Мать Нэрредина

Аминэх Эрфари быстро шагала запутанными грязными улочками Рамиура, прижимая к груди драгоценную ношу – своего единственного сына. Младенец не спал, лишь молча взирал на мир маленькими черными глазками. Иногда малыш пытался дотянуться ручонкой для длинных черных волос своей юной матери… Аминэх, боязливо оглядываясь по сторонам, упорно двигалась в сторону самых ужасных районов города. У нее было очень важное дело.
Маленькой и тонкой Аминэх недавно исполнилось семнадцать, но сверток пеленок в ее худеньких руках ее взрослил. На Рамиуре, вообще, быстро взрослели… Сердце ее учащенно билось, ей было страшно в этой новой для нее роли – матери. Но вместе с этой боязнью пришло и чувство ответственности, новая роль она была готова исполнить свой материнский долг достойно, чего бы ей это не стоило. Аминэх могла бы сейчас перегрызть глотку любому, кто хоть как-то обидит ее ребенка, отдать свою жизнь, если это потребуется. Юная мать была готова на все ради своего маленького Нэрредина... Аминэх остановилась и внимательно заглянула в личико своего ребенка и не смогла сдержать улыбки. Это придало ей уверенности, и девушка зашагала бодрее, еще крепче прижав ребенка к груди.
В этот миг ей было легко, а в душе сияло что-то похожее на счастье. Аминэх был все равно, что отец ребенка настоящее чудовище и с самим ребеночком не все в порядке. Для нее все это не имело значения. Это ее ребенок и только ее! Каким бы он ни был, она его любила, так сильно, насколько мать вообще могла любить своего ребенка. Она о нем позаботиться, сделает все, чтобы он был счастлив.
Наконец, она пришла. Здесь жила старая колдунья. Перед ней была низенькая, грязная дверца в конце длинного тупика, что лежал где-то на южной окраине города, у самого зловонного болота. Поборов нерешительность, Аминэх тихонько постучала и, нервно закусила губу, в ожидание пока дверь откроется.
Через несколько долгих мгновений дверь отворилась. Из полумрака, что царил в помещение, показалось сморщенное лицо древней старухи.
- Что тебе, девочка? – поинтересовалась она, сверля Аминэх своими не по возрасту живыми и умными глазами.
- Мне нужна ваша помощь, я заплачу…
Казалось, старухе было все равно – заплатят ей или нет, она просто сказала:
- Входи.
Аминэх, посомневавшись, вошла и закрыла за собой дверь. Внутри было довольно темно, пахло каким-то травами, вдоль стен был навален разный хлам, склянки и огромные, неизвестно чем заполненные сундуки. В центре комнатки горела небольшая жаровня, наполняя помещение причудливыми, зловещими тенями.
- Что у тебя за проблемы, дочка? – поинтересовалась старуха, присаживаясь на скамейку в дальнем конце помещения.
Девушка замялась, не в состояние придумать, как объяснить свою, вернее их с сыном, проблему. Аминэх тяжело вздохнула.
- Мой сын…
- Твой сын? Мне показалось, что брат… Хмм… Молоденькая.
- Его отец…
- И кто его отец? – поинтересовалась старуха, лукаво посматривая на Аминэх. Старая колдунья уже давно привыкла заниматься разными приворотами, отворотами и подобными глупостями, ни с чем более серьезным она давно не сталкивалась. И теперь каждый новый случай неразделенной любви ее почти забавлял.
- Оборотень, – тихо сказала Аминэх, покраснев и вся вздрогнув, каждый раз говорить это вновь ей было еще тяжелее, чем в предыдущий. – Крысиный оборотень.
Старуха оживилась и с небывалым проворством подскочила к свертку в руках Аминэх. Ведьма отвернула край пеленки и заглянула в личико ребенка.
- Еще один крысиный ублюдок… - раздраженно протянула ведьма. – Глаза уже сейчас как у крысенка, в нем оборотничество сильно... такие редко бывают. Он очень скоро превратиться в тварь не хуже его папаши…
- Не смей! – вспыхнула Аминэх. – Если ты еще раз назовешь моего сына ублюдком или крысой, я убью тебя, клянусь!
Аминэх не врала, она могла это сделать. Слова старой ведьмы ранили ее больнее сотни клинков, они рвали ее душу на маленькие кусочки. Какой матери приятно из раза в раз слышать, что ее маленький, бесконечно любимый малыш – растущий монстр. Не могла это слышать и Аминэх. Что бы они не говорили, она считала маленького Нэрредина самым лучшим ребенком на свете, какой только мог быть. И убедить ее в обратном было невозможно.
- Не злись, девочка, – в голосе ведьмы прозвучала почти нескрываемая ирония. - Я сказала это только раз, но в будущем тебе, а особенно ему, это придется слышать постоянно, до конца дней. Его будет всюду гнать, оскорблять, да и тебя заодно… Может быть, просто убьют.
Аминэх побогравела.
- Ты можешь чем-нибудь ему помочь или умеешь только сыпать оскорблениями? – отчеканила девушка, едва сдерживая себя, чтобы не вцепится в редкие седые волосы гнусной старухи и не вырвать их. Но дHелать этого была нельзя, старуха хоть и издевалась, но действительно могла помочь. По крайней мере, Аминэх надеялась, что это старое чучело могло помочь…
Ведьма отошла и долго не отвечала, глубоко задумавшись.
- Я могу помочь, но только замедлить, заглушить его натуру. Избавиться от этого невозможно. По крайней мере, он имеет шанс… Шанс вырасти относительно нормальным человеком… Но рано или поздно оборотничество появится… И что будет дальше знают только боги!
- Сделай все что можешь, прошу тебя… - Аминэх, от радости, что малышу можно хоть как-то помочь, едва не заплакала…
- Давай его сюда, – ведьма протянула свои сухие, скрюченные руки.
Маленький Нэрредин, словно чувствуя, что сейчас решается его судьба отчаянно, самозабвенно, заплакал.