Странник я на Земле - глава 6. Исход - глава 7

Глава 6
Странник я на Земле

Эти ясные лучи
Светят путнику в ночи.
Кто, где ты – я не знаю,
Но мигай, звезда ночная!

Когда приблизилось время рождения младенца, над городом заботливо склонилась ночь. Впервые за последнюю неделю унялся ветер, развеяв силу на подступах к Рождеству. Рыхлые хлопья снега, пританцовывая, устремлялись к земле. Они припадали к изрядно подточенной оттепелями шубейке зимы и успокаивались, ибо их путь был уже завершён.

Лиза возвращалась с работы, наслаждаясь умиротворённостью ночи. Её радовал снег и грядущее Рождество. Праздник стремился к городу, как путник к родному дому, одолев за день сотни километров. Его ждали не раньше полуночи, и он приходил точно в срок, чтобы через сутки снова уйти в странствие на новый виток жизни, протяжённостью в год.

Она знала, что встретит Рождество в одиночестве. Так и вышло. Лишь луна, величаво шествуя по небу, заглянула к ней в дом. Сквозь окно Лиза попыталась разглядеть в небесной тьме заветную рождественскую звезду. Стёкла отсвечивали, пропуская в дом лишь лунную дорогу. Распахнув окно, Лиза забралась на подоконник и, приглядевшись, нашла-таки мерцающую едва приметную точку.

Мобильник торжественно заиграл одну из симфоний Моцарта. Мелодия оборвалась внезапно, номер звонившего не определился. Досадно и холодно. Закрыв окно, Лиза налила вина, но выпить не успела. Трубка, празднично засияв подсветкой, вновь наполнила музыкой тишину. Она играла призывно и настойчиво, желая хозяйку сейчас и ни минутой позже. Павел? Конечно, Павлуша! Дрожащим пальцем Лиза нажала кнопку соединения.
- Лиз, видела какая ночь сегодня? Я у твоего дома. Одевайся, посмотрим на город…
Звонил Лера, тот самый, кого она отпустила от себя несколько лет назад. Женщине трудно любить настолько, что, осознавая неизбежность расставания, пересилить себя и дать любимому свободу. Лерка принял тогда её решение как должное, и почти не давал о себе знать годы. Лиза, впрочем, не особенно интересовалась как он жил и с кем, наложив табу на то, что их связывало и разделяло. Соединила их чёрной нитью «Баллада о прокуренном вагоне»… Однажды, остановив машину на одной из улиц города, он прочёл её Лизе как заклинание, как молитву. Он был погружён в себя и не замечал лежащую в метре от капота вытянутую в струнку истощённую мёртвую кошку. Лиза слушала строки баллады, а видела кошку, пребывающую за последней чертой… Повод к расставанию нашёлся - Леркино неуемное честолюбие и откровенная жажда преуспеть. Лиза отпустила его, ибо не видела другого выхода. Он ушёл походкой уверенного в себе мужчины, ушёл не оглянувшись. А может, просто боялся, что если обернётся, то она увидит в его глазах смятение и, не совладав с собой, пойдёт следом. Он умел скрывать за уверенностью и иронией чувства, и никто не замечал его яростную любовь, его ранимость и страх. Так уж сложилось в жизни - мужчины уходят даже от любимых женщин и не всегда возвращаются к ним. За расставаньем будет встреча…» - это правда: встреча обязательно состоится, если не в реальности, так в лабиринтах памяти. Для новой встречи Лерки и Лизы судьба избрала Рождество.
 
Её давний друг ценил спортивный стиль без излишеств. Лиза знала, что будет выглядеть идеально в прогулочном комбинезоне. Она придирчиво осмотрела в зеркале стройную подтянутую фигуру, облачённую в тёмную медь. Необходимые мелочи уместились в карманах. В таком виде не стыдно встретиться.

На пустынной улице стоял, сияя фарами, одинокий джип. Его хозяин, коснулся губами Лизиной щеки, будто и не было лет, что они прожили врозь. Пристально вглядываясь в лицо, погладил по плечу.
- Красиво, как всегда. Прокатимся?
- Да, прямо, - рассеянно ответила она, уколовшись о щетину. Её губы вот уже несколько месяцев не касались мужчины. Сердце сжалось и замерло. Так и есть, Лерка в спортивном, точно с горы только что. Кинула варежки на заднее сиденье, следом шапку и шарф. – Прости, хозяйничаю без разрешения.
- Ты всегда делала, что хотела. Куда направимся?
- На Каменный.
Скорость он любил, скорость любила и Лиза. Как правило, в машине они молчали: идеальным партнёром в общении была для них дорога и, совсем не важно кто в эту минуту удерживал руль. Лерка стартовал стремительно, улицы слились в водопад огней. Лиза, чуть прищурив глаза, фиксировала фары и габаритные огни слева, справа, пред собой. Иногда на мгновение, зависнув в невесомости, ощущала внутри себя холодок. И снова убегающее под колёса полотно дороги, перемигивание светофоров, фар и фонарей.
- Не замёрзла?
- Нет.

Я не знаю всей правды, – думала Лиза. - И не буду знать, скорее всего. В один из дней реальность, на которую глаза отказывались смотреть, просочилась в меня обычным телефонным звонком. Мне по-женски, взахлёб, сообщили экспресс-новость дня, что Павел ввёл в дом новую подругу. Павлуша не пытался укрыть её от любопытных взглядов ни родственников, ни друзей. Чувствовалось за версту, что девушка эта – передвижной Павлушкин стритлайн. Здравствуй, правда! Именно это ты и пыталась сказать мне в последние месяцы, а я не замечала тебя - любимый мужчина устранил меня как помеху, сместив на обочину. Н-да… Спокойнее, Лиз! Ты, предчувствовала испытание, что уже не обойти, не объехать. Ты смотрела в глаза жизни и потому просила у Неба: «Если это предначертано и в этом промысел Божий, пусть лучше Павел меня предаст, чем я его». С пожеланиями нужно быть осторожнее, часто даже самые неразумные из них переходят в реальность. Мироздание, следуя зову, даёт не только то, что радует, но и то, что страшит. Павлушины слова «Я не совершу ничего такого, что оскорбит тебя» остались словами, сказанными всуе. Он отрёкся от них, ибо о них не помнил.
 
В тот день Лиза вынула из сердца любовь и скинула её в яму, под земельный гнёт. Потом прикатила валун и прикрыла им для надёжности место погребения. Сердцу стало легче, но могла ли она стереть его память? Свершается в жизни лишь предначертанное. Предначертанность – суровая необходимость пути.
 
Сквозь растяжимую предназначенность Лиза и Павел в один из дней прошлой зимы вступили на путь предначертанности. Впрочем, Павел не вникал так глубоко и в правоте своей видел лишь финал мимолётного увлечения, но никак не предательство – произошла рокировка, привычная для него, и только. Что плохого в том, если мужчина заменил одно женское тело на другое? Сменив носки, трусы или джемпер не испытываешь чувство вины - это дань ежедневной потребности. Женское тело соприкасается с мужским телом также как носки или трусы. Вполне нормально время от времени менять и его.

 Поверхностный сон лишил Лизу возможности думать. Она шла по дороге рядом с Павлом.
- Почему ты бросил меня? Да ещё и предал? Почему?
- Ни одного дня в жизни я не расставался с тобой. Ты и сейчас часть меня.
Что это? Уловки сердца? «Как больно, милая, как странно, сроднясь в земле, сплетясь ветвями…». «Балладу о прокуренном вагоне» читал ей, запинаясь, Павел в их первую встречу. Лиза вслушивалась в его голос, а перед глазами маячил Лерка из того памятного дня, где по одну сторону черты были они, а по другую кошка на снегу. И, чтоб избавиться от тягостного чувства, она тогда пресекла лирику, заговорив о пустяках.

Притормози, Лиз: ты не видишь правды. Чтобы понять, как, почему это случилось, выслушай мужское сердце и не делай поспешных выводов. Пусть пройдёт время, ему подвластно отметать лишнее. В предпоследнюю ночь декабря к тебе сошло ещё одно откровение. Ты так и не смогла полностью в нём разобраться.

Они ехали с Наставником в комфортабельном «английском» автобусе. Белый автобус, белые кресла и столики, белыми были одежды Наставника и пассажиров, всё белое, кроме багажа. Багаж чернел редкими хаотичными пятнами по всему салону. Полутона отсутствовали. Лиза знала, что в этот раз Наставник - «англичанин», оттого она комплексовала безмерно и плохо воспринимала «английскую» речь. Автобус остановился, центральная дверь сложилась гармошкой, за проёмом виднелись очертания города. Время, которого путешественники, ждали, наступило.
- Что, уже?
- Да, пора, - ответил Наставник.
Пассажиры вышли из автобуса, спустилась и Лиза. На нижней ступени у выхода задержался один из них - Лизин сын.
- Пожалуйста, передай мне вещи, - обратилась она к нему. Мальчик расторопно подхватил тяжёлый кожаный саквояж. – И мою сумочку, сын. – Он выполнил просьбу. Сумка Лизы почти ничего не весила в сравнении с его ношей. Сын беззаботно спрыгнул на асфальт, огляделся и улыбнулся как первооткрыватель.
- Тебе нужно попрощаться с Наставником, - напомнил он и, чтобы не мешать, направился к нищему, что беззастенчиво горланил на площади, выпрашивая подаяние.
Время остановки истекло, автобус тронулся в путь. Наставник сквозь дверной проём протянул Лизе руки, она, удерживая его ладони, какое-то время шла рядом. Автобус плавно набирал скорость. Махнув на прощание, Лиза огляделась. Место вполне знакомое – Исаакиевская площадь Петербурга. У металлического ограждения памятника Николаю Первому всё ещё сидел нищий, требуя подаяние. Вглядевшись в него, Лиза с ужасом признала Павла. Её попутчики уже отсчитывали для него деньги. Сын, подражая им, достал из кармана несколько купюр. Павел взял деньги и, не теряя времени даром, снова принялся взывать о помощи. Лиза, шокированная встречей, подхватила сумки и устремилась в неведомый пока для неё путь. Сын догнал её.
- Деньги ещё остались, мама. – В его ладони виднелась крупная, неизвестная Лизе банкнота. – Хочешь? Возьми!
- Нет, сын, не хочу. Отдай ему.
Мальчик с лёгким сердцем вернулся к нищему. Лиза горестно наблюдала как Павел беззастенчиво забрал из рук её ребёнка последние деньги. Она дождалась сына, чтобы продолжить путешествие. Площадь закончилась, их ноги шли по узкой улочке, что поднималась к горизонту лестницей. Встречный ветер гнал пожухлую листву, мусор и щепки. Лиза по-прежнему несла их общий с сыном багаж. За спиной, укрываясь от житейского сора, неутомимо шагал маленький сын. Улица вывела их к открытому со всех сторон заснеженному саду, его терзали яростные ветра. Среди крепких здоровых деревьев в одиночестве, припорошённая снегом, покоилась яблоня, сломленная ураганным ветром. Лиза с шумом выдохнула и, не пытаясь сделать очередной вдох, обессилено застыла.
- Мама, мама, а корни целы! - Сын успокаивал её как мог. Она беззвучно заплакала. – Мама, дерево выживет! Весной, поверь мне, будут новые побеги. Мама, слышишь, яблоня будет жить, земля даст ей силу.

В символическом виде пред Лизой предстала её надломленная жизнь. С очевидным не поспоришь, сглатывая слёзы поражения, она признала, что проиграла одну из главных жизненных битв. Неприятель был неуловим и неведом. Она почти не знала его, не владела искусством боя и не могла ориентироваться на местности, выбранной под сражение. Она упустила из вида, что каждое мгновение бытия нужно ожидать неожиданного, что в такой битве есть правила, о которых она до сих пор не знает. Лизина малочисленная армия состояла из души будущего сына и Наставника с высшего духовного плана. Они могли ей поддержать и сделали это, но сражаться с противником предстояло ей, а не им. Она ввязалась в битву и… проиграла. Голос Лерки вернул её к действительности.

- Ау! Да ты заснула? Минут пять, как стоим.
- Где?
- Не узнаёшь любимые места? Каменный это!
- Прости, давно не была здесь, – растерянно поддержала разговор Лиза. – Пройдёмся?
Каменный остров дремал. Он напоминал в эти минуты спящего в кресле состарившегося исполина, укрытого белоснежным пледом. Ни звуки, ни чьё-то присутствие не нарушало его покой.

Было, Лиза и Лерка приезжали в гости к старику весенним утром. Она помнила, как среди тумана проплывали голые ветки кустов и деревьев. Набухшие почки лопались под напором жизненных сил, выпуская из темницы на свет смятую крошечную листву. Уже зацветала мать-и-мачеха. Они бывали на острове и в знойные дни июня. Лиза снимала туфли и гуляла босиком как дитя природы. Среди канала цвели кувшинки, над цветущими полянами кружили бабочки и стрекозы - таким ей запомнился нежданный - негаданный рай. А потом приходила осень. Закат мерк в фиолетовом небе. Ветер гнал по дорогам красно-жёлтые вихри. Земля утопала в листве, высоко в небе прощально кричали птицы, отправляясь к теплу. И вот снова зима. Они неторопливо шли, приминая рождественский покров, а старик-остров по-прежнему крепко спал. Лишь вселенский сторож – небо внимательно приглядывало за ними, не полагаясь более на людское благоразумие.

Снова пошёл снег. Откуда? Луна всё ещё светила над миром. Лиза и Лерка направились на край острова, к старому театру. Дальше - лишь Невка и Елагинские просторы.
- Не замёрзла?
- Нет.
- Ты не забыла, что за ночь сегодня?
- Смеёшься? Рождество! Только вот странно, что нет на острове ни души. Я вспомнила притчу о Боге. В прошлом, в старые золотые дни, люди, бывало, видели Его собственными глазами. Бог тогда ходил по земле и называл людей по именам. Он был очень близко, а вот теперь мы не можем видеть Его. Может Бог прячется от нас, а может, просто забыл землю? Больше Он не поддерживает людей, спотыкающихся во тьме, а ведь раньше делал это…
- Не продолжай, хочешь, угадаю конец. Бог и сейчас на земле, просто люди перестали замечать Его.
- Ты, наверное, прав. Хочу в снег! Можно?
- В снег, не в прорубь, можно! – рассмеялся Лерка и потащил Лизу за канаву к поляне с кустарником. Они упали на землю. Снежинки взлетали над ними серебристой завесой и снова устремлялись на покой. Лиза лежала, раскинув руки, а Лерка, стоя на коленях рядом, сыпал и сыпал на неё пригоршни студёного порошка. Лицо Лизы онемело от холода, но ей хотелось оставить всё как есть сейчас, чтобы больше не думать, не ждать, не надеяться и не любить. – Вставай, баба снежная, простынешь! – Он стремительно поднялся, подхватил Лизу, перенёс её на дорогу и, энергично встряхнув, поставил на ноги. Посыпался снег. – Ты перестала сопротивляться?
- Не поняла. – Она надела шапку, затянула по воротнику комбинезона шарф и только тогда посмотрела на него, манерно приподняв брови.
- Сколько раз мы пересекались в жизнях? Напомни свои сны.
- Ну, первый раз, в Древней Иудее. Я была блудницей, а ты - священником. Ты ненавидел таких, как я. Ты пытался меня уничтожить и уничтожил, устроив показательное избиение камнями.
- Я любил тебя, но ты бросила мне вызов. Ты бросила вызов нравственности, ты бросила вызов моей вере. Ты не хотела остановиться, Лиз!
- И потому ты убил меня руками толпы?
- Я был в ярости, она захлестнула сердце.
- Да, знаю, ты вскоре умер от удара. – Лиза опередила Лерку и шла с минуту перед ним лицом к лицу, глаза в глаза.
- Потом мы встретились в средние века на рыцарском турнире. Ты - сильный и опытный рыцарь, и вдобавок, муж моей сестры. Нас свёл жребий. Я была тогда юношей, может лет восемнадцати. Помню, я лежала на холодной земле, серое небо меркло и таяло, а ты склонился надо мной.
- Я любил тебя и жалел! У меня не было выбора! Поединок – это честь, это традиции!
- Значит, можно убить, жалея, лишь бы следовать традициям?
- Ты не поверишь, но я помню это! И мне до сих пор больно. А потом, в девяносто шестом, мы встретились снова. Тот день, когда ты оказалась в моей машине хорошо помню. Я могу назвать число, час, и рассказать, во что ты была одета. Ты сказала: «Мы знакомы? Я знала тебя раньше?», а я ответил: «Пока нет, но кажется, мы встречались». Я полюбил тебя сразу, как только увидел. Ты выждала двадцать минут и… бросила мне очередной вызов!
- Глупости!
- Мы увязли в пробке, а нас ждали на Васильевском. Ты посмотрела мне в глаза и абсолютно трезво выдала: «Встречная полоса почти свободна. Слабо по встречной?»
- Да, ты усмехнулся и тут же вырулил на встречную. Пару-тройку километров мы провоцировали судьбу. Ты не терял самообладания, а я в душе несколько раз за то время простилась с жизнью.
- По тебе не было видно, ты держала себя в руках. А потом, новый вызов мне и так месяц за месяцем ты толкала меня на безумства. Я злился, но не мог устоять. Дальше, ты обнаглела настолько, что просто ушла.
- Нет, я отпустила любимого мужчину в жизнь, что была для него важнее, чем я. Ты сам так захотел, иначе б не ушёл.

Всё так, они познакомились в воскресенье, в тёплый, лучащийся солнцем день, тридцатого августа девяносто шестого. Со слов Лерки, это произошло в шестнадцать часов сорок четыре минуты. Встреча не была случайной: их пересекла и объединила работа. Неотвязное ощущение, что всегда знала этого человека, сразило Лизу молниеносно и уже не отпускало. В те дни он любил джинсы, «Балладу о прокуренном вагоне», риск, скорость, ночные телефонные разговоры. В те дни он не любил кофе, сигаретный дым и женщин, задающих вопросы. В те дни она знала и любила его, сейчас почти не знала и нисколечко не любила.

- Эти годы, Лиз, ты светила мне факелом. Я построил свой бизнес для тебя, я мечтал, что придёт день, и ты скажешь: «Я горжусь тобой, Лерка!» Было очень трудно, но ты освещала мне путь. Я молился тебе, и ты хранила меня. Сейчас, на меня работают сотни людей, они доверились мне, и я не смею разочаровать их. Я хочу, чтоб они жили достойно, чтобы не боялись за завтрашний день. Я могу посмотреть в глаза любому из них, слово тебе даю.
Они подошли к мосту через Невку, обошли ворота и направились к острову, но остановились на изгибе моста, где, если посмотреть вниз, среди льда виднелась огромная полынья.
- Лиз, ты сможешь простить меня за прошлое? Мы вместе сейчас, чтобы закончить бессмысленную борьбу, мы долго к этому шли и пришли, в конце концов. Лиза!
- И ты меня прости…
- За что?
- За вызов… Я боролась не с тобой, было видно, что ты всякий раз превосходил меня по силе и опыту, я боролась со своим страхом. Мне важно было победить страх. – Лиза оперлась на перила и увидела под собой отражение прошлого - черноту перекатывающихся волн. Потом посмотрела в небо, в будущее, там мерцала одинокая звезда. – Лера, это рождественская звезда! Можешь загадать желание! Я уже загадала.
- Сделал! О чём просишь ты?
- Не скажу! – покачала головой Лиза.
- Тогда и я не скажу, – он отвернулся.
- Хочу сына! – вырвалось из них одновременно. Оба растерянно замерли.
- Чур, моё! Я держусь за дерево! Скажи, когда сбудется? – Лиза сконфуженно смеялась, вцепившись руками в перила.
- Дурочка, тебе нельзя рожать, тебя ж разрежут! – разволновался он.
- Ты видел на моём теле шрамы?
- У тебя нет шрамов.
- Ты не внимателен. Есть, четыре и ещё сломанное ребро.
- Мне нужен сын, нужен преемник, кому я смогу оставить дело. – Лерка произнёс это тихо, но отчётливо. – Поехали домой.

Они возвращались к машине больше получаса. Лиза заметила перед ними метрах в ста одинокого путника. Лерка тоже обратил на него внимание.
- Вот он, Бог, а ты говоришь, нет Его сейчас на земле!
Она промолчала. Ей тоже хотелось верить, что перед ними Он, Бог.

Лерка вошёл в её квартиру той же уверенной походкой, как и несколько лет назад. При ярком свете она заметила, что виски у него поседели, серебро виднелось и в бородке.
Он отказывался спать, пытаясь прочесть строки:
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них
С любимыми не расставайтесь…
Так и не дочитал: уснул. Временами всхрапывал и беспокойно ёрзал по дивану, осваиваясь на непривычном месте.

Лиза сидела на кухне, поджав ноги, разглядывая одинокий бокал с шампанским. Боже, неисповедимы пути твои, но всё во благо, даже испытания. Могла ли я подумать осенью, что вскоре вернусь на дорогу мужчины, которым уже переболела, что именно так в этой жизни предначертано. Сознание опрокинулось в иную реальность. Лиза увидела маленький речной пароходик с названием «Гудзон». На палубе у борта стояла женщина средних лет в скромном сером платье. Рядом с нею находился юноша-брюнет с едва заметными усиками. Он смотрел на женщину взглядом полным преклонения, нежности и любви. Пред ней предстало одно из прошлых воплощений, где Лизе довелось встретиться с Павлом. В той жизни она была ему матерью, в этой - просто подружкой на время. Однако судьба предусмотрительно дала им шанс познакомиться и несколько месяцев прожить друг в друге. Так они обрели силы для дальнейшего земного пути. Павел был её зонтиком, она ему - спасательным кругом. Он укрыл её, она поддержала его, иначе и быть не могло. Где тебя носит, Павлуша? Справишься ли один, без моей поддержки? Когда и где произойдёт наша новая встреча?

Лиза очнулась от внутреннего толчка. Бокал опустел, в бутылке ещё что-то оставалось. Музыкальный центр с FM- диапазона транслировал простенький шлягер. Грустный женский голос в эти предутренние минуты давал ответ: «Наве-ерно, в следующей жизни, когда я стану кошкой нана-на-на. Наверно…». Забавно, значит быть мне в шкуре кошки! А Павлу достанется роль хозяина, а может котяры-разбойника… Заманчивая перспективка!

- Проснулся, ничего не понимаю, где я, почему один? – в кухню вошёл Лерка. – Праздник сегодня. Давай оформим доставку на дом. Закажем много-много вкусной еды, вина. Лиз, слышишь?
Она смотрела на сильного мужчину и чувствовала сердцем, что он ей дорог не менее, чем когда-то.
- Я подумал, Лиз, придёт время, и мы состаримся. Будем с тобой на нашей кухне пить чай и вспоминать этот день. Быть может, тогда никто не станет ревновать нас друг к другу.
- А, кто-то ревнует? – улыбнулась Лиза лукаво. Он ограничился молчанием.
- Давай выпьем! За нас!
- Давай.
- Погоди чуть, я тебе песню спою, мою любимую, – и Лерка запел.
Виноградную косточку в тёплую землю зарою,
И лозу поцелую, и спелые гроздья сорву.
И друзей созову, на любовь своё сердце настрою.
А иначе, зачем на земле этой вечной живу…
Он пел столь проникновенно, что она не удержалась и подхватила знакомые слова:
В тёмно-красном своём будет петь для меня моя Дали…
Лиза осеклась. В тёмно-красном? Вот оно – недостающее звено! В вещих снах на ней было одно и тоже тёмно-красное платье. Фрагмент узора мозаики, над которым трудилось мироздание, занял предназначенное ему место. Как могла Лиза не распознать сразу, где была её женская интуиция? Её сын избрал себе в отцы того, в ком действительно нуждался. Он стремился навстречу Лерке, а не Павлу. Сейчас быть или не быть сыну рядом с ней зависело только от неё, Лизы.

Уже светало. Незапятнанный снег укрыл землю и прошлое. Рождество светом звезды осветило настоящее перед новым судьбоносным виражом.
Увидев одинокого странника, мужчина и женщина уверовали, что это добрый знак на пути. Кто знает, быть может, ночью Бог действительно прошёл совсем близко от них?

А на Покров Лиза родила долгожданного Георгия. «Сурово здесь», - первая мысль мальчугана была о снеге за окном, но мысль вторая осветила его лицо радостью. – «Мам, наконец-то мы вместе!»
- Мальчик! Мальчишка родился! Вот радость-то отцу!
Так в земной мир из просторов мироздания сошла очередная душа.
 
Одно из самых восхитительных и грандиозных видений на свете – это когда можно сознанием объять необъятное. Быть может, не только я, но и вы видели, как к нашей благодатной планете устремлены из иного мира тысячи подвижных золотистых лучей, по которым на Землю спускаются дети.

Каждую минуту население планеты увеличивается на сто пятьдесят новорожденных.

Глава 7
Исход

Дыханью зла и в этот раз
Не опечалить мой рассказ.

Я русская по духу и своим корням, в русской природе черпаю силу, в русском языке нахожу мудрость, молюсь - тоже по-русски. Но я - человек мира. У меня такое же сердце как у латиноамериканца, австралийца или африканца. Мне, как и каждому человеку планеты, независимо от вероисповедания, дано познать три высших таинства: таинство Любви, таинство Жизни и таинство Возвращения странствующего.
 
О первых двух таинствах я рассказала почти всё, что на это время знала. Как только вспоминается таинство третье, меня, как, наверное, и вас, страшит тёмная сторона печали, над которой успешно поработало человеческое Сознание. В действительности, третье таинство очень напоминает картину великого голландца Рембрандта «Возвращение блудного сына». Однажды моё или ваше путешествие по Земле вот также подойдёт к концу и, минуя границу, разделяющую миры, каждый из нас вернётся к Отцу, чтобы смиренно пред ним преклонить колени. Умудрённые новым земным опытом, мы снова припадём к Великому источнику Вечной Любви, а, отдохнув, и выбрав для себя новый земной урок, в очередной раз вернёмся на Землю, чтобы жить, любить и прозревать, но уже на более высоком эволюционном витке.

Видение, где из иного мира по золотым лучам на планету спускаются дети, в действительности намного масштабнее. Картина станет полной, если представить, как с Земли в иной мир по серебристо-голубым лучам уходят Души, чья жизнь на планете подошла к концу. Они возвращаются к истокам, чтобы досконально изучить приобретённое в земном бытии духовное наследие. Спустя время, они предпримут новое путешествие по транспортному лучу, связующему два мира. Этот луч точно по расписанию доставит Душу в избранное место, оттуда начнётся отсчёт новой земной жизни. Процесс постижения абсолютной духовной мудрости может растянуться на земные тысячелетия.

За годы бытия люди проходят путь, на котором цепочка: Озарение...Осмысление...Обретение, повторяется множество раз. Зачастую, мы продвигаемся по жизненной дороге рывками, иногда торопливо, время от времени замедленно, бывает, что праздно бездействуем на обочине, пропуская время сквозь пальцы. Налицо, несовершенство выбранной нами стратегии и тактики. Но лишь познав в полной мере своё несовершенство, мы, израсходовав гигантский запас жизненных сил, способны выйти к его дуальной противоположности, выступающей всякий раз только в парном сочетании, – абсолютному совершенству. Вот тогда, оглянувшись назад, мы в состоянии объективно взглянуть на свой путь от одной крайности к другой. Нам уже понятно истинное значение совершённых ошибок, повторяемых за прожитые жизни множество раз. Каждый из нас в итоговое мгновение, уже пребывая на вершине горы, окинув взором преодолённое расстояние, обретает истину, что лучшего постижения абсолютного совершенства просто не существует! Говорю вам тайну: мы …все изменимся. (Первое послание к Коринфянам Святого Апостола Павла. 15:51) Ибо таков путь эволюции.
 
Души наших детей на ступень совершеннее нас, их дети будут на ступень совершеннее наших детей. Поступательный механизм действует из года в год, из десятилетия в десятилетие, из века в век. Процесс прозрения на пути каждого из нас необратим и неизбежен. Пожелаю вам через обретение себя, насладиться земной жизнью в полной мере.

Отпускай хлеб твой по водам, потому что по прошествии многих дней опять найдёшь его.
Утром сей семя твоё, и вечером не давай отдыха руке твоей, потому что ты не знаешь, то или другое будет удачнее, или то и другое равно хорошо будет.
Доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника… (Книга Екклесиаста. 11:1,6;12:6).