похоже, они любили друг-друга, это сквозило во всем

...помнится, мы чего-то натрескались. Комната подрагивала в голубом сумраке. Она устала. Я безумно хотел ее. Все ее струящееся, шелковистое наощупь тело. Она спала. Дышала ровно и тихо. Тише шелеста березовых ветвей полоскавшихся в ночном воздухе за почерневшей форточкой. Я лежал под пристальными и одноглазыми взглядами молчащего проигрывателя и насекомоядного фумигатора. Она дышала ровно и тихо. Во сне она шевелила ступнями. Они у нее узкие и длинные, завершенные не менее длинными пальцами, еще пару часов назад, вздрагивавшими под языком у меня во рту. Она шевелила ступнями, уплывая на спине в струи сна, без единого намека на возможность увидеть закрытыми глазами финишную ленту под потолком. Я плавился от похоти, сжимая в кулаке член, бедром я ощущал ее тепло и легкие движения, уводящие ее от меня все дальше в сон, у этого бассейна нет каменных бортов. Сдерживая свое тяжелеющее дыхание, я вылизывал взглядом очерк ее груди, акцентированный мягкой точкой соска. Под кроватью стояла синяя сумка с грязным бельем. Без скрипа, не нарушая тишины голубого сумрака, я выудил из синей сумки серо-голубой носок с лилово-неразборчивым узором на резинке. Он был ароматным, KENZO для ног лишь оттенял ее запах, удивительный и тонкий. Она продолжала плыть, размеренно шевеля ступнями, а я оберегая от скрипящих трещин гладкую ночную тишину, зажимал свое дыхание в легких и член в руке. Я кончил в ее носок, обдав патиной испарины прозрачные сумерки... А она плыла... увлекая меня за собой.
 Утром, она хохотала, когда я каялся в изнасиловании тканого серо-голубого комочка.