Причем здесь чай на снегопаде? Вторичный продукт
Позади была ещё одна безумная неделя, где прикладные программы смешивались с основными правилами русской орфоэпии, а номера параграфов совпадали с цифрами в заданиях по Excel…
За соседними столиками кто-то гордился быстрым ростом мобильников в городе, кто-то рассуждал о количестве урн и светофоров на улицах, а кто-то усиленно пытался придти в себя после бурной ночи, то и дело касаясь кончиком носа до уже остывшего чая.
Я сидел у окна, временами рассматривая увеличивающиеся холмики снега под окнами противоположного здания РОВД. Гамзат принес фарфоровый чайник вместимостью пять классических стаканчиков – армуди. Скучно перелистывая позавчерашнюю газету, я неторопливо оживлял призраки из прошлой жизни.
А ведь впереди ещё будет недолгое воскрешение почти той же жизни. Будут и последние прогулки по заснеженному городу с друзьями, многие из которых впоследствии перейдут в разряд «бывших». Прогулки по улицам города, где снег и ветер не такие уж и редкие гости.
Её странность и впечатлительность придут на место эмансипированости той, а любовь этой ко всему турецкому, на смену любви к Чейзу другой. Её слезы в трубку в 8.30 займут место короткого «привет» той во дворе факультета, а вместо желтой кофточки и белых платформ появятся молочный топ и белоснежные босоножки (И откуда у обеих такая тяга к светлым тонам?).
Будет и почти такая же, как на ту обида в схожей ситуации на эту и почти такая же одинокая прогулка по одиноким улицам после, только уже совсем другого города. Будут и такие же бесконечные ночи и сонные дни, хотя и с другими героями, ролями и сценариями.
Даже первые любознательные ученики завершат учёбу, и вместо них придут новые, а любимица Лулу повзрослеет ещё не на один год.
Воскреснет вновь и романтичнейший (-еший, -еший) псевдоним, а вместо «ЗАМЫЧАтельных» заметок появится целый ряд бессобытиек–размышленизмов. Будет и смена издания, но встроенный словарь всё так же будет пыжиться, и отказываться принимать мои не к месту скобки и многоточия.
Увеличится и частота периодов превращения в ежика, когда мир вокруг становится сырым и туманным, а попытка дотронуться (погладить?) до тебя воспринимаешь, как вмешательство в подвалы твоей памяти, в дебри твоей жизни. Жизни, которой временами подчинялся, в которой не раз разочаровывался, и в которую переставал верить. Вспыльчивость и раздражительность, как гарнир ко всему абзацу...
Но это всё будет потом, там, за очередным гребнем холодного моря. А здесь, докуривая не первую с утра сигарету, медленно допивая не последний «истакан» чая, я сидел за столиком у окна и смотрел на языческий танец заблудившихся снежинок, и, казалось, время растворяется в этом размеренном потоке, а призраки уже прошлой жизни растворяются в свою очередь в нем…
январь 2005 г.
Свидетельство о публикации №205102100047