно дыша, стал вытаскивать бумажки; внутри что-то оборвалось, а на душе стало так нехорошо спокойно…
- Зуев, минус бал! – возвестила Татьяна Мироновна.
 «Пошла ты…» - и так далее до седьмого этажа обложил её Зуев про себя, правда.
 Вошёл завербованный Павлом «помощник», взял билет и сел на положенное место. Только хорошего мало: этот инспектор, поглаживая бородку, не отрываясь уставился на Кайнозоя. Павел царапал ногтём выщербины парты и соображал, с чего начать выкручиваться. Для начала тихо позвал:
- Жека… слышь, международная… э-э… интеграция стран мира, чё там, а?
- Ну… - начал тот, - сейчас, как бы это… Ладно, в мире насчитывается…
- Ага, - процедил Зуев и, скособочившись, подался немного назад, - давай… Сколько? Тридцать девять?
- Зуев, сядь правильно!
- Да чё, я один, что ли? – забылся Кайнозой. – За другими следите…
- Я сказал, отодвинься, не то пойдешь к доске отвечать! – грозно предупредил всё тот же наблюдатель. А Мироновна молчит. Тут что-то не так… Павел нехотя отодвинулся, поматился про себя и не нашёл ничего лучше, как уставиться в карту. Прошло минут пять. Девчонка, за которой зашёл Кайнозой, завершала свой ответ. Становилось жарко...
- Ну, кто следующий? – осведомилась учительница. – Зуев, пора! Ты уже минут сорок сидишь. Давай, хватит: не знаешь – так и говори...
- Да ладно вам, - как можно развязнее начал Павел, вставая из-за стола. – Надо – так надо...
«А ноги-то не гнутся!» – Инспектор оскалился.
- Ну, начнём с того, - сказал Зуев и похолодел. С чего – с того? Дрожащими руками взял указку, покрутил её, ткнул в карту. – В общем, в мире насчитывается... э-э... тридцать девять...
Все молчали, как на похоронах. Наблюдатель от ОблОНО улыбался самым ехиднейшим образом. Завуч широко раскрыла глаза и чуть заметно кивала.
- Подождите, - неуверенно прервал свою речь парень, - я хотел сказать, что... ну... страны объединяются в блоки, сообщества, федерации: им так легче...
- А чего тридцать девять? – спросил уже ненавистный ему наблюдатель.
- Стран.
- Хе-хе... Всего, что ли, в мире?
- Да нет, что вы всё пере... это, не даёте говорить, - обиженно пробурчал Павел и вдруг подумал, ощутив себя в ловушке: «А на фиг оно мне надо? Упрусь и всё... Вытащат, куда они денутся?»
- Так, Зуев, первый вопрос ты не знаешь... Давай второй, - прервала неловкую паузу Татьяна Мироновна. – Здесь уже про Россию. Давай, транспорт...
- А с чего вы взяли, что я первый не знаю? – упрямо спросил Кайнозой.
В зале кто-то тяжело вздохнул. Наступила тишина – такая, что, стоя у доски, чувствуешь себя идиотом.
- Так это тот бандит, да? – наигранно вспомнил инспектор, записывая что-то. Завуч, вздохнув, опустила глаза. Зуев вновь похолодел, на этот раз весь, - это было хуже, чем драка с Вороном. И всё-таки он схватился за соломинку: как она сказала – транспорт в России?
- Ну, транспорт в нашей стране играет очень важную роль... Вот... От... э-э... Нарьян-Мара до М-москвы...
- И от Владивостока до Бреста, - продолжил инспектор. – Какие виды транспорта особенно актуальны на севере нашей страны?
- Вы что, издеваетесь? – ввернул Павел. Неловко, наверное, потому что завуч даже вздрогнула. – Не, я хотел сказать, что сам знаю... Железные дороги... вот они, красненькие, да. Вот, аж до Урала... и дальше, в общем, очень важны. Они связывают отдельные регионы... – Он водил указкой по карте, мучительно вспоминая, но в голове крутилось только: - Они все против меня, эх, щас бы вдарить этому...»
- Отвечай по существу. В билете сказано: особенности, - обратилась к нему учительница.
- Не знаю я, - неожиданно даже для себя сказал Кайнозой. Что-то там сдвинулось и слова сами слетели с языка.
- Вот и прекрасно. И третий – тоже? – осведомился наблюдатель.
Павел тупо уставился на него. «Или у меня галюники, или этот тип очень похож на… чёрт, на кого-же?!» - проблеснуло в его голове и тут же погасло.
- Канаду для начала покажи, - машинально посоветовала Мироновна. Она, вероятно, решила вытянуть его: а то ведь неровен час…
- Да-га… - зычно протянул он, но не сплюнул. – Всё перебиваете, а теперь - Канаду вам… И что за экзамен такой? Как будто география… У нас такого и не было, что вы смотрите? Загрузили нас, блин, как не знаю кого, а теперь… валите. Комиссия – зачем она нужна? – кинулся Кайнозой головой в омут. – Без неё лучше, также? – Он махнул рукой классу, ища поддержки. Кто-то невнятно промычал в ответ.
- А ты, грубиян и бунтарь, географию вообще не знаешь – вот оно что! – потирая руки, догадался наблюдатель. – А-ну, как определяется географическое положение страны?
- Да знаете, что?.. Не, это вообще уже… - Кайнозой повысил голос.
- Не кричи!
- Я нормально разговариваю… Какая широта? Чего-о? А я-то откуда знаю?..
- Это что, бунт на корабле? – уже грозно спросил инспектор.
Зуева заставила замолчать шальная мысль: «А что, может, правда?! Раз на то пошло – всё к чертям! Порву карту! В конце концов, они забыли, что я школу свою вперёд продвинул, став на конкурсе «королём танца»! Значит я талантлив! А они не хотят мне даже тройку дать?!»
- Павел, - вкрадчивым голосом прошептала Мироновна, - успокойся, не горячись… Покажи Транссибирскую магистраль…
- Счас, с удовольствием! – Пальцы с жадной радостью ощутили гладкую поверхность карты где-то на Новой Земле. Кайнозой с наслаждением рванул на себя и вбок, сначала смял Северный Ледовитый, но потом, овладев поудобнее, разорвал косо с северо-запада на юго-восток. До самого Амура.
- Ты что, подлец этакий… делаешь! - взвизгнула завуч. У учительницы географии как-то сами собой клацнули зубы: всё-таки сама за полторы тысячи покупала.
- Вот вам магистраль, - даже сожмурился от внезапного кайфа Павел. Что ни говори, а как классно порой бывает показать свою силу! - Что теперь?
- Ты, наверное, ненавидел её? - осведомился как-то разом сникший инспектор. Зуев кивнул и, спохватившись, поглядел в зал. Все были если не в шоке, то в каком-то трансе разглядывали куски бывшего атрибута географии.
- Зуев, ты заплатишь! - процедила Мироновна, испепеляя парня взглядом. - Ты… ты вообще скотина…
- Спокойно! - наставительно прервал тот. - Не горячитесь. Сами виноваты. Что, нельзя было пойти мне навстречу? Пусть тройка - я согласен…
Обе женщины, казалось, лишились дара речи и разом взглянули на мужчину.
- А я не инспектор, - сказал тот.
- Ха-ха. Очень смешно, - прокомментировал Павел.
- Нет, правда, кто угодно - писатель, журналист, шпион, но не инспектор! Ей-богу! - Мужчина улыбался, казалось, довольно, получив своё. Сыграть роль «присутствующего» оказалось несложно. Даже для бывшего «зека».
- А я тогда Мерлин Монро, - сказала завуч и в негодовании вышла.
- Я тоже пойду покурю, - сообщил Павел и подмигнул своим.- Разволновался чё-то с вашим экзаменом…
- Больной, - вздохнула учительница, когда он вышел. И стала поднимать с пола жертву внезапного злодейства.



- Подожди, Зуев, - догнал его уже на выходе таинственный наблюдатель. - Это же была Россия, карта нашей страны!
- Ну и фиг, - не останавливаясь, с сигаретой в зубах бросил Зуев. - Вы меня достали… Купит новую!
- Остановись! - Но Павел вприпрыжку нервно бежал за угол. Оглянувшись и видя, что мужчина провожает его взглядом, стоя на крыльце, пацан с серьёзным видом затянулся и пыхтя, пошёл по вскопанному школьному саду. Он шёл по своей земле, и странное новое чувство хозяина не только этой школы, этого микрорайона, но и этого мира щекотало его нервы. Новое время, новый мир. Новые люди - мы! Всё- для нас! Я один такой счастливый, но нас много, мы - сила!.. Эх, где мой папка, жаль не видит! Мать всё равно не поймёт…
Его отец стоял на крыльце и смотрел ему в спину. А в голове стучало: «Где ж я раньше был? Из него вышел бы лётчик или футболист, или, на худой конец, человек нормальный...»

23 февраля – 17 апреля 2005г