Сибирская магия 2

Валерий Баранов

СИБИРСКАЯ МАГИЯ

РУКОПИСЬ ВТОРАЯ

 Память - это мешок камней, память
 – это вторая жизнь, память – это любовь
 (слова Священного Скарабея)

 ... И я открыл Книгу...
 ... Там было написано: “Возьми ключ, открой сундук и ты освободишься. Пока ты носишь на поясе белую бороду йонгма - оборотень не тронет тебя”. Я прочитал это, подобрал с земли ключ (а ключ и другие вещи лежали тут же), вставил ключ в скважину замка и повернул... Крышка сундука откинулась - я отскочил прочь.
_________________
 Ты сомневаешься, что существует Книга, предсказывающая судьбу? Ты считаешь, что невозможно знать, какова судьба человека? Сколько тебе отмерено времени жить? Сколько там минут славы, часов торжества, дней веселья и радости, недель отвращения к себе, месяцев и годов уныния и тоски? Но Книга уже написана, и тебе известно почти всё... Разве ты забыл, как ещё в детстве ложился лицом вниз на тёплую сухую землю, закрывал глаза, крепко зажимал ладошками уши и тихо лежал, стараясь унять своё сердце, пока, наконец, начинал чувствовать, как гудит земля. И этот гул, который в детстве был слабее ударов твоего сердца, с годами креп, становился отчётлив и понятен, и если теперь ты снова ляжешь лицом вниз на горячую сухую землю, закроешь глаза, зажмёшь ладонями уши, ты ясно услышишь топот бегущих ног по Дороге Прожитой Жизни и даже сможешь отличить в общем, гуле свои торопливые шаги... Ты знаешь почти всё. Не знаешь лишь самой малости, но ты и не хочешь знать... Этого не надо знать... НЕ
 
 Из сундука вылез громадный медведь, поднялся на задние лапы и пошёл на меня (а нож мой лежал на земле возле сундука, руки мои были пусты, и я понял, что минуты моей жизни сочтены).
 Медведь шёл на меня...
 Я сжался в комок, как стальная пружина, готовый прыгнуть и вцепиться зубами в его горло. Но в последний момент спасительная мысль вспыхнула в моём мозгу: «В хижине Чанза должно быть оружие!» Я белкой метнулся назад, в хижину, захлопнул дверь перед самой мордой зверя: и тут же понял, что не смогу удержать дверь и не успею найти и схватить оружие... Но зверь остановился, и я услышал сначала его сопение за дверью, затем чавканье и хруст раздираемых костей, и я понял, что медведь пожирает собаку Чанза, которую я задушил и бросил на пороге хижины. Я огляделся. Топор оказался тут же, под рукой, у двери, я схватил его, приготовился и стал ждать.
 Медведь съел собаку и ушёл.
 Когда я понял это, топор вывалился из моих рук.
 Медведь не дотронулся до наживы (капкан остался настороженным) и жизненная энергия, сжатая внутри меня, как стальная пружина, готовая кинуть на зверя, наносить удары, визжать, бить - спаялась в кольцо, лишила меня рук, ног, желаний, я упал и потерял сознание.
 Наступил день.
 Я открыл глаза и увидел, что у меня на животе спят две большие крысы. Я рассердился и захотел прогнать их, но рука моя не поднялась, а лишь чуть шевельнулась, и я понял, что силы ещё не вернулись ко мне, и закрыл глаза.
_______________________
НАДО ЗНАТЬ СВОЕГО ВРЕМЕНИ. Что значит для тебя время? Расстояние между двумя событиями? Но события приходят и происходят не всегда в нужный момент, потому что порядок в мире постоянно стремиться уменьшиться, потому что мир в котором ты живёшь, слишком бестолковый для разумного человека, потому что в этом мире постоянно нарушаются придуманные человеком законы... Законы эти всегда держаться на событиях, но события наступают не всегда в нужный момент... И самое нелепое произойдёт именно тогда, когда ты забудешь умереть...
 Твоего тела уже нет, но ты помнишь о себе... Что есть для тебя время, когда ты помнишь о себе через столетия? Сможешь ли ты забыть себя?

 Крысы почуяли, что я пошевелился, и насторожились.
 «Матушка моя... Мне кажется, что человек проснулся. Давай удерём!» - запищала одна из крыс.
 «Лежи! Здесь тепло... Удрать ещё успеем!» - Ответила ей вторая крыса.
 «Матушка моя... Я умираю от голода», - снова запищала первая крыса.
 «Молчи! Разбудишь человека», - ответила ей вторая.
 «О, несчастные мы, несчастные, - запищала опять первая крыса, проклятая собака не дала нам полакомиться нашим старым хозяином».
 «Молчи! От этой собаки ты успела урвать свой кусок. Теперь главное - не потерять нашего нового хозяина. Без человека в этом страшном лесу мы подохнем с голоду, или нас сожрут звери. Учти! Если человек, вдруг, будет собираться в дорогу, надо незаметно залезть в его сундук, чтобы не тащиться за ним пешком» - сказала первая крыса.
 Мне надоел их писк. Я пошевелился, крысы испугались и убежали.
 Несколько дней я прожил в хижине Чанза.
 Я ловил рыбу в ручье, тут же сразу съедал её и шёл обратно, в хижину, спотыкался на вымазанном глиной пороге, ложился на лежанку и закрывал глаза. Просыпался от сладкого запаха мертвечины, которым пропиталась хижина. Запах этот будил во мне голод, я поднимался и шёл к ручью ловить рыбу.
 Так прошло пять дней, и, наконец, я проснулся утром и понял, что силы вернулись ко мне, а душа моя вновь обрела спокойствие, и я захотел уйти от этого места. “Но куда мне идти?” - подумал я, и взгляд мой упал на стоявший у порога хижины сундук и разбросанные по земле вещи, и я решил, что мне лучше идти назад к озеру и строить там своё жилище, и я вспомнил, что Золото Вогамов - моё золото.
 Я положил в сундук топор Чанза и некоторые другие его вещи, которые было жалко бросать: в том числе золото и серебро, но я не взял его ружьё, а пошёл в лес и там повесил его ружье на сосну и я взял нож Чанза, отнёс и бросил его в ручей.*
 ____________
 * Если охотник почему-то вдруг умер - нужно сразу бросить в воду (реку, ручей или озеро) его ружье, котелок и нож. Вода должна смыть с этих вещей всякие заговоры, клятвы или особые заклинания охотника, которые он делал при жизни... Чтобы потом Ещё я положил в сундук: Гребень, Свирель и Книгу.
 Я подобрал с земли свой нож и хотел заткнуть его за пояс, но тут обнаружил, что на мне нет пояса, а я подпоясан только белой бородой йонгма, и я подумал, что крысы украли и съели мой кожаный пояс (но на самом деле он остался в другом месте). Я заткнул нож за бороду йонгма, закрыл сундук и отнёс его подальше от хижины.
 Потом я запалил жилище того, кто вымазал глиной порог свой и проклял имя моё.
 Когда от хижины остались угли, пепел и дым в небе, я взял сундук, поставил его себе на голову и пошёл.
 Я шёл ночь, шёл день и следующий день. И пришёл к озеру.
 На то самое место, где дождь ещё не смыл следы моего огня, я поставил сундук и полез отдыхать под свой полог.
 Едва я лёг, как усталость сразу навалилась на меня и закрыла мои глаза, а плеск воды в озере и шум ветра в верхушках могучих сосен успокоил душу.
 Наступило утро, и я открыл глаза и сразу почуял какую-то подозрительную возню невдалеке от себя. Я насторожился, поднял голову, прислушался и понял, что шум доносится из сундука, и я подумал, что, может быть, в моём сундуке сидят крысы, так как потом я их больше нигде не видел, даже когда горела хижина Чанза.
 Я взял в одну руку свой нож, в другую ключ, подошёл и открыл сундук... Крышка откинулась, и из сундука выскочили две женщины. Они были худые и грязные, и на них не было одежды.
 Женщины хотели, было удрать, но увидели, что я стою перед ними с ножом в руке, упали у моих ног на землю, закричали и заплакали: «Не убивай нас, не убивай!»
 Я стоял, смотрел на них и удивлялся.
 Эти женщины, как родные сёстры, были похожи друг на друга: длинные острые носы, хитрые маленькие глазки, грязные спутанные волосы, серая кожа, противные писклявые голоса...
______________
оборотень не смог этим воспользоваться. Например, когда увидишь оборотня или упыря, надо посмотреть на него через нож, приложенный к глазам, остриём наружу... Но, если ты причастен к его делам, в этот момент, заведомо умерший человек, знакомый тебе, хоть он и явился в виде волка или другого зверя, сделает с тобой всё, зачем пришёл, потому что твои ухищрения не помогут, так как где-то или у кого-то лежит такой же нож охотника, с которого не смыты заклятья.
 Разглядывая их, я заметил, что одна из женщин сжимает в руке Гребень Красоты.
 Я усмехнулся, отобрал у неё гребень, бросил назад в сундук и закрыл его. Женщины поняли, что я не буду их убивать, перестали плакать, а принялись кричать и требовать: «Накорми нас! Мы умираем с голоду. Накорми нас!»
 Чтобы не слушать их истошные вопли, я взял свою рыбацкую снасть и ушёл подальше от этого места вдоль берега и стал ловить рыбу, потому что тоже хотел есть.
 Я наловил много рыбы, принёс и бросил её на песок у воды, и пошёл разводить огонь.
 Когда огонь разгорелся и я поднял голову, (а глаза мои были открыты, но они раскрылись ещё шире, а рот мой был закрыт, но он почему-то раскрылся сам) и я увидел, что обе женщины сидят на корточках возле моей рыбы, и быстро едят её, не оставляя ни чешуи, ни костей, ни голов... И пока я закрывал свой рот, они совсем съели всю мою рыбу и полезли спать под мой полог.
 Я взял свою снасть и снова пошёл ловить рыбу.
 Я поймал много рыбы, ещё больше, чем в первый раз, потом выбрал из них лучших рыб, и когда закипела вода в котле, разрезал им животы и бросил в котёл. Рыба сварилась, я съел её и наелся досыта... А потом я взял топор Чанза и принялся валить деревья, чтобы построить себе жилище.
 Когда солнце поднялось высоко, я прекратил работу, потому что наступило время поесть и отдохнуть, но когда я пришёл к своему огню, то обнаружил, что вся рыба уже съедена.
 Съедена, оказалась и вода в моём котле, а так же кости и головы, которые я бросал на песок, когда ел рыбу. И я удивился этому, пошёл и поймал ровно столько рыбы, сколько могу съесть за раз, сварил и съел всю рыбу. А есть варёную рыбу - очень приятное занятие!
 Затем выгнал женщин из-под полога и лёг там отдыхать, но они вернулись, легли и прижались ко мне. Я выгнал их второй раз, но они вернулись снова, подняли крик и плачь, тогда я махнул на это рукой и разрешил им лежать со мной под пологом.
 Все следующие дни я строил своё жилище, а женщины тем временем украли у меня из сундука Гребень Красоты, и я не стал отбирать Гребень второй раз, а решил посмотреть, что будет... И они дрались из-за этого Гребня целыми днями, доедали за мной всё, что я оставлял на песке и в котелке, и спали всё остальное время у меня под пологом.
 
 
 Через восемь дней я закончил строить хижину, а женщины к тому времени уже выдрали друг у дружки из головы все волосы, и я решил, что Гребень Красоты им теперь не нужен, отобрал и спрятал его в сундук, и они перестали драться между собой.
 Когда я закончил свою работу, то задумался: «Что мне всё-таки делать с женщинами?» Но ничего не решил. Тогда я позвал их и сказал: «Пусть каждая из вас расскажет мне свою историю, и потом я решу, что мне делать с вами».
 ...И сказала первая женщина: «Я родилась человеком, но Аллаху было угодно, чтобы меня превратили в крысу... А теперь я снова стала человеком, потому что залезла в твой волшебный сундук».
 ...И сказала вторая женщина: «Я родилась крысой, но теперь стала человеком, потому что залезла в твой волшебный сундук».
 Я выслушал их и сказал: «Пусть говорит та, которая родилась человеком».

* * *
 «Моя родина далеко на юге. Там цветёт миндаль, там нет тайги, там люди помнят и чтят имя Аллаха, высокого, великого!
 Мне было четырнадцать лет, когда умер мой отец и дядя взял меня в свой дом.
 Я была хороша собой, и скоро дядя влюбился в меня, а я полюбила дядю. Но нам приходилось всё делать тайно и скрывать наши мысли и чувства, потому что у дяди была жена, очень злая, и она была старше дяди на десять лет.
 Однажды жена дяди сказала, что пойдёт на базар, а потом зайдёт к своей сестре, которая захворала, и вернётся не скоро...
 Мы с дядей обрадовались и, когда его жена ушла, заперли двери, сняли с себя одежды, легли на кровать и стали играть, целоваться, ласкать друг друга, а над ней смеяться...
 Но жена дяди никуда не пошла, спряталась в саду, нашла там ажгон, разделась, полежала на нём, перекувыркнулась через себя и превратилась в маленькую ящерицу (а она занималась колдовством) и проникла к нам в дом без шума, сквозь закрытую дверь. Затем жена дяди прошла сквозь сито, вернула себе свой прежний человеческий облик, взяла чашку с водой, прошептала над ней заклинания, тихо подкралась к нашей кровати (а мы были увлечены очень приятным занятием и ничего не видели и не слышали)...
 И обрызгала нас этой водой, и в тот же миг я превратилась в крысу.
 Жена дяди быстро поймала меня и посадила в клетку, сделанную из железной проволоки. И унесла меня в этой клетке в сад, и оставила там, в траве у арыка, под персиковым деревом, а сама взяла пепел из очага, обсыпала пеплом свою голову, открыла окна и двери в доме, стала вырывать волосы из своей головы и кричать: «О, мой муж! Он бросил меня и убежал с этой проклятой! Я сойду с ума от горя!»
 И люди услышали крики и плач, пришли в дом, обыскали всё в доме и в саду, но ничего не нашли и сказали: «Они действительно убежали от неё!»
 Когда люди ушли, жена дяди пришла в сад и нашла меня (а я никуда не могла скрыться, так как сидела запертая в железной клетке)... И в руках у неё был мёртвый кролик.
 Она бросила ко мне в клетку мёртвого кролика и сказала: «Вот он... Твой возлюбленный! Я буду смотреть, и буду ждать, пока ты не сожрёшь его... И потом я тебя отпущу. Но если ты будешь упорствовать и не захочешь его съесть - сдохнешь от жажды и голода в этой клетке».
 И она отвернулась и ушла. Я посмотрела на своего возлюбленного и поняла, как жестоко отомстила нам жена дяди, и я заплакала.
 Теперь никто не помешает моей любви. Я лежу и часами смотрю на него... Кусты жасмина посылают мне через арык свой дурманящий запах, и запах этот, перемешанный шелестом осоки со свежестью сырой земли, потом моего тела, напоминает мне запах нашей с тобой постели...
 Только вместо твоего дыхания на меня горячо дышит солнце. Абрикосовое дерево не может защитить нас с тобой от солнца. Под его горячими лучами абрикосовое дерево теряет свои плоды. Один такой золотой шар абрикосового дерева падает на нашу клетку, скатывается и прячется в траве. И на железных прутьях остаются следы - как яркие капли крови, которые горят и высыхают на солнце, и тогда на землю падает новый плод, сияющий, как прекрасная юная женщина, изнурённая наслаждением.
 Но ты покинул этот прекрасный мир, и я не нужна тебе... И ты уже ждёшь своих слуг, и они спешат к тебе со всех сторон: мертвоеды, сильфы, карапузики... Спешат, чтобы до отвала наесться падали.
 Всех опередила серая падальная муха с кроваво-красными глазами. Она прилетела откладывать на тебе свои яйца, и она не медлит, быстро проделывает свои дела... А вот уже появились стафилины один, другой, третий - крупные чёрные жуки в пятнистом сером покрове. Они, как скорпионы, загибают кверху свои брюшки, раскрывают свои ужасные челюсти и погружают их в твоё тело. Они жадно кормятся сукровицей.
 К вечеру появились самые крупные из жуков - могильщики. Могильщики стали ползать вокруг тебя, выдёргивать из тебя шерсть, потом полезли под тебя, и ты шевелился всю ночь. Но могильщики не смогли утащить тебя из клетки, чтобы закопать в землю. Утром они ушли, и опять появились полчища мух, мертвоедов, карапузиков, сильфов. Налетели стафилины, которые принялись пожирать всё, что попадало в их страшные челюсти, даже друг друга.
 Меня стал беспокоить твой запах. Ты раздулся как шар, и в полдень, когда солнце стало злым, и все попрятались от его лучей, лопнул твой живот, и начали вылазить кишки. Я забилась в угол и закрыла глаза.
 Я всегда закрывала глаза, когда твои руки осторожно снимали с меня одежды, когда твои руки ласкали тело моё, и я затихала, прислушиваясь к начинавшему трепетать в моей груди горячему огню любви, и напрягались ноги мои, вздрагивала кожа на животе, а ты уже целовал мои груди, разжигая поцелуями, огонь желаний моих, и я напрягалась вся: раздвигала ноги и выгибала спину...
 Я смеялась и плакала, хватаясь руками за волосы твои, руки твои, стараясь крепче прижать тебя к себе, удержать, но ты ускользал, целовал мой живот, мои бёдра… и твой язык рисовал на местах поцелуев сладкие лепестки роз... Я стонала, метаясь в горячечном огне своей страсти: «Не надо... Не надо меня так целовать... Это так сильно... Я не смогу больше удержаться... Я потеряю небо и землю...» ... И я вырывалась из твоих объятий, из омута ласк твоих, но ты ловил меня, пьяный от поцелуев, и снова упивался моими стонами, моей страстью.
 О, безумие любви! Твои золотые сети сотканы из наших иллюзий. Твоё крепкое вино мы пьём губами своими, кожей своей. И нет предела жадности нашей! Мы не слышим голоса нашего разума - мы слышим грохот наших сердец... И стоны наши - сладкое вино любви, и кожа наша - сладкое вино любви, и губы наши - сладкое вино любви... Счастлив человек, утопивший годы жизни своей в этом вине!
 ...Утром вокруг тебя была лужа... И по этой вонючей жидкости, и в твоих кишках плавало и ползало неисчислимое множество личинок мух, местами образуя сплошной ковёр. Погрузив головы в вонючую жидкость, они высовывали на поверхность конец брюшка, окружённого зубцами. Когда зубцы раскрывались в виде звезды, то внутри показывались две ярко-рыжие точки. Глядя в те места, где личинки, тесно прижавшись, друг к другу, образовывали сплошной ковёр, и их звёзды то раскрывались, то закрывались: я забывала об отвратительном запахе. Перед глазами был мерцающий коврик живых цветов. Это ты дарил мне свои последние цветы любви...
 О, Аллах... Высокий, великий! Ты не дал душу женщине, но я украла её у тебя вместе с моей любовью... И теперь всё сгорело внутри меня под этим траурным солнцем... Плеск воды в арыке сгубил мой ум, и я уже не понимаю того, что видят мои глаза. Наступили последние часы мучений моих. Скоро солнце убьёт меня.

 Я очнулась возле воды, стала пить и потеряла сознание. Снова пришла в себя уже ночью. Тело моё было настолько слабым, что я не могла и не хотела куда-то идти. Потом, утром, меня начал терзать голод, и я вспомнила, как падали плоды с персикового дерева, поднялась и побрела в поисках пищи. Вскоре я нашла упавший на землю плод. Но еда не доставляла мне возбуждения и удовольствия, и я бросила персик недоеденным, потому что почуяла этот запах... Я почуяла сладкий запах мертвечины: он звал меня, мутил мой разум, он терзал моё тело судорогами голода и указывал дорогу. Ноги мои обрели силу, и сами понесли меня к цели. Клетка оказалась открытой, я вошла и накинулась на него...
 Не могу забыть наслаждение и восторг, охватившие меня в тот момент. Не было в мире лакомства вкуснее. Мясо было податливое, полуразложившееся. Я выхватывала из его тела большие куски и жадно проглатывала. От удовольствия кружилась голова. Омерзительный запах только сильней разжигал мою жадность, усиливал голод... Потом я опьянела, и меня стало клонить в сон, и последним усилием воли я заставила себя уйти из клетки и спрятаться в траве.
 Когда солнце покинуло небо, и его место заняли звёзды, я открыла глаза и поняла, что съеденная мной пища оказалась целебной: она вдохнула жизнь в моё тело и наполнила силой каждую мышцу.*
__________________
* Магическое значение человеческой пищи заключается в том, что всё (весь окружающий человека мир) познавался человеком не созерцанием и размышлением, а был им съеден. Вот что такое для человека пища! В своей борьбе за кусок хлеба даром он ничего не получал: ни боль, ни любовь.
 Я напилась воды из арыка, а запах мертвечины указал мне дорогу, и я вернулась в клетку, чтобы продолжить свой пир. Узкий серп месяца посылал на землю слабый свет и в страшной пропасти над моей головой дрожали звёзды - туда улетели наши с тобой души...
____________
 Пища, которая волшебным образом действует на человеческое тело, так называемая человеческая пища, и питаясь коей человек, живёт более двухсот лет - не является вымыслом, а явление даже обычное, в некоторых таёжных местностях, и употребляется она в практическом обиходе, хотя является более ценным сокровищем, чем философский камень, но магическое её действие проявляется в исключительных случаях и она безопасна только при достаточном умении ею пользоваться.
 Но, прежде чем пытаться как-то познать магические свойства пищи, надо помнить, что есть свойства физиологические: отмечается полная противоположность животной и растительной пищи, как по химическому составу, так и по усвояемости организмом. Оказывается, питаясь одновременно животной и растительной пищей, люди уже давно почувствовали своими внутренностями недостатки растительной пищи, её реактивность. С растительной пищей в организм попадают в больших количествах углеводы и сахар, что вызывает брожение кишечном тракте и рост активной бактериальной массы, высоких энергозатрат на подавление и борьбу с продуктами нежелательных биохимических реакций, снижению СДД. Организм человека, вынужденного питаться исключительно растительной пищей, подобен организму алкоголика - перестройки происходят на микробиологическом уровне. Они столь глубоки и необратимы, что утрачивается способность усваивать животную пищу, меняется цвет его ауры (см. магизм алкоголизма и магизм вегетарианства) и человек часто на всю жизнь вынужден оставаться вегетарианцем.
 Растительную пищу нужно тщательно пережевывать, но, если у человека нет терпения пережевывать, или у него плохие зубы, а он вегетарианец - он обречён на болезни, так как непрожеванная и плохо смоченная слюной растительная пища - ядовита. Придерживаясь строго вегетарианского способа питания (независимо от каких причин: - идеологических или физиологических), человек не может дожить даже до ста лет, каким бы сильным от рождения не был его организм.
 Жарким днём, когда я отдыхала в траве после ночного пиршества, пришла жена дяди, разбудила меня и сказала: «О, злосчастная! Ты съела моего мужа... И я проклинаю тебя! Моё сердце черно от печали... Пусть вода никогда не утолит жажды твоей! Пусть пища никогда не насытит живот твой! Теперь тебе не вернуть свой человеческий облик, как не избавиться и от проклятия моего. Тебе не будет сочувствия ни от людей, ни от животных, ни от птиц. Ты будешь вызывать отвращение у всех!»
 И она плюнула на меня, отвернулась и ушла.
 __________________
 Успешно бороться с недостатками растительной пищи могут только опытные кулинары. Но одного умения мало - тут нужно чутьё, талант и знание магии.
 Мясо, наоборот, следует прожёвывать плохо и глотать кусками. Тщательно пережёванное и пропитанное слюной мясо, как это ни странно - хуже усваивается. Но, если человек будет питаться исключительно мясом, ему тоже грозит опасность, так как его организм через некоторое время перестаёт вырабатывать антитоксин для борьбы с ядами - продуктами брожения и разложения, которые образуются в процессе усвоения растительной пищи, и при отсутствии мяса человек будет обречён на голодную смерть или отравиться травой, овощами и фруктами.
 Мясо, определённым образом приготовленное, питает как астральное, так и физическое тело охотника. Сибирская магия использует тут мясо животных (они живут, но ничего не знают о жизни), но не человека (человек - единственное существо, знающее не о смерти вообще, а о неизбежности смерти). А смысл всякой настоящей, бессознательной и внутренне необходимой символики, коренится в феномене смерти, в котором вскрывается сущность пространства.
 Известно, что сразу после убийства животного наступает трупное окоченение. Такое мясо в пищу ещё не пригодно. Надо подождать. Нежность, сочность, специфический вкус и аромат появляются лишь по прошествии определённого времени (несколько дней при комнатной температуре, или не менее шести недель при температуре -1,5°С), в течение которого происходит его созревание под действием собственных ферментов и микроорганизмов, иначе говоря, происходят биохимические, химические и магические превращения из-за вселяющихся в мясо духов, которые затем проникают в человеческий астрал (тут надо хорошо помнить о неизменяемости формы всякой духовной деятельности и о её идентичности для всех людей).
 Тяжкой ношей легло на меня проклятие её. Я бродила по земле, поедала зловонные трупы ишаков, верблюдов, собак, лошадей и людей - но голод терзал меня день и ночь, и не было конца мученьям моим...
 Я бродила по земле и пила воду из арыков, озёр, рек и родников, и не пропустила на своём пути ни одной грязной вонючей лужи, но жажда моя становилась всё сильней и сильней, и не было конца мученьям моим...
_________________
 Я специально не привожу конкретных рецептов приготовления мяса - тут каждый должен руководствоваться своим чутьём и чувствами. Попытки бесчувственного копирования чьих-то рецептов я считаю вредным по следующим причинам: длительность приготовления и отсутствие огня создают благоприятные условия для заражения мяса сальмонеллами, стафилококками и другими микроорганизмами, вызывающими тяжёлые отравления у человека.
 Неопытный кулинар не всегда сможет определить: испорчено ли мясо... Так как зелёное, синее и серебристое свечение мяса может быть вызвано безвредными и даже нужными для приготовления пищи бактериями, а распад белков во время выдержки мяса способствует созданию специфического аромата, образуя: сероводород, аммиак, уксусный альдегид, ацетон, диацетил. Кроме того, при распаде аминокислот могут образовываться индол, метиламин и т.д. Все эти запахи вряд ли приятны для непривычного к ним человека, но они нужны для привлечения к мясу насекомых и духов... Ибо принцип, оживляющий плоть, признаётся сибирской магией за нечто отличное по ценности от другого, чисто абстрактного, от духа божественного, который один делает возможным созерцание Бога.
 Человек оживляет себя каждый раз, когда съедает человеческую пищу. Но на практике только человеку привычному, то есть охотнику, знатоку магии, удаётся безошибочно определить тот момент, когда мясо достигнет всего совершенство вкуса... Когда в него вселится тот дух, который даёт начало высшему миру, через рождение которого дух торжествует над самой жизнью, над животной душой, над природой.
 Поэтому старинными кулинарными рецептами (которыми пренебрегать нельзя, так же как и кровью насекомых) может пользоваться лишь человек, в совершенстве познавший тайны и искусство приготовления пищи.
 
 И тогда Аллах сжалился надо мной.
 Случилось это, когда я нашла новую падаль (а это была раздувшаяся с гору туша верблюда) и принялась, было за еду - прилетел ворон и сказал: «Эй, ты! Голохвостая... Вспомни! Ты ведь была женщиной, но из-за мужчины презрела кротость и невинность, и так увлеклась любовью и наслаждениями, что дала превратить себя в крысу. Твоё имя должно было охранять бессмертную душу, но вместо этого хранит проклятье... Вспомни! Не по воле Всевышнего ты стала крысой, тебе ещё предстоит избавиться от проклятья колдуньи, и стать вновь человеком. Иди всё время на север и перевали через горы... После гор пройди пустыню. Пройдёшь пустыню - пойдёшь по степи... И когда пройдёшь степь - начнётся дремучий лес. Ты войдёшь в этот лес, и будешь блуждать в нём много лет, пока не прейдешь на берег заколдованного озера. На дне того озера хранятся два сундука: большой и малый. Если ты залезешь в малый сундук и просидишь в нём ночь, день, да ещё ночь - с тебя спадёт проклятье, и ты вновь станешь человеком... Да не смей брать золото из большого сундука! Золото моё. Потому что я сторожил Вогамов, когда они рыли то золото в яме, мыли в ручье и складывали в сундук... Иди быстрей! Спеши! А то, кто-нибудь залезет в твой сундук! Да не бойся... Я пока посторожу твоего верблюда. И пусть лопнут мои глаза, если я съем хоть кусочек, пока ты не вернешься!»
 ... И я оставила его сторожить тушу верблюда и пошла на север, но скоро голод повернул меня назад, к дохлому верблюду. Я пришла и увидела, что ворон лакомится моим верблюдом, и не лопнули его глаза. Я удивилась и сказала: «Этот ворон действительно священная птица, раз не лопнули глаза его после того, как он съел чуть не половину моего верблюда!» Сказав так, я прогнала ворона с моего верблюда и доела тушу в одиночестве, без священной птицы.
 Теперь не было причины и силы, способной повернуть меня назад - я шла и шла на север. Я перевалила через горы, и путь этот был тяжёл и долог. Камни резали ноги мои и живот мой, дерзкие птицы охотились за мной, но я шла, и не было мне преграды. Я прошла через пустыню, и путь мой был тяжёл и долог. Мои ноги вязли в горячем песке, ветер и солнце иссушали и жгли меня, есть, было, нечего и нечего было пить, но я шла вперёд и не было мне преграды.
 Я прошла через степь и добралась до этого страшного бесконечного леса и два года скиталась по этой страшной стране деревьев, не находя нигде себе пристанища... Чтобы не сдохнуть с голоду, я ела траву, улиток и насекомых, кору деревьев, высохшие кости и кал животных... Вместо мяса - облезлая шкура висела на костях моих, и я проклинала ворона, указавшего мне путь на север.
 Но судьба в последний раз всё-таки смилостивилась надо мной.
 Случилось, что вместе с такой же несчастной, как и я, крысой, мы прижились в хижине одного охотника, и он не стал нас выживать, и всё было хорошо до тех пор, пока в одно прекрасное утро мы не нашли его мёртвым на своей лежанке.
 Его внезапная смерть повергла нас в печаль и уныние, и нам захотелось отдать ему наш последний долг - съесть нашего доброго хозяина, но его собака не дала нам этого сделать (а сама есть его тоже не стала, и это было возмутительно!).
 Но тут пришёл ты и убил этого злосчастного пса, и мы обрадовались и сказали: «Вот наш новый хозяин!»
 И поблагодарили небо, так быстро приславшего нам нового хозяина...
 Но то, что произошло дальше, снова повергло нас в печаль и удивление.
 Ты положил нашего старого хозяина в свой сундук, закрыл сундук и начал ползать на карачках вокруг хижины, таская за собой сундук, взвывать и визжать, и мы подумали, что наш старый хозяин был твоим самым любимым братом, и горе лишило тебя ума... И мы в страхе попрятались, а поэтому не успели съесть собаку нашего старого хозяина, но когда спохватились - было поздно. Ты выпустил из сундука медведя, и этот медведь съел то, что по праву причиталось нам. Конечно, мы видели удивительное превращение нашего старого хозяина в медведя, но тогда наши мозги были так сильно помрачены утратой причитавшейся нам собаки, что мы не додумались, что твой сундук обладает волшебным свойством. Знай, мы про это - никогда бы не осмелились залезть в твой сундук, потому что страшно и горько вновь становиться человеком, если ты прежде был низкой тварью.*
 __________
* Жена дяди боялась: если бы крыса сразу умерла, то колдовство в момент её смерти, конечно, утратило бы силу, и человеческий труп достался бы ей... И ей бы пришлось отвечать за смерть девушки. Но если бы крыса осталась жить, то дожила бы до месяца рамазана, когда всякое колдовство такого рода теряет силу, и девушке бы возвратился человеческий облик, и тогда бы люди узнали о злодействе колдуньи. Но вступил в силу закон йонгма: она съела кролика, и она вынуждена была поверить в своё злодейство, в силу и правдивость проклятья, которое уже само собой не проходит.
 Я закончила свой рассказ, и я у ног твоих». - Так сказала первая женщина и упала передо мной на землю.
 Долго я сидел и смотрел на женщину, и не знал, что мне с ней делать. Наконец, я сказал: «Твоя история удивила меня. Говори, что тебе надо?»
 Женщина подняла голову, посмотрела на меня и сказала: «Дай мне один волос из белой бороды йонгма!»
 Я удивился этой её просьбе, но сказал: «Мне непонятны твои мысли, женщина, и я не знаю, зачем тебе понадобился волос из белой бороды йонгма. Но я дам тебе этот волос».
 И я протянул, было, руку, чтобы выполнить обещание, но в этот момент кто-то больно укусил меня за ухо.
 Я схватился рукой за своё ухо и в моей горсти оказался муравей.
 Муравей укусил меня за ухо и омрачил моё существование. И я захотел искупить его вину передо мной и размазать муравья по своей ладони, чтобы он больше не кусался, но муравей успел сделать мне знак и я понял его.
 Этот знак говорил: «Посмотри на землю, и ты увидишь жука!»
 Я посмотрел на землю и действительно увидел большого чёрного жука.
 Тогда муравей побежал и нарисовал на моей ладони свои слова: «Этого жука мы тащили много дней. Теперь ты должен положить жука в свой сундук и открыть на следующее утро»...
 И прочитав его знаки, я подумал: «А не тот ли это муравей, от которого во сне я невольно услышал удивительную историю, и не этого ли самого жука тащили тогда два муравья? Если это так, то, исполнив своё желание и искупив смертью муравья своё огорчение - я бы убил брата йонгма».
 И я выкинул муравья в траву.*
 Это незначительное происшествие с муравьём, очевидно, было мне знаком, потому что произошло в тот момент, когда я хотел отдать женщине волос из белой бороды йонгма. И я не отдал женщине волос, сказав, что сегодня день уже скоро закончится и надо ложиться спать, а волос она получит завтра.
 ____________
 * Возможность убийства брата йонгма напоминает о неснимаемости проклятий для него самого, и угрозу бесцельного путешествия в Нижний мир.
 Перед заходом солнца я подобрал с земли жука и бросил его в сундук, а сундук запер на ключ, чтобы ночью его не смогли открыть женщины и не похитить Гребень Красоты.
 Утром я проснулся и услышал возню в моём сундуке. Я взял в одну руку ключ, в другую нож, пошёл и открыл сундук.
 Крышка откинулась, и из сундука выскочил мужчина небольшого роста. Голову его украшали блестящие чёрные волосы, которые веером торчали вовсе стороны... А лицо его украшала густая чёрная борода, и ещё - большие пышные усы. Его агатовые глаза сочно блестели. Тело мужчины было смуглым и привлекало взгляд своими приятными округлыми формами. Одежды на нём не было. Мужчина стоял передо мной, но взгляд, и лицо его не выражали ни страха, ни удивления.
 И, разглядывая своего гостя, я подумал: «За что нас карает Судьба, превращая из одного в другое...»
 А потом я спросил его: «Кто ты такой и зачем ты пришёл ко мне?»
 Мужчина поклонился и ответил: «Я - Али-Ген, сын купца Шакир-Али из города Мены. Я пришёл к тебе за волосом из белой бороды йонгма».
 И я выслушал его, усмехнулся и сказал: «Если я буду давать каждому, кто попросит, по одному волосу из белой бороды йонгма, то скоро потеряю свои штаны. Вчера я пообещал отдать один волос из белой бороды йонгма превращённой женщине, которая рассказала мне удивительную историю. Так вот... Расскажи мне свою историю. Если твоя история окажется удивительней той, которую рассказала мне женщина, я отдам тебе волос, обещанный ей вчера, но если твоя история не будет волшебной и удивительной - не получишь ничего».
 «Хорошо, - сказал Али-Ген, - вот моя история...

* * *
 Моя родина далеко на юге. Там цветёт миндаль, там нет этого страшного, дремучего леса, там люди помнят и чтят имя Аллаха, высокого, великого.
 Я всегда был истинным мусульманином, и когда умер мой отец, и половина его имущества перешло ко мне, тогда я исполнил его волю и взял себе в жёны ту, на которую он мне указал перед смертью, и получил вместе с ней ещё много имущества. Я со старанием продолжил дела, которые вёл мой отец, и это увеличило моё имущество.
 Когда умер мой старший брат и всё его имущество перешло ко мне, тогда я исполнил волю своего старшего брата и взял в свой дом его дочь, чтобы потом устроить её судьбу. И я со старанием продолжил дела, которые вёл мой старший брат, и это увеличило моё имущество.
 Скоро я стал заметным и уважаемым человеком в городе, но знаки внимания, которые стали оказывать мне не только соседи, а даже известные и уважаемые люди, не услаждали мою жизнь, потому что душа моя не знала покоя...
 И по мере того, как увеличивалось моё имущество - мрачнели думы мои, потому что человеку, у которого нет детей, некому оставить нажитое.
 А я не хотел, чтобы потом, после моей смерти, всё моё имущество растащила жадная и многочисленная родня моей жены. Поэтому взгляд мой всё чаще стал останавливаться на дочери моего брата, и она тоже стала задерживать на мне свой ответный взгляд.
 Когда камышовый кот, спрятавшись у сарая в зарослях мальв и анютиных глазок, следит за курицей (а глаза у кота от жадности и вожделения - большие и похожи на два лилово-жёлтых цветка анютиных глазок), тогда можно подойти и взять кота рукой, потому что для него нет ничего на свете, кроме курицы.
 Она стала задерживать на мне свой взгляд, а я стал оставлять свой ум в лавке на базаре, и, наверное, забывал имя своё, когда она, тревожа воздух одеждами и запахами своего тела, тихо бродила по моему дому, переходя из комнаты в комнату, и моя голова была подобна комнатам в этом доме, где бродит она. «О, Аллах! Как она хороша... О, моё сердце! Какие горячие у неё глаза...» - невольно шептали мои губы, и пиала с душистым зелёным чаем дрожала в моей руке.
 Человек, считающий деньги на базаре и поэт, слагающий оду газели, никогда не поймут друг друга. Поэт и торговец говорили во мне, каждый о своём, на своём языке форм и понятий. Они спутывались, занимали вперемежку разные роли, один вместо другого, но не как не могли сочетаться в единство.
 Всё это окончательно разрушило мой душевный покой, и мрачное уединение стало моим обычным занятием.
 В один из таких одинаковых моих дней, я в мрачном одиночестве отдыхал в своей беседке в саду (а беседка была устроена из виноградных лоз, и на потолке и на стенах беседки висели тяжёлые грозди сладкого винограда, чёрного и белого цвета, напоминая о приятностях земной жизни, и маленький фонтан, устроенный в беседке, услаждал слух плеском воды, и кусты прекрасных роз наполняли воздух душным ароматом своим).
 Погружённый в мрачные думы, я с неудовольствием разглядывал нежные розы, которые были слишком крупные и яркие, и напрасно изумляли глаза. Пальцы мои теребили мягкий ковёр, на котором я лежал, и на котором валялась моя голубая с золотом пиала, и серебряное блюдо со сладким виноградом, персиками и хурмой стояло не тронутым...
 Вдруг я почувствовал, что кто-то вошёл в беседку.
 Я поднял глаза и увидел её.
 Она опустилась рядом на колени и сказала следующие слова: «О, мой дядя! Я плачу каждую ночь, потому что вижу, как пожелтело твоё лицо, потому что думы твои черны и забота капает с твоего тела. Пустая пиала лежит забытая на ковре, а пиала, полная душистого чая, всегда будит желание и жжёт пальцы. Сделай же то, в чём исполнятся желанья твои!»
 И она наклонилась и поцеловала мои губы, и мои руки поймали её волосы, и она не попыталась вырваться из моих объятий.
 Мы позабыли обо всём... Мы забыли о своей земле, по которой бродят ещё стада наших желаний, где зной и холод дарованы нам, как милостыня, и каждому велено собирать камни свои: ибо память наша - это мешок камней. Забыли о солнце, и оно покинуло небо, чтобы уснули птицы, и мы услышали, как в пустынях скрипит песок, а потом мы сами уснули и увидели в снах своих дорогу свою: ибо память наша - это вторая жизнь. Мы забыли о луне, и хитрая луна упала в маленький фонтан, устроенный в нашей беседке, и превратилась в большую сильную рыбу, и её серебряная чешуя полетела во все стороны из маленького фонтана и стала прилипать к воздуху. Воздух из-за аромата роз стал густым как вино, и мы задохнулись, запутались в нём, словно в сетях, и руки наши запутались в одеждах наших... Тогда она встала и сняла с себя все одежды, а в моей груди замерло сердце: мне показалось, что хитрая луна обманула меня, что та, которая стоит сейчас передо мной, - рождена лишь на мгновенье из её серебряной чешуи. Я схватил её за руки. Кожа её была белой, как снег, чистой, как серебро, горячей, как расплавленный свинец. Мы позабыли обо всём.
 Прошло немного времени, и моя жена сначала удивилась, а затем и узнала всё, что захотела узнать. Мы же, наивно считали, что то что мы делаем, её не касается, но она решила, что мы воры, что мы бесстыдно крадём последнюю сладкую ягоду с унылого поля её разочарований, и злоба чёрной смолой закипела в её сердце и в печени, и она задумала жестоко отомстить нам.
 И вот... В один прекрасный день моя жена сделала вид, что пошла к своей сестре в гости, но сама тут же вернулась, незаметно проникла в дом и стала ждать, и выждала момент, когда мы ничего не могли видеть и слышать, что творится вокруг. Моя жена прошептала какие-то мерзкие заклинания над чашкой с водой, подкралась и обрызгала нас... Возлюбленная моя превратилась в крысу, и моя жена кинулась ловить её. Я же превратился в Священного Скарабея, и пока моя жена ловила крысу, я успел добежать до края кровати, свалился на пол, побежал дальше, нашёл щель и спрятался.
 После того, как моя жена поймала крысу, посадила её в проволочную клетку и куда-то унесла, она вернулась в спальню и принялась искать меня: она перерыла всю постель, обыскала весь дом и ничего не нашла.
 Тогда она открыла в доме все двери и окна, обсыпала себя пеплом из очага, стала выдёргивать у себя из головы волосы и кричать: «О, мой муж! Он покинул меня...»
 И люди услышали крики и плач, пришли в дом и принялись везде искать меня, но ничего не нашли и сказали: «Он действительно ушёл от неё!»
 Тёмной ночью, тайком, я ушёл из своего дома (а день, наступивший после этой ночи, был первым днём девятого месяца лунного календаря).
 Я бросил свой дом, и не было у меня жалости к своему имуществу.
 Я потерял свою возлюбленную, но не страдал от горечи разлуки, потому, что не знал и не чувствовал, в каком из моих сердец ещё живёт любовь.*
 _______________
* В отличие от человека некоторые насекомые имеют открытый круг кровообращения. Семь-восемь сердец, расположенные вдоль тела насекомого, одно за другим, они сокращаются в определённом ритме. Последнее сердце заканчивается аортой, открытой в голове насекомого, и кровь, свободно изливаясь, омывает все внутренние органы, собирается в конце тела насекомого, где попадает в первое сердце. В случае, если такое насекомое упадёт на спину (например, майский жук или большой чёрный таракан) и длительное время не сможет возвратиться в нормальное положение - оно засыпает, т.е. погибает, так как нарушается система его кровообращения. Недостаток открытой системы кровообращения в том, что она связана с тяготением Земли и работает только при
 Когда солнце поднялось высоко и согрело меня, я проснулся и пошёл в ту сторону, куда смотрели мои глаза. Я шёл и размышлял о странностях нашего существования на земле, как вдруг что-то закрыло всё небо, и солнце над моей головой исчезло. Я остановился и завертелся на месте, пытаясь понять, в чём дело, но в этот момент кто-то на верху опрокинул гигантский котёл, и на мою голову обрушилось всё его ужасное содержимое.
 Я оказался погребённым под целой горой какого-то липкого, сильно пахнущего вещества. Сначала я очень испугался и решил, что погребён заживо и наступил мой смертный час, но, немного успокоившись и придя в чувства, попытался пошевелиться и понял, что вещество, под которым я погребён, поддаётся моим усилиям. И тогда я начал работать головой и всеми своими лапами, и скоро выбрался на самый верх...
 Я посмотрел по сторонам и увидел, что от меня удаляется корова, а сам я сижу на большой куче свежего... И со всех сторон ко мне бегут и летят разные насекомые и мухи. Самые нахальные из них - гимноплевры рябые и пилюльщики, - полезли прямо на мою кучу и на моих глазах начали поедать тёплый душистый навоз, а навозники геотрупы с разгону полезли под кучу.
 Но вот появился большой чёрный жук. Он сразу привлёк моё внимание. Веер распушенных рыжих усов жука показывал его возбуждение, жадность. По дороге к куче он опрокинул нескольких насекомых, помешавших ему на стрёме...
 Его длинные нескладные ноги передвигались резко и сильно, словно пружины. Жук подбежал к куче и одним махом отхватил от неё очень большой кусок навоза.
 Теперь я наблюдал только за этим крупным жуком, одетым во всё чёрное. Он уже сидел на большом комке навоза и, вертясь во все стороны, рыл и скрёб своей головой навоз из моей кучи, а отделившиеся от общей массы кусочки тут же хватал передними лапами и присоединял к своему комку.
__________________
определённых положения тела насекомого. То же происходит и с человеком: его определённое ощущение внутреннего порядка, который, равно как и внешний (только когда он стоит на ногах в центре мира), несёт в себе признак необходимости... И пока «внутренний глаз» видит, «внутреннее ухо» слышит – душа его живёт: у неё есть свои пространство, глубина, даль... И астральная кровь - открытой, но единой мировой системы кровообращения, подчиняясь земному тяготению, омывает его душу.
 Комок навоза рос на глазах, а большой чёрный жук, ни на минуту не выпуская его из своих лап, присоединял всё новые и новые комочки навоза, придавливал, прихлопывал их своими лапами. Это уже был не комок навоза, а большой, совершенно круглый шар.
 Когда шар был, наконец, готов, жук подозрительно поглядел по сторонам и заметил меня. Он зло сверкнул глазами, веером распушил свои рыжие усы и с угрозой выговорил: «Чего сидишь и ждёшь! Пойдёшь за мной - бока наломаю! Пока ещё не поздно - лепи свой шар, а то эта гвардия весь твой обед сожрёт!» - он махнул лапой в сторону пилюльщиков.
 Затем жук отвернулся от меня и, обхватив длинными задними лапами свой навозный шар, а передними отталкиваясь от земли, покатил его прочь от моей кучи. И только тогда, подчиняясь окружающему меня энтузиазму, я принялся за работу, хотя желания работать у меня совсем не было, но и времени на раздумья тоже уже не оставалось, так как великое множество жуков уже облепило мою кучу.
 Я прекратил работу лишь тогда, когда понял, что если буду продолжать лепить дальше свой навозный шар, то не смогу укатить его с этого места. Мой шар был уже в несколько раз больше меня, и я ни на минуту не выпускал его из своих лап, так как вокруг копошилось и суетилось множество жуков, и многие уже начали алчно поглядывать в мою сторону. Я веером распустил свои рыжие усы и злобно засверкал глазами.
 Теперь надо было побыстрей укатить навозный шар от завистливых взглядов, и я покатил его, но не видел своей дороги и всё время натыкался на камни, веточки и другие препятствия и часто надолго задерживался, для того чтобы перетащить через очередную преграду своею добычу. И поэтому мне казалось, что я всё ещё недалеко ушёл от того места, где скопилось много жадных до моего навоза жуков.
 Когда наступил вечер, я, наконец, остановился и стал думать, что же мне делать дальше.
 Я не смогу съесть за ночь всю свою добычу, так как навозный шар очень велик, а днём есть нельзя, так как наступил месяц рамазан, но прерывать трапезу не в моих правилах...
 Уже стемнело, а я всё ходил вокруг своего навозного шара и не знал, что мне делать, и тогда я сказал следующие слова: «Есть только один способ сделать так, чтобы другие не видели моей добычи и не бросали на мой шар своих жадных взглядов. Есть только один способ соблюдать пост в рамазан - это не знать, что на земле наступил день и не прерывать еду».
 Сказав это, я решил, что надо зарыть в землю свою добычу, и принялся за работу. Когда нора была готова, я опустил туда свой навозный шар, засыпал изнутри землёй вход в нору и принялся за еду. Чужой взгляд и луч солнца не могли проникнуть в моё подземелье, где я жадно поедал свою добычу, ни на минуту не прерывая этот долгий и тайный пир. Время перестало существовать для меня... И, только, когда всё было съедено до последнего кусочка, я выбрался наверх из своего подземелья, и увидел свет и солнце.
 Солнце согрело мою кровь, и я пошёл вперед по сухой горячей земле, покрытой глубокими морщинами забот и трещинами желаний...
 Так началась моя жизнь одинокого бродяги.
 Я понял и полюбил одиночество, потому что драки, грабежи, воровство - обычны в жизни скарабея, но я не люблю шума и скандалов. Удивительно, что не нужда служит причиной разбоя и воровства, а честолюбие и философский характер. Скарабей любит бродяжничать, любит солнце, любит одиночество, потому что только и делает, что размышляет о странностях своей жизни в этом удивительном мире.
 Поэтому скарабей не всегда торопиться лепить свой навозный шар - он сначала попытается украсть или отнять шар у другого скарабея. И лишь когда сильно голоден или заполучить готовый навозный шар нет никакой возможности, скарабею приходится приниматься за работу - и он лепит свой шар и при этом глубоко убеждён, что это не совсем подходящее занятие для него - философа и путешественника. Но приходится скарабею быть демиургом своего камня и своего хлеба. Таков мир!
 То, что лепит скарабей - есть часть этого мира, но только инобытие, только иное сущности, или смысла... И то, что он потом съест - есть утверждение себя в качестве утверждающего инобытие внутри себя, или утверждение себя в качестве зависимого от внутреннего инобытия...*
_________
* Магическое мышление скарабея заключается в утверждении себя в качестве начала, порождающего и утверждающего уже самое своё инобытие... Гиперноэзис, утверждение себя как себя в качестве начала, не нуждающегося даже в божественном позволении... Находясь внутри себя и зная себя как себя, фиксирует в себе же и проклятье как раздельность, так что получается уже расчленённое знание себя, когда вся инаковость не вне скарабея, а в нём, тогда имя и заклинание иррационально зная себя, уже не нуждаются вообще в первоначальном смысле.
 А, слепив свой навозный шар, он сам боится быть ограбленным, всегда очень спешит укатить его подальше от навозной кучи, зарыть и съесть.
 Опять я размечтался возле навозной кучи, опять что-то замешкался, и к моему навозному шару тотчас пристроился незнакомый мне философ-путешественник. Сначала я захотел устроить хорошую взбучку этому «философу», но вспомнил, что у меня уже была похожая ситуация, и пока я дрался, мой навозный шар куда-то исчез и я тщетно проискал его до самой ночи. Я решил не повторять своей ошибки и сделал вид, что не обращаю на «философа» пока никакого внимания, сейчас было главное - не выпускать шар из своих лап.
 Вдвоём мы покатили шар прочь от навозной кучи, Я толкал шар сзади, а «философ» тянул спереди. Мой помощник не мог, да и не старался подстраиваться под меня, и поэтому навозный шар катился медленно и часто останавливался...
 Вдруг громадная тень закрыла небо и солнце, и кто-то сильный выхватил у нас навозный шар. Долго мы его искали и хотели уже бросить это занятие, как вдруг нашли шар возле большого камня, сильно помятый.
 Мой «философ» вцепился всеми своими лапами в бок навозного шара и уже не подавал никаких признаков жизни, так что я скоро забыл про него. Я покатил шар дальше и скоро упёрся в стену. Я развернулся и покатил шар дальше, и скоро упёрся в большой камень. Тогда я оставил шар в покое и принялся рыть трапезную нору... А когда я вытолкнул последнюю землю из норы и следом за ней вылез за своим навозным шаром, то его на месте не оказалось.
 Я кинулся за разбойником в погоню, но следы привели меня назад к большому камню. Я начал метаться во все стороны, но уже наступила ночь.
 Утром я не торопясь снова осмотрел вокруг все следы и понял, что скарабей-философ обманул меня. Он сделал большой круг и потом спрятался с навозным шаром за большим камнем, возле которого я рыл нору... И когда я пустился за ним в погоню, хитрый скарабей быстро втолкал навозный шар в мою нору, залез туда сам и изнутри засыпал вход землёй. Только поэтому я вчера не смог поймать проклятого вора.
 Но теперь он в моих лапах и от расплаты не уйдёт!
 Проклиная хитрого скарабея, я принялся раскапывать вход в нору, но в ужасе отскочил назад: мне навстречу из моей норы вылез страшный, отвратительный стафилин.
 Стафилин посмотрел на меня и расхохотался: «Хо, хо, хо! Сейчас я неплохо позавтракал твоим дружком. Своими страшными клыками я разворотил ему живот и выпил всю его кровь... А сейчас ты должен развлечь меня и рассказать мне свою историю.»
 Спорить со стафилином очень опасно, и поэтому я принялся рассказывать ему свою историю, последнее слово в которой принадлежало, увы, не рассказчику.
 Когда я закончил свой рассказ, стафилин снова рассмеялся своим жутким смехом и сказал: «Теперь я всё понял! Слушай... Вот этот большой камень лежит недалеко от стены, а та стена отделяет двор от сада. В саду у арыка в железной клетке сидит крыса, и ещё в той клетке лежит мёртвый кролик. Вчера меня туда привлёк запах падали. К полудню я объелся сукровицей и потом кое-как забрался на эту стену, где сидел, грелся на солнце и смотрел, как по двору ходит женщина с кумганом в руке и поливает кипятком муравьёв.
 Вдруг эта женщина бросила всё из рук и воскликнула: «Ах, проклятый! Он уже пришёл в мой дом, да ещё со своей новой любовницей... Как поучительны события и дни! Будь я проклята, если теперь не расправлюсь с ними».
 Я взглянул туда, на кого смотрела эта женщина, и увидел двух скарабеев, которые катили по двору большой навозный шар, удивился и подумал, что у этой женщины испортились мозги... Но тут, к несчастью, она заметила меня на стене, и дьявольская мысль пришла в её голову. Она выхватила у скарабеев их навозный шар, пальцем сделала в нём отверстие, схватила меня со стены, запихала в то отверстие и залепила выход.
 Я чуть не лопнул от злости в этом вашем навозе, но хорошо, что твой друг скоро стал есть навозный шар и тем самым освободил меня. Жаль, что к тому времени я достаточно проголодался и поэтому не успел отблагодарить своего спасителя, так как сразу прикончил несчастного скарабея... А из твоей истории я понял, что мне очень повезло в том, что съеденным скарабеем оказался твой дружок, иначе бы проклятье, которое лежит на тебе, - перешло б на меня. Теперь мне понятно, почему та женщина не ошпарила кипятком и не раздавила тебя ногой, хотя ей очень хотелось это сделать!
 Кстати, не желаешь ли ты снять с себя колдовское проклятье и снова стать человеком?» - спросил стафилин.
 «Не знаю», - ответил я.
 Стафилин подумал и сказал мне следующие слова: «Если ты когда-нибудь захочешь избавиться от своего проклятья, то останови двух любых насекомых и скажи им один раз волшебное слово ша-жа-ык-кыр-гу. И тогда они подхватят тебя и будут нести на север до тех пор, пока будут живы, а когда упадут и сдохнут - останови снова двух любых насекомых, и делай так до тех пор, пока не достигнешь заколдованного озера. Дальше я не знаю, что тебе нужно будет сделать, но ты ни о чём не беспокойся. Всё, что полагается сделать, сделают для тебя те, которым ты скажешь волшебное слово ша-жа-ык-кыр-гу. Прощай!» - И стафилин избавил меня от своего присутствия.
 Я же занялся своими делами. Вытащил из трапезной норы мёртвого скарабея и бросил его под солнцем. Затем залез в нору, засыпал выход землёй и начал есть... А когда съел всё, выбрался из своей подземной столовой и отогрелся на солнце, я вспомнил слова стафилина и усмехнулся. Никакого желания снять с себя колдовское проклятье и снова стать человеком я не чувствовал. У меня не было желания снова иметь всего лишь одно сердце и множество страстей. Именно по этой причине я решил побыстрей забыть и не вспоминать эту неприятную историю со стафилином.
 Но ничто не проходит бесследно в этом мире.
 Как-то я брёл, не помня, откуда и не ведая куда, и размышляя о началах и концах страстей, не видел своей дороги и вдруг получил крепкий удар в лоб. Я очнулся от своих размышлений и увидел перед собой двух дерущихся скорпионов... И тут мне в голову пришла забавная мысль.
 Не задумываясь о последствиях, я сказал следующие слова: «Эти глупые скорпионы очень непочтительно обошлись со мной. Так пусть теперь в искупление они носят меня на своих спинах!» И я сказал всего лишь один раз волшебное слово ша-жа-ык-кыр-гу.
 Не успел я опомниться, как скорпионы схватили меня и поволокли.
 Весь день скорпионы тащили меня и ругались между собой из-за какого-то паука, которого каждый из них считал своей добычей и хотел съесть. Паук был давно брошен на месте драки, и я справедливо считал, что спорить теперь им уже не о чем, но глупые скорпионы всё время продолжали ужасно ругаться между собой и мешали мне размышлять о вещах высоких. Поэтому весь первый день своего путешествия я провёл в размышлениях об их глупости и в созерцании той местности, по которой меня тащили скорпионы.
 Утром следующего дня, не успел я ещё толком проснуться, как скорпионы схватили меня и поволокли... И весь второй день моего путешествия скорпионы тащили меня по горячей жёлтой пустыне, и от жара в той пустыне кричал песок, а нам троим, казалось, что мы гуляем по сковородке, которая стоит на раскалённых углях. Теперь скорпионы уже не ругались между собой, и я заметил, что они сильно ослабели, а когда мы увидели лежащую на краю пустыни гору, то я приказал скорпионам тащить меня к той горе, чтобы укрыться в её тени и отдохнуть.
 Скоро мы добрались до той горы, и та гора оказалась дохлым верблюдом. Тогда я разрешил скорпионам отдохнуть и подкрепить свои силы, и они принялись охотиться на насекомых, которые в великом множестве облепили тушу верблюда. И я тоже пошёл и стал смотреть, нет ли здесь пищи для моего тела, но не для духа...
 На следующее утро, когда я проснулся, ко мне пришёл всего лишь один скорпион, схватил меня и поволок, не поднимая над землёй, а поэтому причиняя мне всевозможные неудобства. Я был удивлён тому обстоятельству, что меня тащит всего лишь один скорпион, и когда в полдень мы остановились отдохнуть, я сказал следующие слова: «Вчера вас было двое, а сегодня ты один. Почему это так?»
 Скорпион тяжело вздохнул и рассказал: «Вчера ты нас отпустил, и мы с братом принялись охотиться на насекомых, которые в великом множестве ползали по дохлому верблюду и вокруг него. Когда мы хорошо наелись и уже отдыхали в тени жалкого саксаула, я сказал брату: «Было бы хорошо жить возле этого верблюда. Тут много насекомых и на них легко охотиться». «Так, наверно, и будет, - ответил мой брат, - ты видишь вон ту крысу, возле которой крутится наш навозник. Эта крыса пришла к верблюду, наверно, раньше всех и поэтому считает, что верблюд по праву принадлежит ей, так как она первая его нашла. Зато ворон, который прилетел только сейчас, сильно голоден и так не считает. Скоро межу ними начнётся драка, и во время баталии они обязательно раздавят нашего навозника, который крутится возле крысы. На них перейдёт проклятье, а мы освободимся от своей ноши... И тогда ты пойдёшь своей дорогой, а я останусь возле моего верблюда». «Это почему же ты останешься, а я должен уйти!» - возмутился я. «Потому что верблюд мой!» - ответил мой брат. «Сейчас ты узнаешь, чей это верблюд!» - сказал я и крепко стукнул брата по лбу своим хвостом. Брат в долгу не остался и стукнул меня, и у нас началась драка. Мы дрались всю ночь, и я победил... А, чтобы прекратить, наконец, все споры и драки, я съел своего брата, а утром пришёл к тебе, чтобы по воле Аллаха и согласно собственной карме нести тебя на север... И, вот, ещё не закончился день, а мне уже стало жалко брата, и я думаю, что напрасно так строго наказал, съев его».
 Я очень удивился рассказу скорпиона и сказал следующие слова: «У тебя есть причина... И тебе ничего не стоит нарушить моё заклинание, но вместо того, чтобы бросить меня и уйти, ты тащишь меня на север?»
 «У меня нет причины. А сила твоего заклинания в проклятье твоём. Да и сам ты теперь не сможешь изменить что-либо и по своему желанию повернуть назад», - ответил скорпион, схватил меня и поволок по печальной жёлтой пустыне.
 Мне снова пришлось испытывать своими боками все неровности дороги, но я достойно сносил эти неудобства и размышлял над рассказом скорпиона.
 Скорпион тащил меня ещё один день, и к вечеру следующего дня я понял, что он скоро умрёт. «Совсем плохо, - сказал тогда скорпион, - что я умру в этой горячей жёлтой пустыне, и солнце превратит меня в пыль...

... Моя родина ещё далеко отсюда, она начинается там, где кончается эта пустыня. Там бескрайние степи и седые от горькой полыни курганы. Хорошо тому, кто умирает под родным небом. Ветры у нас не несут с собой жгучий жар и тучи песка - они день и ночь поют тебе свои песни, и песни эти поёт и твоё сердце. Небо у нас синее-синее, а когда солнце вечером прячется за горой - небо бывает жёлтое, как песок в этой пустыне. Если ночью выходит на небо луна, то ветер, обжигаясь, синим пламенем ковыля, гонится за прекрасной кобылицей, имя которой - родина... И нет лучшего места на земле, чем моя родина!
 Мы с братом любили друг друга. Рядом стояли наши юрты. Рядом паслись отары наших овец. Наши кони догоняли ветер. Наши жёны любили нас. Большие камни носили мы на вершину горы. И, поэтому, каждый год наши жёны рожали нам детей, и каждый год прибывало скота в стадах наших.
 А всего в половине дня пути от наших юрт, стояла юрта старика, который потерял свой касьет. Его звали Абагар. В его дырявой юрте не было ни казана, ни жены, ни детей. Уже давно кости его коня побелели от солнца и ветра. Слабыми сделались руки и ноги старика, и он уже позабыл, когда отнёс свой последний камень на вершину горы.
 ...И наступило то время, когда старик начал сильно страдать от голода и мёрзнуть в своей дырявой юрте, а от отары у него остались один баран и одна коза, и подумал старик, что не прилично больше жить, что пришло его время умирать.
 
 Он помнил, как это делали его деды и прадеды. Погасил он огонь и лёг в своей пустой юрте и стал ждать смерти, и стал слушать, как оплакивает его ветер.
 День лежал старик - не идёт к нему смерть. Ночь лежит старик - напрасно лежит! Утром он поднялся с земли, стукнул себя ладонью по лбу и сказал следующие слова: «Какой я глупый стал! Как же я смогу умереть, если не съел своего последнего барана!»
 Взял старик в руки нож, пошёл и перерезал барану горло. А рядом коза стояла. Коза испугалась конвульсий и крови, шарахнулась в сторону от старика и барана, и сломала себе ногу. И козу зарезал старик.
 Ободрал он барана, а мясо варить не в чем - нет казана у старика, и к соседям идти - далеко идти. Выпотрошил тогда старик козу, а вместо потрохов напихал внутрь куски бараньего мяса... И с мясом бы ещё надо что-то положить было, а что положить - нет ничего! Стал старик вокруг себя шарить, и в юрте стал искать и нашёл в самом углу плоский круглый камень, величиной в две ладони. Запихал старик этот камень в козу вместе с бараньим мясом, крепко зашил и стянул жилами.
 Горит в юрте огонь: шипит, трещит, злится жир. «Поворачивайся, старик! Не зевай, старик!» Крепкая у козы шкура. Не сгорела и не лопнула шкура. Вкусное мясо сварилось. Долго ел старик. Всё съел.
 Опять лежит на земле старик. Опять ждёт свою смерть. А бок ему что-то греет, печёт. Не вытерпел старик, заворочался, закопошился и вытащил из-под себя камень - плоский камень, величиной в две ладони. Положил он этот камень себе на живот. Греет камень живот. Старик камень в подмышку спрятал - там греет камень. Другой бок у него замёрз - переложил камень под другой бок - там греет камень. Лежит старик много дней и ночей в холодной пустой юрте... И смерть за ним не идёт, и жить он уже не живёт, потому что ничего не делает - смерти ждёт. Наконец, надоело всё это старику. Поднялся он с земли, вылез из юрты, увидел степь, выбрал дорогу и пошёл.
 Пришёл он к моему брату и сказал: «Рассказывают, что на луне живёт яшмовый заяц и у него в лапках пест. Им он толчёт он в ступе снадобье, нужное для сообщения человеку бессмертия... Не спрашивай, как я узнал, где он рассыплет свой волшебный порошок. Дай мне коня - пешком я уже не успею к сроку добраться в то место»...
 Посмотрел мой брат на старика и говорит: «Путь у тебя странный, не по годам и силам твоим, да и одежда совсем плохая. Замёрзнешь в степи, а с меня люди и Аллах спросят за содействие».
 «Не замёрзну!» - ответил старик.
 И рассказал он моему брату то, что случилось с ним.
 Удивился мой брат рассказу старика, потом взял казан, вышел из юрты и набрал в тот казан снегу. Потом он возвратился в юрту, поставил перед стариком казан со снегом и говорит: «Бросай камень в казан! Если камень растопит снег - дам тебе коня».
 Бросил старик свой камень в казан, и стали они с братом ждать и смотреть. Ждали, ждали... Наконец, дождались - растаял снег. Взял старик свой камень из казана, и камень показался ему таким же холодным, как и вода в казане. Подержал старик тот камень в руке, подумал и швырнул камень в тёмный угол юрты. Потом простился с моим братом и ушёл.
 Куда он ушёл? Может, в Нижний мир?
 Он не вернулся в свою юрту. Люди больше не увидели старика.*
 Может быть, он умер где-нибудь в дороге, а кости старика растащили звери по всей степи? Потому что никто ничего не знает о том, где его могила.
 Много ли, мало ли времени прошло - приходит ко мне мой брат. Я обрадовался своему брату, зарезал самого жирного барана и поставил на огонь самый большой казан. Когда я бросил в казан мясо и соль, мой брат достал из-за пазухи плоский круглый камень, величиной в две ладони и бросил в казан с варящимся там мясом - я этому очень удивился и спросил брата: «Почему ты бросил камень в мой казан?»
 Мой брат поднял глаза и руки к небу и сказал следующие слова: «Велик Аллах! И всякое веление принадлежит смертным».
 И брат рассказал мне историю о Камне Абагара.
 «... А когда старик зашвырнул этот камень в самый тёмный угол моей юрты и потом ушёл, мне показалось, что поступил он неразумно. Я сразу отыскал его камень и спрятал в свою постель. Клянусь Аллахом, я сделал это специально, но скоро заботы и многие дела белого от снега дня заставили меня позабыть о том.
 _______________
* Старик, наконец, понял, что он уже мёртвый. Понял, что для него на земле уже нет ничего важного - ни вещей, ни событий, ни людей, ни явлений - ничего. Но какое-то время ему ещё казалось, что продолжает жить, потому что он всегда обладал волей. Его воля не стала фогонмой - она была закалена его трудной жизнью и в результате стала
 
 Не вспомнил я о камне и вечером, когда ложился спать, потому что мысли мои оставались в прожитом дне. Но я проснулся глубокой ночью. Угли в очаге давно остыли, и было холодно, но мой бок что-то грело. Я пошарил рукой и нашёл камень старика. Камень был горячим... И тогда я понял, что ко мне в гости приходил мертвец. Абагар был уже мёртвым и поэтому его руки делали всё горячее - холодным. Я положил Камень Абагара себе на живот, скоро согрелся и сладко уснул».
 Такими словами мой брат закончил рассказ, и потом мы принялись за еду.
 Мясо получилось необычайно вкусным, и я сказал об этом своему брату. Брат ответил, что такое вкусное мясо получается только тогда, когда в казане лежит Камень Абагара. Мы съели всё мясо и съели бульон, а потом мой брат забрал из казана Камень Абагара и спрятал его себе за пазуху, и мы ещё долго сидели и говорили о делах наших, и брат перекладывал камень с живота в подмышку, потом в другую, потом на живот и жмурился от удовольствия. Когда мы поговорили обо всём, мой брат сел на коня, и ветер погнался за ним, а я долго сидел возле своей юрты и смотрел ему вслед.
 Совсем мало дней прошло, а я уже навестил моего брата. Брат очень обрадовался моему приходу, пошёл и зарезал самого жирного барана. Он велел поставить на огонь самый большой казан, а когда всё это было сделано, мой брат бросил в казан куски мяса и соль... Потом он достал из-за пазухи плоский камень величиной в две ладони и положил в казан.
... И тогда я тоже достал из-за пазухи плоский камень, величиной в две ладони и положил в казан.
 Брат увидел это и очень удивился. Он посмотрел на меня и спросил: «Почему ты бросил камень в мой казан с мясом?»
____________
целостной и совершенной. Поэтому он воспринимает дух как неразличимое знание себя, иного себе, тело - различимое знание себя, как иного себе, а своё посмертное существование, согласное воле - различимое знание уже иного себе, как себя самого. Если земное существование - это знание себя и знание иного как себя, то посмертное существование есть только знание себя без всякого знания иного. Сценарий его посмертных поступков контролируется волей, он продолжает видеть, но осознаёт, что не может больше думать о том, на что смотрит, и больше нет никого и ничего, кроме той глупости, за которую он заплатил свою жизнь.
 
 В ответ я поднял руки и обратил свои глаза к небу и сказал следующие слова: «Аллах, высокий, великий, бросил этот камень на землю, а я, низкий раб, подобрал этот камень».
 Брат усмехнулся, услышав эти мои слова, и презрительно сказал в ответ следующее: «Аллах, высокий, великий, бросил на землю горы! Этот твой камень не отмечен никаким знаком и не отличим от многих других камней, а ты бросил его в один казан с Камнем Абагара».
 Я помрачнел, услышав эти его слова, и резко ответил: «Этот мой камень, брошенный Аллахом с неба, наделяет своего обладателя большой силой и мужеством. Нет такого человека, который сможет победить меня!»*
 В мрачном молчании мы сидели и смотрели на казан, и каждый из нас уже предвкушал свою победу над врагом и не видел перед собой брата своего... Мясо получилось необычайно вкусным. Мы съели всё, а потом каждый забрал из котла свой камень и вышел из юрты, чтобы выяснить окончательно, кому быть победителем...
 Мы дрались весь день, и мой брат не смог одолеть меня, но и я не смог победить своего брата. Поздней ночью мы зарезали четырёх баранов и бросили их в большой котёл, и опять бросили туда наши камни, потом съели всё и легли спать, чтобы утром проснуться и выяснить, кто же из нас сильнее.
_____________
* Эти представления сохранились до наших дней на территории Монголии и Казахстана. Там и сейчас часто приготавливают мясо довольно своеобразным способом: собирают круглые гладкие камни и вместе с мясом, (и никакие другие вещества, соль или приправы не добавляются!) крепко зашивают в козью шкуру и разводят большой огонь. Мясо получается очень вкусное. Когда всё съедят, каждый берёт себе горячий, блестящий от жира камень и долго носит у тела. Потом, спустя какое-то время этот камень выбрасывают, поскольку считается, что не остывает только Камень Абагара... Лично я видел этот способ приготовления мяса в несколько усовершенствованном виде: берут металлическую флягу, набивают камнями и мясом, крепко закрывают и ставят на сильный огонь. Флягу иногда разрывает на куски, поэтому такой способ приготовления пищи считается опасным. Но при приготовлении мяса в котле или в казане, камни в варево не бросают.

 Совсем мало времени прошло, а мы забыли про жён и детей своих. Мы забыли и то место, где последний раз стояли наши юрты, а сами стали бродить по степи и таскать за собой самый большой котёл из всех котлов, такой большой, что в нём за раз можно было сварить двенадцать баранов. Своих баранов мы уже давно съели и поэтому, увидев в степи юрту, тотчас же шли туда, отбирали у людей баранов, резали их и бросали в наш громадный котёл, бросали туда и свои камни. Потом мы съедали всё мясо и ложились спать, чтобы с восходом солнца снова начать драку.
 Мы потеряли человеческий облик и превратились в страшных, отвратительных скотов, измазанных своей и чужой кровью, сажей и бараньим салом. Одежда наша пропала в бесчисленных схватках, и поэтому длинная чёрная шерсть выросла на наших спинах и животах, чтобы согревать тело холодной ночью.
... И вот мы стали отбирать у людей последнее, что у них было, и всё бросать в наш котёл, и бросали туда камни, которые находились прямо под ногами, потому что давно потеряли те первые камни, из-за которых начался наш спор с братом.
 И мы стали убивать людей.
 Убивали всех, кто не хотел отдавать нам своих баранов и свой скот. И люди прокляли нас: «Вон, идут братья Мыги!» - говорили они и в страхе покидали свои жилища и убегали в степь, едва заметив, что мы приближаемся к их юртам и тащим за собой свой громадный чёрный котёл.
 Перестал ветер в степи петь нам свои песни. Страшно теперь стали звучать наши шаги по пустой как котёл земле. И небо над нами стало, как грязная тряпка, и висело совсем низко над головой. И в те места, где небо совсем лежало на степи, мы боялись идти. А пошли туда, где была река Щеысу.
 Пришли и увидели юрту.
 Как только мы оставили свой котёл и приблизились, из юрты вышла мерзкая старуха. У неё был всего один глаз, во рту торчал один зуб, а на голове совсем не было волос.
 Старуха увидела нас, противно захихикала и сказала: «Ай, ай, ай! Вот и пришли мои псы! Вот и нагулялись...» И она бросила нам всего лишь одну старую, чёрную кость верблюда.
 Но нам было мало той кости и поэтому мы задушили мерзкую старуху и бросили её вариться в наш котёл, а больше мы ничего не нашли в той юрте и возле неё, что можно было сварить и съесть.
 Когда всё сварилось, мы увидели, что в котле плавают только чёрные кости и какие-то тряпки. Мы с братом всё съели и легли спать... Ночью мы проснулись и увидели, что с неба идёт снег, а перед нами стоит Абагар. Его голова касалась неба, а белые волосы на голове и борода были подобны тучам.
 Громким и страшным голосом он проговорил: «Где мой камень? Жалкие псы...»
 И тут я увидел, что мой брат встал на четвереньки, побежал и спрятался под нашим большим котлом, который лежал поодаль, перевёрнутый к верху дном. Я тоже опустился на четвереньки и в один миг оказался там же, где прятался мой брат. Абагар плюнул на наш котёл и ушёл на небо, а мы превратились в скорпионов...
 Вот и всё, что случилось со мной, - сказал скорпион, - Теперь уходи. Я буду умирать».
 Я оставил скорпиона и пошёл...*
______________
 * Рассказ Али-Гена состоит из 301 истории, якобы рассказанной Священному Скарабею разными насекомыми во время его путешествия на север. Но в действительности историй никаких нет, так как начинаются повторения: бросив погибшего скорпиона, Священный Скарабей продолжает свой путь по пустыне и скоро встречает двух скорпионов. Он говорит им своё волшебное слово, скорпионы хватают скарабея и несут на север. Через три дня пути, ночью, один скорпион съедает другого, и тогда уже один скорпион тащит нашего скарабея на север. Перед смертью скорпион рассказывает свою историю, которая почти дословно повторяет историю первого скорпиона...
 Меня поразила такая странность. Теория мифа вообще, нам ещё встретится в сибирской магии, здесь же мы имеем в виду логический анализ, конкретно данного мифа. Тут заложена идея смертного приговора бессмертию. В чём заключается смысл повторения истории скорпиона? Сохранилось ли в каждой новой истории всё, что было в старой, или в слове своём изнутри я знаю только себя и не знаю другого? Потому что повторение всегда ставит печать своей заразной болезни на будущем... Добровольно или насильно, но каждый человек живёт в определённом круге идей, изначально приучившись думать и видеть так, как удобно и принято всеми, и ему действительно кажется, что он свободен, выбирать и жить с тем, что признаёт достоверным... И в смысл слов «моё понятие о Боге» он вкладывает своё неверие в Бога и отрицание Бога. Но если идея Бога существует ещё до того слова и имени, которую она приобретает в окружающей человека жизни, то

 ... Вот я и закончил свой рассказ. Я у ног твоих, и я раб твой», - сказал Али-Ген и упал передо мной на колени.
 Долго я сидел и смотрел на Али-Гена, и не знал, что с ним делать. Наконец, я сказал: «Твоя история удивила меня. И я помню свои слова... Позови сюда женщину, которая тоже рассказывала мне свою историю. И тогда я объявлю вам своё решение».
 Али-Ген поднялся с земли, пошёл и привёл женщину. Они сели передо мной на землю и стали ждать, что скажу я.
 Я выдернул из бороды йонгма один волос и сказал следующие слова: «Я обещал отдать этот волос тому из вас, чья история покажется мне более удивительной. И каждый из вас рассказал мне свою историю... Но история женщины оказалась концом и началом истории Али-Гена, а история Али-Гена оказалась началом и концом истории женщины. Поэтому я отдаю вам только один этот волос из белой бороды йонгма. Решайте сами, кому из вас он принадлежит».
 ____________
 эта фраза вольно или невольно находится в кругу его идей, а антифраза «моя вера в Бога» находится за границами этого признания. Отрицать существование чего-либо вообще (даже имея какие-то доказательства) он боится. Не может он отрицать и того, что находится за пределами его понятий (или того, что он не признаёт) потому что не знает, что в будущем сможет проникнуть извне в его душу. Обычному человеку дано не так уж много возможностей, чтобы разглядеть всё. Но ему кажется, что увиденного вполне достаточно и он для удобства делит мир на две части: «Это добро. Это зло». Он не видит ясно ни того, ни другого, но уже рисует и разукрашивает проект своего внутреннего мира - тот дом, где будет жить его душа.
 Вот его любовь... Вот его забота... Дальше?
 Жизнь коротка и надо строить быстрее. И человек начинает строить свой мир, который с позволения Бога должен существовать вечно. А времени мало! Надо успеть хоть один раз увидеть всё здание целиком.
 И в его руки попадают не маковые зёрна, но камни, заражённые неизлечимой болезнью.
 Но некогда выбирать!
 Так рушится мир.
 Повторяясь, мы умираем, не сумев повториться - остаёмся.

 Я бросил им волос, и женщина первой схватила его. И Али-Ген тоже успел схватить. И никто из них не захотел отпустить то, что держал в своих руках.*
_______________________
 * Это последнее событие объясняют в какой-то мере необходимость заклинания времени для некоторых. В последующей рукописи приводится текст самого Заклинания Времени. Это сто восемь слов и двадцать семь строк - связанных в цепь (108 – очень важное число в сибирской магии). Слова эти - строго определённого значения и расставлены они в определённом порядке. Творящий Заклинание Времени должен «нарушить порядок» и поменять местами слова столько раз, сколько знаков содержит его имя.
 Для начала, творящий Заклинание Времени должен несколько дней вглядываться в слова, чтобы понять, или почувствовать – какие слова нужно трогать. Некоторые находят эти «ключевые» слова просматривая, или перечитывая две первые рукописи Сибирской магии, или ищут нужное им в других местах.
 Творящий имеет бубен. Он бьет в бубен. На бубне должна быть изображена мышь (крыса), не ниже. Самый высокий, девятый уровень, на бубне – изображение лягушки.
 Не надо торопиться – надо помнить, что, всех сотворивших заклинание неправильно, ожидают неприятности.


Сибирская магия, 2
© Е. И. Корягин, четыре рисунка.