Base

 БАЗА ТОРПЕДНЫХ КАТЕРОВ СЛУШАЕТ!

Подлец! (или нечестный бизнес!)
Меня, Витьку связали и положили в самолёт. Ваську скрутили и положили в багажник машины. Юлька лежала в трюме корабля, прикованная наручниками к трубе. Липкий скотч не давал нам звать на помощь. А Вадимка ехал в купе в Сочи и пересчитывал нечестные деньги.

Прогрессия.
В самое плохое время всегда находится минутка вспомнить о хорошем. Когда всё хорошо частенько думается о том, что всё могло быть ещё лучше.

Война.
Стальная полоса прошла чуть выше сердца. Я ахнул и стал заваливаться на бок. Голова утонула в высокой траве, и запахи летнего поля вбирались в лёгкие сполна. Кажется кто – то теребил меня за плечо, но я не видел. Я проваливался в сочную зелёную бездну.

Биологическое время.
Часы сказали – Тик!
Сердце ответило – Тук!
Часы спросили – Так?
Сердце не ответило…

Предпосылка.
Всё не возможное стало возможным после того, как все узнали, что можно всё…

Трагедия в Южном Мутове.
Поначалу отключили свет, а после газ и воду. Только в одних лифтах от клаустрофобии сошли с ума десятки мутовчан. Все въезды и выезды были блокированы. Возвысились башни с пулемётами и весь район окутали ряды колючей проволоки. В осеннем небе закружили вертолёты. На всех ближайших высотках притаились снайпера в ожидании. Казалось бы, всё, но девочка Люба безмятежно собирала цветы на полянке перед домом под свисты пуль и грохот взрывов. Падали вмёртвую люди, а Люба плела венок одуванчиковый. Небо упало на землю, а земля поднеслась к небу. Молнии добивали недобитых.
Тьма рассеялась, и наступило утро. Любочка проснулась и побежала на кухню. Мама варила вкусную гречневую кашу, и радио говорило – Доброе утро мутовчане! И Любочка, сев на табурет начала рассказывать маме ночной кошмар.

Двухстороннее движение.
Странные люди в странных одеждах ходили вокруг Светланы. Их странные глаза странно осматривали её. Они задавали Светлане странные вопросы и танцевали не менее странные танцы. А один уж очень странный человек даже попытался взять её за руку. Светлана вскрикнула и перебежала на другую сторону дороги. И всё преобразилось. Люди улыбались ей и дарили красивые и вкусно пахнущие букеты цветастых цветов. Её втянули в смешной хоровод, и она закружилась среди улыбок, совсем даже не замечая, как странные люди по ту сторону дороги остановились и грустно – злобно следили за ней.

Плохая наследственность 4 (или тема выживания).
Уронив вилку, и разбив две кружки и тарелку Ляля ударилась правым бедром об угол стола и, споткнувшись в коридоре, влетела в комнату, где поскользнулась и, падая на телевизор, смахнула локтём вазочку с красной розой и ногой зацепив стул с одеждой, под грохот падающего с телевизора магнитофона и звонка домофона, подумала – Неужели я правда несчастливая?

Опять же о безумии.
Теодор шёл и курил. Идти можно было ещё долго, а можно было и совсем чуть – чуть. Впереди замаячил силуэт с мигающей, как казалось издалека, собачкой. Теодор поднял в приветствие руку. Они сблизились и улыбнулись друг другу. То исчезающая, то появляющаяся собачка приветливо махала то исчезающим, то появляющимся снова хвостом. Узнав друг у друга как дела, что все, как и было, они разошлись. И Теодор шёл и курил, а впереди уже виднелся другой силуэт. Он шёл с мигающей девушкой. Он плевался на канализационные люки и, схватившись за сердце, считал громко до семи. Они сблизились и улыбнулись друг другу. То исчезающая, то появляющаяся снова девушка, поцеловала его в щёку прежде, чем снова исчезнуть. Они узнали друг у друга как дела и, узнав, что ничего не изменилось, они разошлись. И Теодор шёл и курил. И снова впереди появился силуэт. Он мигал. То пропадал, то появлялся заново. И каждый раз, когда он появлялся заново, в его руке оказывался новый предмет. То топор. То ружьё. То сабля. Они сблизились и улыбнулись друг другу. То топор. То ружьё. То сабля. Узнав, что всё по старому и ничего нового не произошло, они разошлись. И Теодор шёл и курил, и думал, и мигал, и идти можно было ещё долго.

Ожидание.
И когда же снег пойдёт, думал я, глядя на набухающие почки за окном. Когда?

Толерантность.
Оказалось, что у Николая нет совести. Он пнул старушку около дома, когда шёл на работу. В метро послал на х.. вахтёршу и подставил ногу, пробегавшему вниз по эскалатору мужчине, отцу двоих детей. В вагоне он не уступал место старикам, а делал вид, что увлечён чтением Пикуля. Выйдя из метро, он нагрубил продавщице сигарет и грубо толкнул пьяную женщину, выходившую из здания, где он работал. Нахамив лифтёрше, что подняла его на нужный этаж, он наступил на ногу рабочему в каске и, наконец – то оказался у себя в офисе. Выслав в п…у молодых стажёров – студентов из комнаты, он сел на стул и взяв телефон, набрал номер.
- Алло? Киска это ты? Привет зайка моя! Рыбка я тебя так люблю! Сильно – сильно! Правда – правда! Ну, пупсик! Ну, не ругайся на меня. Ну, зая моя! Ну, пожалуйста…
 
Настроение Людмилы.
У Людмилы было настроение. Не то что бы хорошее. Не то что бы плохое. Она медленно шла по тротуару и ела шоколадное мороженное. По бульвару неслись машины, сбавляли скорость и замирали в пробке. Толпились люди у палаток. В одних продавали музыку на различных носителях, в других продавали плоды с плодоносных деревьев. А в основном всё палатки с напитками, что алкогольные. Где – то вдалеке слышался рояль, и Людмила знала, что это из магазина «Музыка музыкальная». Нюхались запахи: горчицы, кетчупа и майонеза. И Людмила знала это из тумбочек на колёсах, где продают хот – доги. Из – за облаков вышло солнце и слепило всем глаза. Отражалось от витрин, от луж на дороге и от Людмилиных очков. Цветочная палатка впереди заранее запахла цветами, и молодые люди выбирали букеты, а их молодые поклонницы стояли чуть поодаль, теряясь в догадках.
- Туристы – думала Людмила.
- Или иностранцы – предполагала она.
- А может не те и не другие – сомневалась.
А впереди уже показался парк. Он зеленел. Блестела листва каплями недавнего дождя. Там по аллеям медленно прохаживались старички в шляпах и костюмах. На облезших белых скамейках располагались юные мамы с печальными лицами. Рядом возились в пыли их дети в красочных одеждах. Людмила выбрала пустующую скамейку под высоким деревом и села. Солнечные лучи путались в ветвях и до лица Людмилы не добегали.
- Вот и хорошо – подумала она и закрыла глаза. Дул лёгкий ветерок, теребил волосы. Тихо шелестела листва. Вдалеке урчали моторы автомобилей. И Людмила заснула.