Странствующий рыцарь

Небо было мутно-серым. Снег густыми хлопьями падал с неба, засыпая нормбургских рыцарей и дышащих паром боевых коней в кольчужных попонах. Они стояли на холме, молчаливо взирая на открывающуюся внизу долину, поля, припорошенные снегом и белоснежные крыши домов. В это зимнее утро стояла глубокая, почти звенящая тишина, лишь иногда фыркал один и коней. На цветных накидках, одетых поверх прочных лат, виднелись гербы знатных семейств Великого герцогства Нормбургского, тяжелые стальные наконечники копий пронзали зимние небеса, флажки трепал слабый ветерок. Забрала были опущены, ничего не выдавало в этих застывших стальных истуканов людей, кроме струек пара, вырывающихся из-под шлемов.
Полсотни рыцарей были готовы к бою.
По дороге, тянувшейся внизу грязной лентой, двигалась почти тысячная колонна пехотинцев. Знамен с такого расстояние было не разобрать, но рыцаря знали, кто их враги – наемники Союза вольных городов. Пехотинцы внизу двигались быстро, хотя и не в ногу, не меняя походного построения. Казалось, кучка рыцарей на холме их несколько не беспокоила.
Один из рыцарей, в богатом вооружение, личный герб которого выдавал в нем представителя герцогской семьи, тронул своего мощного вороного коня и выехал чуть вперед, резко развернувшись к остальным рыцарям.
Ганс Иоахим фон Вейков, граф Линдорфский, поднял забрало и осмотрел своих людей.
- Их в двадцать раз больше, но это всего лишь разбойники и вчерашние крестьяне, жалкий сброд! Они нам не ровня! – гордо крикнул он. - Мы – рыцари Нормбурга, его опора и сила, защитники своей родины, лучшие войны в землях севера, а может быть, и мира! К нам уже идет огромное подкрепление, но мы не в праве его ждать. Разбойники, что сейчас шагают по этой работе, сожгут еще не одну деревню и убьют массу наших подданных, пока мы воссоединимся с идущими к нам на помощь отрядами. Нет! Мы не отступим. Мы дадим им бой и покажем, насколько крепка нормбургская сталь и насколько храбры рыцари! Мы втопчем эту толпу простолюдинов в снег, который покраснеет от их трусливой крови! Победим мы или умрем, барды навсегда увековечат нашу доблесть!
Иоахим опустил забрало и развернулся к врагу, в следующий миг он опустил копье острием вперед, из-под шлема рыцаря гулко и торжественно прозвучало:
- Копья к бою!
Пятьдесят наконечников почти синхронно обратились к врагу, и закаленная сталь этих жал холодно блеснула на солнце.
- Вперед! За Нормбург! – заорал Иоахим, пуская коня галопом.
- За Нормбург! – дружно подхватили рыцари, следом устремившись в атаку, звук их голосов, глухо раздавшийся из-под шлемов, прозвучал особенно грозно и явно был слышен там, внизу.
Лавиной рыцари устремились вниз на колонну пехотинцев, которая под угрозой атаки стала рассыпать и сбиваться в огромную, чернеющую толпу. Офицеры наемников что-то отчаянно кричали, пытаясь построить своих людей для отпора атаки, но было уже слишком поздно. Несмотря на свое превосходство, люди сильно испугались, и каждый теперь старался отбежать подальше, от мчавшихся ветром рыцарей, лишь бы только не оказаться первым, с кем они столкнуться. Наемники падали и толкались, некоторые, самые стойкие и опытные попытались построиться и выставляли пики перед собой, упирая их в землю…
Копыта тяжелых рыцарских коней взрывали снег и землю под ним, и с каждой секундой этой барабанной дроби копыт по земле, треугольник, закованный в сталь, приближался к бесформенной куче людей у дороги. Рыцари крепче сжали свои копья и надежнее закрылись щитами, от быстрой скачки их накидки и украшения на шлемах развивались, придавая номбугским всадникам еще более устрашающий вид. Из ноздрей огромных боевых коней, мчавшихся вперед, клубами вырывался пар, придавая животным, как и их всадники, облаченных в броню, вид демонических существ.
Вот-вот должно было произойти столкновение.
Рыцари вновь издали боевой клич и в последний раз всадили шпоры в бока коней, чтобы этот рывок получился наиболее мощным и сокрушительным.
Мгновение, когда две стены копий оказались в шаге друг от друга, затянулось на целую вечность, утонув в тишине и, а затем взорвалась…
Под страшный треск ломающихся копий, щитов, крики и ржание лошадей, рыцари вломились в ряды наемников, сминая все на своем пути. Лошади давили людей, дробя их кости подкованными копытами, кучка рыцарей врубилась в самое сердце вражеского строя, вонзившись туда, словно нож в мягкое масло.
Наемники, осознав, что рыцари уже увязли в их строю, и, поняв, что за ними все еще огромное численное превосходство с остервенением, кинулась на нормбургцев, навалившись на них всей своей массой. Начался жестокий, беспощадный бой. Звон стали, грохот щитов и доспехов, ржание животных и отчаянные крики людей – все это слилось в единый, страшный гул, зловещую музыку, приятную только для ушей отчаянного и бесстрашного война. Такими войнами были нормбургцы, каждый из них, в латах и накидках, уже забрызганных кровью врагов, яростно, с каким-то бешенством рубился, думая только том, чтобы быть наиболее доблестным рыцарем в этом бою.
Еще в самом начале боя Иоахим бросил свое копье, которым насквозь пробил двух человек, и теперь сражался своим полуторным клинком. В круговерти смерти, который царил вокруг, он возвышался огромным, стальным истуканом, который без жалости и без устали рубил, косил своим клинком, словно чудовищный жнец. Это было отнюдь не изящное фехтование, удары, которые наносил Иоахим, были редкими, но страшными. Раз за разом полуторный меч опускался на врагов с протяжным, поющим звуком, разрубая черепа вместе со шлемами, круша латы с такой ловкостью, словно это была лишь бумага.
 Иоахим, упиваясь этим диким боем, забыл о боли и ранах, которые покрывали его тело, в тех местах, где врагам все же удалось пробить панцирь, он просто крушил и крушил их, без жалости и сожаление. Он бил их щитом, исхитрялся ударить латным башмаком, иногда поднимал свою верную Матильду на дыбы. Тогда боевая лошадь крушила подкованными копытами оказавшегося поблизости врага, разбивая его лицо и ломая кости.
Но рыцарей было слишком мало и враги, чувствуя, что в силах победить, атаковали все яростней. То один, то другой рыцарь, падал с лошади и погибал под шквалом ударов налетевших врагов, другие лишались лошади и сражались стоя рядом со своими товарищами, но такой рыцарь был легкой мишенью. Те же нормбуржцы, что еще оставались в седле, сражались с удвоенными силами, сомкнувшись в небольшое кольцо. Перед каждым из рыцарей уже лежала гора тел, изрубленных на куски, но наемники не отступали, они стреляли из луков прямо в упор, несмотря на то, что часто попадали в своих…
- Никакой пощады! – зарычал Иоахим, в надежде приободрить оставшихся в живых рыцарей, но в этой не было необходимости, ибо войны Великого герцогства Нормбургского сражались с упоением и фанатизмом, они не отступали ни на шаг, пока замертво не падали из седел, пронзенные вражескими копьями или стрелами.
Рыцарей оставался всего десяток, когда врагов еще сотни. Они вновь собрались вокруг Иоахима и продолжали яростно отбиваться, тяжелые клинки обрушивались на наемников смертельными молниями – рыцаря всегда умели рубить сильно, но сейчас, когда решили сражаться насмерть, удары их, как казалось, стали еще сильнее. Наемник за наемником падали разрубленные практически на куски, другие пытались убежать из боя, с ужасом глядя обрубки свои рук...
Иоахимом овладел страшный гнев, лицо его под шлемом исказилось от гримасы ярости и ненависти к врагам. К врагам, которые посягали на его родную землю, ненависти к этим жалким разбойниками и простолюдинам! В неистовстве он нанес удар такой силы, что разрубил подвернувшегося врага пополам до пояса с такой силой, что меч намертво застрял в мертвом теле.
Иоахим рванул оружие на себя, но вместо того, чтобы освободить его, лишь поднял убитого врага почти на фут. Рыцарь зарычал, понимая, что нельзя бросать меч, в тоже время, враги рядом уже пытались ударить его – пока спасал только щит! Он с новой силой рванул меч из убитого, напрягая все свои силы…
Наконец, меч поддался и снова был в руках рыцаря.
Слишком поздно. Последнее, что успел заметить Иоахим в прорезь своего шлема, это вражескую алебарду, что неслась прямо ему в лицо.
Дальше была только темнота.

* * *

В следующий миг, буквально через секунду, как показалось Иоахиму, темнота прошла. На смену ей пришла тупая боль по всему телу, слабость и тошнота. Голова раскалывалась, словно там устроил кузницу целый клан карликов.
Иоахим медленно открыл глаза, совершенно не представляя где находиться.
Он лежал на мягкой кровати в богато обставленной комнате, судя по узким окнам-бойницам, в замке. Из окна Иоахим увидел мрачное зимнее небо и очертания знакомых башен, шпили которых украшали флажки с гербами герцогства. Хюгельшклосс. Он был в Нормбурге.
- Очнулся, - объявил до боли знакомый низкий голос, ни то шутливо, ни то иронично.
Иоахим повернулся, рядом с кроватью, в кресле, сидел его двоюродный брат, Максимилиан фон Вейков, великий герцог Нормбурга. Он выглядел немного уставшим и не выспавшимся.
- Мы победили? – поморщившись от боли в голове, спросил Иоахим.
- Победили, победили, - кивнул правитель Нормбурга. – Насколько понимаю, ты желаешь услышать все детали случившегося после того, как ты выпал из седла. Я прав, брат?
Иоахим облегченно вздохнул, услышав о победе, затем энергично кивнул, без слов прося все рассказать. И тут же об этом пожалел, шея почему-то болела так же нестерпимо, как и все остальное тело.
- Врачи запретили тебя утомлять и волновать, - заметил Максимилиан, слегка улыбнувшись. – Впрочем, зная тебя, мне кажется, лучше все рассказать, иначе, ты не успокоишься и точно предпримешь что-нибудь не входящее в процесс излечения и отдыха. Давай поступим так, Иоахим, я тебе все рассказываю, а ты обещаешь не сбегать, не вставать с кровати и нормально лечиться, во всем слушать лекаря. По рукам?
- Обещаю.
Иоахиму скорее натерпелось услышать подробности боя. Он просто не верил, что десяток рыцарей смог обратить врагов в бегство. Или может быть, просто его вынесли из боя несколько всадников, пробившись сквозь строй врагов? Молодой рыцарь даже закусил губу от нетерпения услышать рассказ двоюродного брата.
Великий герцог, очевидно видя любопытство раненого родственника, специально не спешил с рассказом, лишь внимательно на него смотрел, изучая перевязанную голову Иоахима.
- Боги милостивы к тебе, Иоахим, – наконец сказал Максимилиан, внимательно смотря на него. – Этот удар был почти смертельным, он прорубил тебе шлем, но чтобы прикончить тебя, лезвию алебарды не хватило какой-то пятой части дюйма. Тебе просто сильно ударило в голову и рассекло висок. Теперь, кстати, будет заметный шрам. Так или иначе, после того, как ты упал, рыцарей начали просто добивать. На тебя, к счастью никто из врагов не обратил особого внимания, из рассеченного виска у тебя хлестала кровь, а в совокупности с разбитым шлемом, это создало видимость, что ты уже в лучших мирах. Ты рухнул с седла на кучу трупов, где и остался лежать до конца всего дела. Доспехи спасли - тебя не растоптали в суматохе.
Иоахим нахмурился.
- Как мы все же одержали верх?
- Вновь повезло, теперь уже не только тебе, но и всем оставшимся в живых рыцарям. Когда все было почти кончено, врагов спугнул отряд фенштадтцев.
- Подкрепления прибыли раньше времени? – удивленно спросил Иоахим.
- Нет, - великий герцог покачал головой, - поэтому я и говорю о совпадение массы случайностей. Это был всего лишь небольшой отряд разведчиков, человек двадцать. Ты знаешь фенштадтцев: лишь они увидели бой, как сразу открыли швальный огонь по массе врагов. Наемники решили, что имеют дело с основными нашими силами, кроме того, твои рыцари нанесли им действительно тяжелые потери, когда на их ряды посыпались стрелы, они обратились в паническое бегство.
- Ясно... – вздохнул раненый рыцарь. – Сколько наших уцелело?
- Осталось восемнадцать рыцарей, включая тебя. Некоторым удалось даже остаться в седле до самого конца дела, других нашли ранеными среди мертвых тел, одного из них, Отто фон Штая, оглушенного, конь унес в соседний лесок. Крестьяне нашли. Остальные... поли как герои.
Лицо Иоахима исказилось, он чувствовал себя виноватым в гибели столь славных рыцарей, по его приказу они помчались в эту самоубийственную атаку, а ведь они могли отступить и дождаться остальных, тогда бы враг был разбит с легкостью! В груди юного рыцаря заныло, глаза наполнились болью.
- Не кори себя, Иоахим, - сказал Максимилиан, заметив терзания двоюродного брата. - Во-первых, если тебя это успокоит, я поступил бы точно так же, будь я на твоем месте. Во-вторых, сейчас, когда мы внимательно посмотрели на ситуацию, то, что ты сделал, оказалось неплохим решением. Как выяснилось, к врагу так же двигалось подкрепление, ты своей смелой атакой не дал им объединиться. Мы одержали победу самой малой из возможной кровью. А главное, Иоахим, ты и рыцари, что были с тобой, теперь герои на весь Нормбург. Барды уже создали кучу песен, правда, сколько не слушал, все переврали… Врагов там уже десятки тысяч.
Максимилиан фон Вейков усмехнулся, пытаясь развеять печаль брата, но Иоахим лишь слабо улыбнулся. Его серые глаза заволокли тяжелые мысли.
- Восточный нормланд от всего открестился? – спросил он.
- Конечно, заявили, что не имеют к этой армии наемников никакого отношения. Все знают, что это почти издевательская ложь, но пока ничего нельзя предпринимать. У нас еще не хватает сил, чтобы раздавить их быстро, а затяжная война неприемлема. Пока могут, они будут устраивать на такие вот сюрпризы, но придет день, и мы с ними покончим.
- То есть, мое туда посольство не имело никакого смысла?
- Если не считать, что на обратном пути вы разбили целую армию – нет. В остальном, к сожалению только формальность.
Иоахим задумчиво посмотрел в окно, там шел снег, кружась от порывов ветра. Ему вдруг захотелось покинуть Хюгельшклосс. С куда большим удовольствием он бы отлежался в какой-нибудь таверне, не под надзором королевских лекарей, а под присмотром какой-нибудь толстоватой кухарки. Но он уже пообещал брату не покидать резиденцию великих герцогов до полного выздоровления. А слово Иоахим держал всегда.
В дверь робко постучали.
- Видимо, это лекарь, - заметил Максимилиан, поднимаясь. – Я пойду, еще много дел, поправляйся.
- Хорошо, - согласился Иоахим, но затем слегка приподнялся на кровати: - Постой…
- Да? – великий герцог остановился у самой двери.
- Вскоре нам надо будет переговорить на одну очень важную тему.
- Но перед этим поправься… странствующий рыцарь, - тон Максимилиана был шутливым, но Иоахим отлично знал брата и понял, что все уже решено. Вскоре его отпустят с государственной службы, он будет свободен. Сердце рыцаря наполнила радость, даже утомительное лежание на кровати теперь не пугало его, ведь до осуществления его мечты оставалось совсем немного. Какую-то неделю можно было подождать.
Максимилиан вышел, в коридоре еще долго слышались его быстрые, тяжелые шаги. В комнате появился лекарь, сухой старик с аккуратной бородкой, но Иоахим не обратил на него особого внимания, размышляя о том, чем займется после своего излечения.
- Странствующий рыцарь, - задумчиво пробормотал он, рассматривая красивый гобелен на стене. Там красовался рыцарь, сражающийся с драконом. Воин закрывался щитом от смертоносного дыхания чудовища и уже замахивался мечом, чтобы нанести сокрушительный удар.
- Что вы говорите, господин? – переспросил лекарь.
- Ничего, - улыбнулся Иоахим, откидываясь на подушку, - Ничего…

* * *

Лекарь позаботился о ранах Иоахима и ушел, оставив рыцаря отдыхать в одиночестве. Был уже поздний вечер, но спать не хотелось. Иоахим, вопреки строгим наказам, поднялся с кровати, и, подвинув кресло, уселся напротив окна. Там стояла глухая зимняя темнота, но двор Хюгельшклосса, освещенного многочисленными светильниками, был виден как на ладони. Из одного конца общинного внутреннего двора в другой сновали стражники и еще какие-то люди. Слышались голоса, то злые, гавкающие, принадлежащие видимо офицерам охраны, то веселые – солдатам, закончившим смену, а то и вовсе, веселый девичий смех, принадлежащий служанкам и кухаркам.
Нормбург, с высоты башни представлял собой море маленьких и больших огоньков. Главные улицы можно было различить – они буквально тонули в свете окон богатых домов и уличных фонарей, другие районо могли похвастать только более маленькими и редкими огоньками, а самые глухие и опасные уголки столицы герцогства и вовсе лежали зловещими пятнами темноты, словно их и не существовало. Их обитатели не любили свет, он не был особым подспорьем в их делах. Иоахим знал, что где-то внизу медленно и гордо течет темный, холодный поток Норма, скользящий среди городских кварталов могущественным драконом.
Спать решительно не хотелось, прижавшись к холодному стеклу, Иоахим стал мысленно прокручивать в голове всю свою жизнь. Этот вечер наводил на него воспоминания.

Как говорила мать, родился он почти в такой же зимний вечер, в такую же вьюгу, не слишком сильную, но заставляющую людей поскорее оказаться возле теплого очага. Мать. Пожалуй, она была единственной, кого по-настоящему любил Иоахим в своей жизни, одно лишь воспоминание о ней наполняло сердце его теплотой и хотелось плакать о том, что ее теперь нет… Отца, почтенного Генриха фон Вейкова, Иоахим редко видел и, как ему казалось, почти не любил, разве что, очень уважал. Генрих почти не бывал дома, в Линдорфском замке, прибывая то на охоте, то при дворе или в очередном походе. Что-то тяжелое и даже злое возникало в душе Иоахима, когда он вспоминал слезы матери, ее грустное лицо и ее радость, когда на дороге появлялся отец. Как сейчас понимал Иоахим, все было сложнее, запутанней и лицемерней, чем казалось тогда ему, совсем еще маленькому. Отец, насколько он понимал сейчас, умудренный некоторым жизненным опытом отсутствовал не потому, что вечно был занят делами, не из-за войн и обязанностей при дворе, все было проще и обидней – он просто не хотел быть дома. Видимо, он просто не любил его мать, красивую, добрую и хорошую во всех отношениях женщину, может быть, даже изменял. Даже сейчас, когда оба его родителя были давно мертвы, Иоахим испытывал не то чтобы злость на отца, а некое непонимание, юному рыцарю было непонятно то, как можно было не любить его мать. Но был ли сейчас смысл переживать? Оба они умерли, не успев вырастить его.
А затем...
Затем был мрачный Хюгельшклосс, дядя Алоис, великий герцог Нормбурга.
 О годах своей юности Иоахим никогда не любил вспоминать. Мрачный, полный интриг, сплетен и слухов замок угнетал его своими размерами и нравами обитателей. Он не любил эти бесконечные переплетения коридоров, сотни комнат, даже звук, который издавали плиты, устилающие пол. Здесь и прошла вся его юность, в присутствие на бесконечных пирах, охотах, за учением скучных книг, под ревнивым присмотром стариков-учителей и, главным образом, военных упражнениях с мечом, копьем. Единственное, что Иоахим вспоминал с улыбкой, была конюшня, он любил упражнять в верховой езде, он вспомнил, что знал отца и мать своей любимой Матильды. Вспомнил Иоахим и старого Ганса, своего теску, учителя по фехтованию. Он, старый рубака, ветеран двух десятков компаний, обычный солдат на пенсии, был отличным фехтовальщиком и очень опытным бойцом. Иоахим часто любил смотреть, как толстоватый, старый Ганс, запросто расправляется с придворными щеголями, которые только и делали, что хвалились своим фехтовальным мастерством. Как злились тогда эти придворные, отирая грязь со своих дорогих одежд, когда старик Ганс мощным пинком заканчивал бой, повергая своих врагов в кучи конского дерьма, коим вечно в ту пору был завален задний двор замка!
Иоахиму подумалось, что старик Ганс гордился бы им сейчас. Хотя он был груб и скуп на добрые слова, все его ученики знали, что в душе старый рубака добрый и терпеливый человек. И сам юный рыцарь гордился, что учителем его был не какой-нибудь изнеженный, аккуратно расчесанный придворный фехтовальщик, годный только на красивый бой рапирами в теплом зале, а настоящий, проверенный в битвах войн.
Был в детстве Иоахима и хороший друг. Маленький Макси, который теперь вырос в грозного великого герцога. Могли ли они тогда, совсем еще дети, думать о том, что один из них займет трон столь великой державы. Нет, тогда они думали совсем о другом: как пробраться в оружейную и помахать настоящими мечами, как стащить у повара еду, так, чтобы он не заметил и подумал на одну из толстых кухарок, как поймать дворовую собаку, словно это было ужасное чудовище или даже дракон!
Так или иначе, то счастливо, то уныло и грустно, детство пролетело. Иоахим и Максимилиан были посвящены в рыцари. Первый стал сотником гвардии, а второй – правителем Великого герцогства Нормбургского.
Как сейчас Иоахим помнил день своего посвящения, всю церемонию от первого до последнего слова. Тогда, он поднялся задолго до рассвета, принял ванну и оделся в чистую, нарядную одежду. Он, вместе с другими молодыми людьми отправился в кафедральный храм Арнима, где верховный жрец поведал им правила чести рыцаря. Затем, все вместе они пошли во дворец, где им вручили мечи и латы. Затем было последнее испытание – сбить на полном скаку чучело, чтобы символично продемонстрировать, что ждет врагов будущего рыцаря. Потом был пир, потом… служба.
Возможно, именно со службы сотником гвардии и начались все то, что теперь едва не погубило Иоахима и, было в конечном итоге ответственно за го ранения и душевные переживания. Службу во дворце, хотя и считавшуюся очень почетной, юному Иоахиму стала противной с самого начала. Ему казалось, что он не достоин так сразу, только из-за своей фамилии занимать должность сотника, ничего, относительно других рыцарей не умея, без заслуг и опыта. Ему почти совестно было командовать над почти седыми, умудренными годами рыцарями, покрытыми шрамами, ему то и дело казалось, что они, повинуясь его приказам, криво усмехаются в ус, а за спиной, не перестают отпускать шутки о столь юном командире.
Иоахим страдал от обязанностей своей новой должности, но как мог, терпел и старался быть менее впечатлительным. Впрочем, не только неуверенность в себе, как в командире сыграла роковую роль, Иоахима угнетала и обстановка при дворе. В те времена, когда Максимилиан только брал бразды власти в свои руки, делал свою власть крепкой, в столице и, особенно в гвардии, царила обстановка сплетен и низких интрижек. Иоахиму все это было противно и невыносимо, чувствовал себя среди этого совершенно бессильным и ненужным, иногда и вовсе становился жертвой вертких придворных.
Так продолжалось около полугода, пока все напряжение Иоахима не переросло в ненависть ко всему, что касается службе при дворце. А ненависть, медленно и верно проложила свой путь наружу и вылилась в открытый конфликт – Иоахим подрался с Леопольдом Шильке, другим гвардейским сотником из-за совершенно незначительного с точки зрения рыцарей повода: на пиру Шильке ударил по заду одну из служанок. Но сам он был настолько противен Иоахиму, что тот, не выдержав, использовал это как повод и набросился на Шильке, молотя его своими пудовыми кулаками. Весь Нормбург был в шоке, ибо Иоахим разбил Шильке все лицо, все дворянство было потрясено еще и поводом столь варварской драки. Девушке пришлось уйти с работы, но Иоахим, чувствуя свою вину, взял ее работать в свое родовое имение – Линдорф. Отлежавшись после событий на пиру, Шильке стал яростно требовать дуэли и фон Вейков с удовольствием принял, несмотря на все уговоры великого герцога, не принеся извинений (хотя этого было и достаточно, чтобы замять дело).
Иоахим реально оценивал свои силы и был почти уверен в победе, он рассчитывал в три-четыре удара свалить с ног тоненького и не очень сильного Шильке, чтобы тот униженно просил о пощаде. Этим бы он одержал победу не только над этим заносчивым хлыщом, но и дал пощечину всей придворной братии, столь упорно ему досаждающей… Но произошло непредвиденное – Шильке по неведомой причине, неожиданно стал гораздо сильнее и ловчее, нежели все ожидали. И победил Иоахима. Юный фон Вейков едва не сгорел от досады и гнева, его настолько обидело поражение, что он попросил перевода и, покинув столицу, отправился служить в Кессен, где в то время стоилась военная база. Там служба Иоахима пошла более спокойно – среди обычных солдат и армейских офицеров он чувствовал себя гораздо свободнее и легче, чем в “знатном” гвардейском сплетение змей.
Как выяснил Иоахим позже, от немногих своих хороших знакомых при дворе, Шильке победил по одной простой причине – с помощью знакомого колдуна он усилил себя. Иоахим был вне себя от бешенства, но его, к счастью смогли отговорить от того, чтобы немедленно мчаться в столицу и вновь попытаться одолеть подлеца, но на этот раз уже честно. Ему объяснили, что теперь уже бессмысленно пытаться что-то доказать и выглядеть эти попытки будут по меньшей мере глупо и недостойно. Скрежеща зубами, фон Вейков усидел на месте, но все же пообещал рано или поздно воздать подлому противнику по заслугам.
Постепенно Кессенские укрепления росли, возводилась одна башня за другой, а служба Иоахима текла ровно и без особых проблем. Он командовал тысячей и часто лично патрулировал границу, иногда приходилось даже участвовать в пограничных стычках с авингардскими разъездами и отпугивать от территорий герцогства шайки разбойников. Здесь Иоахим нашел несколько друзей, как среди дворян, главным образом не очень богатых рыцарей из окрестных владений и даже простых сержантов. Порой он, не прихотливый как в быте, так и отношениях с людьми, тренировался вместе с обычными солдатами.
Но однажды монотонному (или спокойному, как посмотреть) течению службы на юго-восточных рубежах Нормбурга был положен конец – вместе со стуком копыт коня, который нес на своей спине посла в запыленном плаще. Гонец, который, видимо, очень спешил, примчался прямо в покои Иоахима и вручил ему конверт с печатью великого герцога. Там говорилось, что он должен немедленно прибыть в Нормбург. Недовольный, ожидая возвращения обратно в гвардию, фон Вейков все же собрался и быстро помчался в столицу.
Но там его ждало нечто такое, о чем Иоахим не мог даже подумать – великий герцог поручил ему ответственное дипломатическое задание. С эскортом в полсотни гвардейцев должен был отправиться не в очень далекое, но очень опасное путешествие, цель которого - Восточный нормланд. Страна эта, глухая, разрозненная и дикая, издревле непримиримо враждовала с Нормбургом. Там Иоахиму предстояло встретить с правителем города Дулупа, имеющего в союзе городов ключевую роль и попытаться достичь, по крайней мере, временного компромисса в вопрос о ряде спорных пограничных земель. Но миссия это не увенчалась успехом, можно даже сказать, полностью провалилась (как узнал Иоахим, она и не могла закончиться иначе), и Иоахим отправился в обратный путь. Несмотря на то, что дипломатическая часть путешествия Иоахима и сопровождающих его рыцарей закончилась, почти не начавшись, впереди ждало другое испытание.
Битва и наемниками.
Как потом узнал Иоахим, его дипломатический визит в Дулуп был частью сложной политической игры, суть которой он так и не смог целиком понять. Между тем, другим аргументом в этой игре была наемная армия, сформированная Союзом городов и отправленная для вторжения в земли Нормбурга. Именно на нее и наткнулся на обратном пути отряд Иоахима. Возможно, в тот день юный фон Вейков принял одно из важнейших решений в своей жизни – он решил сражаться. Не из соображений тщеславия или какой-то корысти, нет, ему стал ненавистен враг, который топчет земли его родины, убивает и грабит подданных Нормбурга. Что-то перевернулось в тот миг в душе Иоахима.
Затем был бой, короткий, но невероятно жестокий и беспощадный, когда рыцари Иоахима сражались с отрядами наемников, бросившись в отчаянную атаку.
Благодаря богам Иоахим выжил в этой атаке. Но и он, и Максимилиан прекрасно знали, почему она состоялась: Иоахим, пуская и подсознательно, хотел самостоятельности, боя и возможности обрести личную славу. Может быть, теперь он будет отпущен на свободу, освобожден от службы, и отправиться искать приключения и славу, как странствующий рыцарь. По крайней мере, Иоахим на это очень надеялся…
Жизнь при дворе была не для него. Его беспокойная душа требовала настоящего дела.

* * *

Прошло несколько дней спустя после того, как Иоахим впервые пришел в себя. Хотя ему было почти невыносимо лежать в кровати, как нормальному раненому, он терпеливо вынес процесс своего излечения. Лекарь приходил несколько раз в день, в остальное время Иоахим читал книги или сидел у окна, изучая город.
Полностью выздоровев, Иоахим отправился к Максимилиану и попросил его о разговоре. О том разговоре, что недавно был отложен. Встретились двое представителей семейства фон Вейковых в саду.
- Я знаю, о чем ты пришел со мной поговорить, - вздохнув, объявил Максимилиан. Казалось, он был немного разозлен тем упрямством и непреклонностью, которая сейчас блестела в серых глазах его двоюродного брата. – Ты хочешь, чтобы я освободил тебя от службы и благословил на то, чтобы ты стал странствующим рыцарем?
- Верно.
- Ты уверен? Жизнь – это не сказка из дней далекой старины, - великий герцог прищурился. – В какой-то мере ты станешь посмешищем для всего двора.
- Поверь, меня это нисколько не пугает, – безучастно ответил Иоахим, словно это его действительно нисколько не волновало. – Чтобы бы НЕ быть посмешищем для этих негодяев, надо быть одним из них, участвовать в их мелкой возне, злословие и интрижках!
Максимилиан улыбнулся, задумчиво рассматривая деревья герцогского сада. С недавних пор в замках стало модно заводить посадки деревьев и красивых цветов - владыка Нормбурга не стал отставать от прогресса и выписал из Феникса несколько умелых садовников. Теперь стояла зима, но сад все равно выглядел довольно красивым.
- Безусловно, с какой-то стороны ты прав, брат, но все же не стоит судить их маленькие слабости так строго.
- Они мне противны! – не выдержал Иоахим, начиная злиться, только подумав о Шильке и ему подобных придворных крысах.
- Заметно.
- Вернемся к изначальной цели нашего разговора, - Иоахим пристально посмотрел на Максимилиана. – Ты разрешаешь мне уйти?
Великий герцог долго молчал, медленно вышагивая по дорожке, по его сапогами хрустел снег.
- Знаешь, Иоахим, насчет того боя. Ты ведь не спросил меня, что я об этом всем думаю...
- Я не любопытен, - улыбнулся Иоахим. – Обычно люди, если им надо что-то сказать, говорят это сами.
- Верно, - усмехнулся великий герцог, похлопав автора шутки по плечу, – Так вот. Как герцог, я, по-хорошему, должен заключить тебя в темницу или отправить в ссылку. Но, как брат, горжусь тобой. Правда. Просто знаю, что сделал ты это не из-за погони за славой… нет, ты любишь свою страну и людей ее населяющих. По большому счету, ты сделал это ради двух-трех деревушек.
- Может быть, - Иоахим нахмурился, он не любил подобных обсуждений.
Иоахим и Максимилиан ушли в дальний конец и уселись на каменную лавку, они долго молчали, наблюдая за птицами, что с первых дней создания сада повелись здесь обитать и прилетали, казалось с самых далеких уголков герцогства.
Тишину первым нарушил великий герцог:
- Иди, Иоахим, мне кажется, я и так долго тебя мучил всем этим, прости, – казалось, Максимилиану действительно было сложно это признать. Человек он был скупым на проявления чувств и на признание своих ошибок.
Повернувшись к великому герцогу, Иоахим покачал головой, словно сказав “мол, не надо извинений”.
- Ничего... просто я совсем не подхожу для двора. Ты многое пытался сделать для меня, но никакого толка. Я просто не могу.
Птицы осмелели и подошли совсем близко к фон Вейковым, поклевывая что-то на земле и громко крича.
- Когда уезжаешь? – поинтересовался Максимилиан.
- Завтра, - ответ прозвучал почти сразу. – Какое-то время я проведу в своих в землях, в Линдорфе, там надо навести порядок, затем... незнаю, еще подумаю.
- Я должен поставить перед тобой одно условие.
Иоахим весь напрягся, с подозрением посматривая на двоюродного брата.
- Какое?
- Ты должен понимать, что герцогство сейчас находиться в довольно сложном положении. Вот-вот может разгореться война ни то с Авингардом, ни то с Восточным нормландом, а то и с обоими вместе. Если война начнется, а ты будешь в землях подконтрольным им, то тебя могут взять в заложники… со всеми вытекающими последствиями. Надеюсь, не надо объяснять, что это недопустимо?
- Да.
- Следовательно, я был бы рад, если бы ограничился в своих путешествиях Нормбургом и, в крайнем случае, Миердаленом. Естественно, заставить тебя тут оставаться или закрыть для тебя границу я не в силах, но надеюсь на твою рассудительность и честное слово.
- Оно у тебя есть, - с готовностью сказал Иоахим. – Нормбург не так мал, чтобы здесь не чем было заняться, а Миердален и вовсе непочатый край… говорят, там искал приключений наш знаменитый предок, Рихард фон Вейков.
- Верно! – Максимилиан рассмеялся. – Я так понимаю, ты решил пойти по его стопам?
- Что-то вроде того! – настроение Иоахим мгновенно улучшилось, несмотря на некоторые ограничения, ему уже не терпелось отправиться в путешествие.
- Не уезжай завтра слишком быстро, не попрощавшись.
- Ладно, но если ты спишь до полудня, пеняй на себя!
фон Вейковы рассмеялись, как в старые добрые времена. Иоахим почти с удовольствием вдохнул свежий зимний воздух.

* * *

Как и собирался Иоахим, Хюгельшклосс, а вместе с ним и столицу Нормбурга, он покинул рано утром, лишь быстро попрощавшись с Максимилианов. Но покинул город он не один – двоюродный брат уговорил его исполнить последнее поручение. Оно было довольно далеко от официальных дел короны, кроме того, довольно приятным – сопроводить одну из молодых дворянок до Нирца, оставшуюся по причине нападения разбойников без достойной охраны. Иоахим без лишних разговоров согласился на это нетрудное задание и спустя неделю благополучно доставил свою спутницу в Нирц (сам бы он добрался до точки назначения вдвое меньший срок, но дворянка подолгу отдыхала в постоялых дворах и не могла ехать слишком быстро).
Остановившись в городе всего на один вечер, с утра Иоахим отправился в свое родовое имение, Линдорф, но на пути его встретило первое приключение. Прямо на дороге. Рядом с разбитой и явно ограбленной телегой ему повстречался крестьянин, который пожаловался Иоахиму на то, что в этих краях бесчинствуют разбойники. Не долго размышляя о том, что надо предпринять, странствующий рыцарь, лишь бросив пострадавшему крестьянину десяток монет, помчался в лес, где, насколько было известно, и укрывались местные бандиты.
Оказавшись в лесу, рыцарь услышал шум битвы и поспешил на него. Здесь он обнаружил другого рыцаря, из ордена паладинов и варвара, которые сражались с лесными разбойниками. Сам того не ведая, Иоахим угодил в яростный бой за спасение одной из местных дворянок, похищенных бандитами. Сражение разгорелось не шуточным – банда было довольно большой, едва ли не в сотню человек. В критический момент, когда силы Иоахима и его случайных товарищей по оружию (которых оказалось вовсе не двое, это был целый отряд искателей приключений), на помощь подоспел отряд солдат, поставивший своим появлением точку на исходе противостояния. Бандиты бежали, а дворянка, Марта фон Гейнц, была спасена и в целости возвращена почти обезумевшему от горя отцу. Но главный сюрприз был впереди. Иоахим узнал в командире отряда солдат своего давнего и ненавистного врага – Леопольда Шильке.
Почти сразу было назначена новая дуэль. Но произойти она должна была только утром, так как вечер было посвящен победе, а в замке феодала, благодарного за чудесное спасение дочери, объявлен пир. Тем не менее, Иоахим был слишком зол на Шильке и взволнован предстоящей дуэлью с ним, чтобы присутствовать на пиру, будто ни в чем не бывало, и не стал оставаться в замке. Вместо этого он нашел приют неподалеку, в хижине лесника. Не в силах уснуть, Иоахим вышел ночью на свежий воздух… и встретил Шильке с несколькими незнакомыми людьми. Завязался тяжелый и относительно нечестный для дуэли бой – помимо Шильке на Иоахима набросились и несколько его людей (бандитов из местного леса, как выяснилось позже!). Неизвестно, чем бы закончилось это подлое нападение (Иоахим был без доспехов и ранен после недавнего боя с бандитами), если бы неожиданно не вмешался старых лесник, который оказался отличным лучником. Его тяжелые стрелы быстро уровняли шансы сражающихся (и их количество). Захлестнувшая ярость придала Иоахиму сил, и он буквально изрубил Шильке на куски, после чего повалился без сил.
Когда стало известно о том, что Шильке был предателем, всколыхнулась вся округа, скандал донесся и до столицы, но Иоахиму не было до этого особого дела. Личная месть была удовлетворена и ничего больше его не интересовала. Как только раны его затянулись заботами одного из лучших лекарей в Нирце, куда его отвез старик-лесник, Иоахим отправился в Линдорф.

* * *

Немного отдохнув после дороги, Иоахим вызвал к себе управляющего и у них состоялся долгий и тяжелый разговор, касательно дел в Линдорфе и то, как они будут вестись в последствие, когда хозяина не будет очень длительное время. Управляющий, полноватый, уже пожилой человек, Курт Гупп был человеком довольно честным, но весьма нудным и долгое время не оставлял попыток убедить Иоахима в необходимости остаться в имение и хотя некоторое время.
- Я вам говорю, мой господин, прошу вас, останьтесь хотя бы на полгода! – крестьяне должны почувствовать, что здесь снова есть хозяин. Они ленивы и трусливы – со времени смерти вашего отца прошло уже больше десяти лет. Как я не держу их в строгости, они все равно не бояться меня так, как боялись бы вас! Они не сдают полный объем налогов, постоянно воруют с ваших полей.
- Так высеки самых наглых! – хмуро отвечал Иоахим, начиная беситься от однообразного скуления управляющего, которое слушал уже второй час.
Гупп разводил руками, изображая беспомощность.
- Не помогает! Они только злятся и сквернословят в ответ, а потом воруют еще больше и наглее!
- Ладно, что-нибудь придумаем, - Иоахим глянув за окно, уже темнело: - Ты закончил?
- Нет, мой господин, я еще хотел бы рассказать вам о посевах на следующих год, заготовках, о конюшне и неплохо бы обсудить ремонт крыши зернохранилища…
Иоахим зарычал и со злости врезал кулаком в ладной перчатке по стене. Он даже не представлял, насколько утомительно заниматься ведением хозяйства! Кладка неожиданно посыпалась, один из кирпичей провалился куда-то внутрь, образовав в стене небольшую квадратную дыру, которая тут же зловеще затемнела на фоне ярко освещенной гостиной.
- Мой господин, этот замок и так довольно стар, требует ремонта, а вы его буквально разрушаете… постойте! – глаза Гуппа блеснули, когда он уставился на дырку, что образовал провалившийся вовнутрь кирпич – Там что-то есть за стеной.
- Сам вижу! – проворчал Иоахим и стал долбить кулаком в стену, пытаясь расширить путь. У него почти не было сомнений, что за тонкой стеной кроется какой-то секретный лаз или даже целое помещение.
Вскоре, могучими усилиями Иоахима, рухнул целый квадратный кусок стены, образов нечто вроде узкого хода, в самые кедры замка. Ход был узковат для комплекции Иоахима, но этого его не остановило – сорвав со стены светильник, он полез внутрь.
- Постойте, господин! – запротестовал управляющий. – Это может быть опасно! Вдруг там какая-нибудь ловушка или разбитые ступени? Это владение не для того терпеливо ждало хозяина долгих десять лет, чтобы лишиться его из-за какой-то древней дыры!
- Если не вернусь через пару часов, тогда зови на помощь, – невозмутимо объявил Иоахим, бесстрашно исчезая в темноте провала. Он искренне верил, что если в его замке есть что-то странное или, тем более опасное, с этим должен разобраться он сам, хозяин.
Впрочем, никакой опасности, вступил в темноту, кроме пыли и паутины, Иоахим не встретил. За стеной оказался небольшой, узкий коридор, который, спустя три десятка шагов привел фон Вейкова в небольшое, так же очень маленькое помещение. Светильника, прихваченного в гостиной вполне хватило, чтобы полностью осветить обстановку этого таинственного места. Комнатка с голыми стенами из кирпича оказалась совершенная пуста, за исключением двух предметов – старого, разбитого и ржавого щита на стене и кучи малопонятного хлама в углу, в котором Иоахим опытным взглядом узнал набор рыцарских лат. Иоахим, как и любой искатель сокровищ и тайн оказался совершенно расстроенным – старых лат в рыцарских замках можно было порой отыскать не меньше чем на телегу. И стоило строить целое подземелье, чтобы их сюда спрятать? Или стоило? Одолеваемый сомнениями, Иоахим все же прихватил с собой неказистые трофеи и вернулся в гостиную. Там он плюхнул все найденное, прямо на красивый чистый ковер. Гупп удивленно уставился на кучу металлолома.
- Там больше ничего нет?
- Нет, насколько удалось заметить.
- Но это же просто куча хлама, причем, весьма старинного, сейчас такие шлемы уже совсем не в моде…
Иоахим посмотрел на шлем – действительно, такие носили лет 200-300 назад. Массивные, без забрала, с “T” образными прорезями, что главное, с красивыми декоративными крыльями, придавшими рыцарю грозный вид. Повинуясь неведомому порыву, Иоахим вытряс из шлема пыль и надел его на голову, ему почему-то захотелось узнать, как в таких шлемах чувствовали себя его предки.
- Ну, как? – шутливо спросил он Гуппа.
Но управляющий не ответил, только раскрыл рот и выпучил глаза.
- Что? – нахмурился Иоахим, - Настолько ужасно я в нем выгляжу?
- Нет, мой господин… просто… он… шлем изменился!
Иоахим, сделав удивленное лицо, прошел через комнату и посмотрелся в зеркало.
Действительно, шлем изменился самым чудесным образом. Вместо хлама, больше похожего на старый, закоптелый чайник, на голове фон Вейкова теперь красовалось настоящее произведение искусства – шлем был серебристым (посеребренным, как подумал Иоахим), казался почти невесомым. Но главное, каким он был красивым? Его покрывала умелая гравировка, но не та пошлая и пересыщенная, какую обижают придворные щеголи, а строгая и холодная, полная величественности.
- Волшебный... – пробурчал Иоахим, нарочито не показав, что так же удивлен и разрывается от вопросов, как и его управляющий. – Проверим насколько.
Рыцарь поставил шлем на пол и обнажил клинок.
- Может быть… не надо? – простонал жадный от природы управляющий. – Зачем портить, если можно дорого продать?
Иоахим ничего не ответил, только широко размахнулся и, что было сил, ударил своим полуторным клинком по сверкающему на полу шлему.
Раздался оглушительный звон… осколки меча разлетелись в разные стороны, отлетев в углы комнаты. На шлемы было ни царапины.
Некоторое время рыцарь и управляющий молчали, не веря своим глазам. Они переводили взгляд то на обломок меча в руках Иоахима, то на серебристый шлем.
- Если все эти латы и щит такие же… - улыбнулся Иоахим. – То я самый счастливый рыцарь в Нормбурге.
- Это митрил…- восхищенно простонал Гупп. – Серебро карликов!
- Похоже на то!
Не долго размышляя, Иоахим одел с помощью Гуппа весь комплект старого железа и взял в руки щит. Как и надеялся фон Вейков, все найденное в таинственной комнате обладало тем же странным свойством удивительным образом преображаться, лишь оказавшись на Иоахиме. Полный доспех так же оказался удивительно легким, удобным. Ради интереса, Иоахим попросил одеть одну из латных перчаток Гуппа, но с той ничего не случилось – она так и осталось металлоломом. Все это весьма странным. Но сейчас Иоахим был слишком возбужден и обрадован неожиданной чудесной находкой, чтобы думать о тонкости магии усиливающей чудесные доспехи. Самым удивительной деталью во всем комплекте были даже не латы, а щит. Его Иоахим одел на плечо с особой надеждой, ведь щит – это визитная карточка любого рыцаря, на нем наноситься герб. Если сейчас он проявиться, то сразу станет понятно, кто был прежний хозяин волшебной брони. Большой щит, сделанный целиком из легкого серебристого металла, очень легкий, но видимо невероятно прочный, действительно проявил на себе изображение… Но какое! Это был не герб и даже не изображение, способное его заменить! Перед ошарашенными Иоахимом и управляющим предстала настоящая рельефная картина, выполненная с невозможным для человека или даже карлика мастерством! На щите была изображена юная дева в длинном платье, сидящая на берегу не то реки и плачущая в воду, рядом высились хвойные гиганты. Казалось, что, смотря на эту картину, слышен и этот душераздирающий плачь, и шум реки и даже ветер, что колышет деревья. Мощная, подавляющая сила была в этом рельефе, детализация которого просто потрясала – видна была едва ли не каждая хвоинка на деревьях и не каждый прядь волос девушки, видна была пена в речных водах, разбивающихся о прибрежные камни.
- Странно это, - каким-то испуганным шепотом объявил управляющий. – Воистину колдовская вещь, без магии такую никогда не создать, даже самого умелому мастеру!
- Щит хороший и этого достаточно…
Неожиданно управляющий вскрикнул, и отскочил, словно ужаленный в дальний конец комнаты, не сводя полных ужаса глаз с колдовского щита.
- Что… - хотел было возмутиться Иоахим касательно подобной трусости, но тут и сам едва не повторил маршрут управляющего, волосы на голове рыцаря встали дыбом. Лишь судом он сохранил самообладание и не закричал.
Дева на щите шевелилась.
Внутри картины она поднялась на ноги, смахнула слезы и повернулась к людям лицом, словно высматривая кого-то вдали. Неведомый ветер трепал ее волосы и платье. В следующий миг, она поежилась, видимо от призрачного, ведомого ей одной холода и вновь, подобрав платье, уселась на камни и замерла.
- Всемогущие боги… - покачал головой Гупп. – Вы все еще хотите оставить этот щит себе, мой господин? Мне думается, что именно из-за этой красотки предыдущий владелец и убрал весь комплект от глаз людских подальше.
Иоахим насупился.
- Не кусается же она, - пробурчал он скорее из упрямства. – Пока оставлю. Надо сносить каким-нибудь опытным кузницам. Может, чего-нибудь подскажут.
Всю ночь Иоахим не спал, размышляя о странных доспехах и, особенно, обитательнице зачарованного щита. На утра, с первыми лучами рассвета, он поехал в город, чтобы опросить самых мудрых и знающих кузнецов. Иоахиму вдруг подумалось, что с доспехом этим обязательно должна быть связана какая-то тайна из далекого прошлого рода фон Вейковых.
Кое-что удалось узнать, особенно помогли опытные кузнецы-дворфы. Как и предполагалось, доспех оказался мифрильный и очень древний, что самое удивительное, Иоахим даже узнал кому он некогда принадлежал – Рихарду фон Вейкову, человеку в Нормбурге почти легендарному. Работа была дворфской, а вот чары, наложенные на них, причем очень сильные – человеческими. Увидев неизвестную, изображенную на щиту, и услышав, что она иногда шевелиться внутри картины, дворфы в один голос завопили, что над щитом тяготеет очень тяжелое и мощное проклятие, снять его не в силах ни они, ни кто либо из живых, ведь проклятия оружия и брони особенно тяжелые.
Рыцарь, в голове которого были одни вопросы без ответов, растерянный и не знающий, как быть со всеми странными находками, отправился обратно в Линдорф, не найдя лучшей цели для путешествия. Там он собирался все спокойно обдумать.
Не доехав до родового имения несколько лиг, на ночь он остановился в одной из таверн. Настроение Иоахима было плохим и тревожным, ибо весь вечер из глаз девы на щите катились настоящие соленые слезы.

* * *

Каждый в той или иной степени знает историю о Рихарде фон Вейкове, легендарном авантюристе, изведавшим почти все земли севера.
Он родился в трудные для рода фон Вейковых времена, когда семья была в опале. Восхищенный рассказами о своих великих предках, в 21 год, лишь только получив звание рыцаря, он отправился на "поиски приключений" - по одной простой причине: он был младшим сыном в семье, и почти ничего из скудного наследства ему не доставалось.
Проведя в различных авантюрах и приключениях добрых 7 лет, Рихард объездил практически весь север, побывал в вечных льдах, где едва не погиб от холода, неизвестно зачем сражался с дикими горцами Трольдара, а так же был в плену на пиратском корабле, откуда сбежал, перебив пол команды. Но, наверное, самое его удивительное приключение это победа над королем гигантов, что жили некогда у истоков р. Норм. Этот памятный бой запечатлен на многих рисунках и описан в доброй сотни летописей. Все они расходятся в деталях, но об одном говорят единогласно – не зная как убить ужасного Ургуга (так звали короля гигантов), Рихард кинул в него меч и тот по счастливой случайности вонзился монстру прямо в глаз, мгновенно убив его. Остальные гиганты бежали в ужасе, посчитав, что человек способный так убить их вождя непременно демон, а Рихард захватил несметные сокровища и вернулся в Авингард.
Узнав о героическом поступке Рихарда, император, не найдя лучшей кандидатуры, отправил фон Вейкова в Нормбург. Впрочем, всего через год старый император Авингарда умер, а с новым у Рихарда были крайне натянутые отношения, если не сказать, взаимная ненависть (как утверждают некоторые источники, проблема главным образом была из-за женщины, некой Матильды, которую любил как император, так и фон Вейков). Так или иначе, личная ссора вылилась в политическое противостояние и последующее отделение Нормбурга от Авингарда. Рихард навсегда остается в истории Нормбурга как самый величайший правитель и национальный герой.
Но все это только официальная и известная каждому барду и просто частому гостю таверн история. Реальная история куда сложнее, а детали ее не столь гладки и красивы.
На самом деле Рихард вовсе не сражался с королем гигантом в честном бою, хотя и действительно убил его ударом меча в глаз… спящего. И сокровища он получил вовсе не от гигантом (так как вынужден был сам уносить от них ноги), а за то, что после убийства короля гигантом спас дворфа, которого монстры держали в тюрьме. Дворф оказался никем иным, как таном одного из дворфийских кланов, обитающих в Трольдоре. Именно дворфы и выделили Рихарду сундук сокровищ, а так же, как другу и спасителю своего правителя, выковали полные латы и щит из драгоценного митрила. Покинув дворфов, нагруженный подарками и одетый в свою прекрасную броню, фон Вейков не сразу, как утверждает легенда, попал к императору, а еще очень длительное время путешествовал, постепенно тратя свое состояние.
В одном из путешествий, он отправился на рыцарский турнир, но другие рыцари, зная о чудесной броне фон Вейкова (который в ней был уж слишком сильным соперником), сговорились и, подло напали на Рихарда, неподалеку от города, где проводилось состязание. Они одержали верх и, отобрав у Рихарда сокровища, щит, доспехи и меч, оставили его связанным в лесу. Очевидцем этой сцены была прекрасная лесная ведьма, которая освободила Рихарда от пут. Он был в ярости и собирался кинуться вдогонку грабителям, чтобы вернуть похищенную экипировку, но юная ведьма, Агата, предложила более хитрый план. Вдвоем они нагнали рыцарей-разбойников, вставших на привал, Рихард, хотя и желавший немедленно кинуться в бой, спрятался в зарослях, а ведьма прокралась в лагерь рыцарей, укравших чудесные доспехи и наложила на них и на щит очень мощное заклятие, используя кровь Рихарда.
“По рыцарю – и доспехи!” – этими словами она закончила творить свои чары. С тех пор, только на доблестном и храбром рыцаре из фамилии фон Вейковых чудесные митрильные доспехи были настоящими и становились еще прочнее от доблести, что обитала в его сердце, но на любом другом они тут же превращались в ржавый хлам. Увидев, что доспехи по какой-то причине испортились, другие рыцари в гневе выбросили их в лесу и уехали.
Подобрав щит и доспехи, Рихард отправился на турнир и с легкостью одержал победу. Королевой турнира он объявил Агату, которая, поддавшись уговорам фон Вейкова, все же присутствовала на состязаниях, покинув свой лесной дом. После победоносного турнира, Рихард долгое время жил в лесу у Агаты… но в один миг решил оправиться в дальнейшие странствия. Агата успела за это время глубоко и страстно влюбиться в рыцаря и не захотела его отпускать. Она вцеплялась в него, плакала и кричала, но он был непреклонен – не хотел ни оставаться, ни брать ее с собой, обещал лишь, что в один день вернется за ней и, что если он и завоюет какую-нибудь корону, то она станет его баронессой, графиней или герцогиней… Но Агата не верила или не хотела верить в обещания Рихарда и исступленно умоляла его остаться. Но он ушел. Перед самым его уходом, заплаканная Агата выбежала из леса, и, смахнув слезы с глаз, брызнула ими на щит Рихарда, тогда еще изображающий герб Нормбурга.
- “Тогда я останусь с тобой навсегда!” – крикнула она и, прежде чем Рихард сумел что-то сделать, убежала обратно в лес. Следующий ночью, на щите появилось изображение Агаты, плачущей на берегу реки Норм. Неизвестно, что хотела показать этим Агата, но больше Рихард ее никогда не видел, как не искал, даже после того, как стал герцогом Нормбурга. Лишь щит, вечно живой и плачущий не давал ему никакого покоя – вместе с латами, он спрятал его в одном из замков Нормбурга, как он думал, навсегда. Найти их, спустя почти двести лет, было суждено далекому потомку Рихарда, Иоахима… доспехи и дева на щите, словно узнали в нем своего старого владельца. И юный фон Вейков получил не только превосходную броню, но и древнее проклятие, живую боль, пронесенное в митриле на долгие века.