Дурдом. Часть 2. Глава 19. Последний патрон

 Менее часа спустя Иван Иванович сидел в кабинете Николая Гавриловича Мышкина – начальника отдела по борьбе с организованной преступностью. Мышкин лично возглавлял следственную группу, занимавшуюся расследованием деятельности преступной группировки, которая в течение последних трех с лишним лет наделала немало шума в городе и его окрестностях и пятерых членов которой наконец-то, благодаря неожиданной помощи Ивана Ивановича и Руслана Шапурдинова, удалось задержать. Было уже известно, что на свободе разгуливают еще по меньшей мере двое или трое членов этой черной шайки, а также что ниточки к действительным заправилам банды ведут в Энцефаловскую исправительно-трудовую колонию строгого режима. Теперь, после ареста главного боевого ядра банды, по опытному мнению Мышкина, заправил этих вычислить будет лишь, как говорится, делом техники.

 Несмотря на отчаянное Вовочкино стремление, его в кабинет все же не пустили. Он остался обижаться в коридоре, – впрочем, прекрасно все слыша через предварительно чуть-чуть приоткрытую им же самим дверь.

 – Ну вот, – сказал подполковник Мышкин, когда было закончено протоколирование показаний Ивана Ивановича и они остались в кабинете вдвоем, – теперь мы вас вскоре еще раз вызовем для проведения опознания. А пока, прошу вас, звоните, если припомните еще какие-либо факты. Не стесняйтесь, нам могут пригодиться любые ваши показания, даже если они покажутся вам мелочью. А теперь, в качестве ответа на вопрос, который вы задали в начале нашей беседы, и предупреждая новые ваши вопросы, я вкратце расскажу вам кое о чем, наверняка вас интересующем, – разумеется, в мере, не наносящей вреда следствию. Слушаете?

 – Еще бы.

 – Итак, – продолжал следователь, – вы уже знаете, что Хакимов, из-за которого вы, собственно, и оказались втянуты в события того дня, на самом деле не Хакимов, а его настоящая фамилия – Шапурдинов. Руслан Шапурдинов. Если вы успели немного ознакомиться с жизнью нашего города, вам, наверное, известно, что Шапурдинов является весьма крупным бизнесменом, совладельцем международного агентства по торговле недвижимостью “Крыша”, владельцем коммерческого банка “Восток”, одним из самых обеспеченных людей в городе. В этом же банке “Восток” открыт и его личный счет. Личный закодированный счет. Электронный код, с помощью которого можно оперировать счетом, записан в специальную микросхему – ту микросхему, за которой и охотились преступники, – вы ее сами видели.

 Все началось с того, что Шапурдинов неожиданно обратился к нам с необычной просьбой оказать ему содействие в том, чтобы его на два-три месяца под вымышленной фамилией поместили под видом пациента в психоневрологическую больницу. Он не делал никаких официальных заявлений, но мы поняли, что его жизни кто-то угрожает. Вообще-то, он собирался на время перебраться за границу, но пока ему необходимо было присутствовать в городе для личного контроля за какими-то своими деловыми операциями. Мы, конечно, пошли ему навстречу. Из практики известно, что если возникает опасность жизни гражданина, то не помогут ему ни охрана, ни бронированный автомобиль – ничего. А Шапурдинов человек серьезный, зря беспокоиться не станет. Одним словом, поселили его в больницу, а в палату, расположенную напротив его палаты, поселили двух его личных охранников – их, кстати, обоих нашли убитыми. Тогда милиция еще не принимала непосредственного участия в обеспечении его безопасности.

 Но вот он что-то задержался с вылетом за границу, три месяца давно прошли, а тут вдруг к нам стали поступать сигналы, что в банке “Восток” начало происходить если не массовое, то, во всяком случае, подозрительно уж частое закрытие клиентами своих банковских счетов. Мы заинтересовались, провели оперативное расследование, очень быстро вышли на источник этой паники, у источника изъяли письмо, пришедшее из Энцефаловской колонии, вышли на “писателя”... В общем, запахло жареным: на Шапурдинова действительно готовилось покушение. Конечно, нам еще не были известны исполнители и, в общем-то, не было достаточно оснований для того, чтобы задерживать каких-либо подозреваемых. Мы стали вести наблюдение за обстановкой вокруг Шапурдинова. В частности, молодая дежурная, которую вы напрасно подозревали, была переодетым работником милиции. Собственно, из-за ее халатности и произошло то, что произошло. То, что не должно было произойти. Кстати, в ее столе там была трубка радиотелефона – вы могли бы сразу вызвать милицию, но вы, конечно, об этом не могли знать. Как не могли знать и то, что в помещении морга круглосуточно дежурила наша группа захвата.

 Майор Мышкин вынул из нагрудного кармана пачку сигарет и протянул Ивану Ивановичу:

 – Курите?

 – Нет, спасибо.

 Следователь прикурил, выпустил несколько струек дыма из уголков рта и продолжал:

 – А потом развернулись события, в которых уже и вы сами принимали участие. По замыслу преступников, они должны были на некоторое время обезвредить Шапурдинова, обработав его специальным газом, вызывающим шок с последующей потерей памяти, затем им нужно было разыскать ту микросхему с кодом и быстренько снять деньги с его счета. Вы этому помешали...

 Мышкин бросил взгляд на щель в дверях, от которого та сама по себе вдруг сделалась значительно уже.

 – К слову, этот мальчик, сын главврача Круглова, похвастался вам, конечно, что спас вашу жизнь?

 – Нет, – произнес Иван Иванович удивленно.

 – Замечательный пацан. Хотя, разумеется, ему не хватает хорошей порки. Но это дело его родителей, конечно... Как вы знаете, он умудрился побывать в том доме, где преступники скрывались, готовясь к операции... Он говорил, что там нашел? Про пистолет говорил?

 – Говорил. Нашел и вернул на место.

 – Да. Пистолет вернул. А патроны из его обоймы повытаскивал. Стырил, как они говорят, одним словом. Ну, пацан есть пацан. Только он не знал, что один патрон уже находился в стволе. Поэтому и произошел тот единственный выстрел. Но вы везучий человек.

 Майор выдвинул ящик стола и достал из него часы.

 – Забирайте, это ваши.

 Иван Иванович взял часы в руки и не сразу узнал в них свою сломанную “Монтану”, подаренную Жориком. Стекло часов все было покрыто паутинкой радиально расходящихся тонких трещин, циферблат был смят и продавлен внутрь. Почти посередине из циферблата торчал наполовину расплющенный кусочек металла, державшийся крепко, словно приросший к материалу часов.

 – Это пуля, – пояснил следователь. – Это та пуля, которая должна была быть сейчас в вашем сердце. Но она предпочла вместо вас ваши часы. Так что вы можете считать, что вам повезло дважды: сначала вас спасли часы, потом вас спасло то, что выстрел оказался не только первым, но и последним... Ну, вот, собственно, и все, что я могу вам рассказать... Да, а что касается газа, действие которого, если не ошибаюсь, вам довелось испробовать дважды, – его изготовили двое горе-изобретателей, работавших в лаборатории химзавода. Сейчас уже расшифрован его состав; более того – есть много оснований думать, что на основе этой формулы в скором времени будет налажен выпуск нового вещества, но с противоположным эффектом, – лекарства для лечения амнезии. Уже происходит апробация. Вот как бывает, когда умная голова используется не по назначению: создатели газа могли бы получить всемирную известность и заработать на своем изобретении хорошие деньги, но они предпочли идти по преступной стезе и теперь оба окажутся в тюрьме. Вот так-то... Ну, а вам я хочу выразить глубокую благодарность за активное содействие в поимке опасных криминальных элементов и за проявленное при этом мужество. В наше время не так часто встречаются герои, измельчал народ. Мы обязательно вышлем благодарственное письмо по месту вашей работы...

 – Что вы, не стоит.

 – Стоит, Иван Иванович, стоит. Любой социально полезный поступок каждого гражданина должен обязательно быть поощрен. Так что вы не возражайте, здесь скромничать нечего, – наоборот, гордиться надо... Ну, а пока вам все-таки следует еще хотя бы несколько деньков побыть под наблюдением в больнице. Все-таки самочувствие самочувствием, а бравадствовать тоже неразумно, ведь никто еще до конца не знает всех свойств ядовитого газа. Это мой вам дружеский совет: побудьте под врачебным наблюдением еще хотя бы ну... пару дней. Если бы вы работали под моим руководством, я бы вам это приказал. Да, и вот что: прямо сейчас вы можете из седьмого кабинета позвонить домой или куда хотите – там у нас есть прямой междугородный телефон.

 – Еще один вопрос. Просьба.

 – Конечно.

 – Если я останусь здесь еще на... ненадолго, я должен обязательно находиться в той больнице?

 – А где же? – удивился следователь. – Впрочем, если хотите, мы можем перевести вас в другое место, даже за рубеж.

 – Нет, я имел в виду... Я хотел спросить... Если мне уж все равно торчать еще два дня в больнице, то... нельзя ли сделать так, чтобы эти два дня я жил – в психбольнице?

 – Отчего же? – улыбнулся следователь. – Я вас понимаю. Считайте, что этот вопрос уже решен.

 – И последнее. Одолжите мне тогда на эти дни, если можно, ручку и какой-нибудь блокнот или тетрадь. У меня от накопившегося материала скоро раздуется голова. Я, понимаете, не люблю зря терять время.

 – Без проблем!


 Иван Иванович вышел в коридор. Остановился.

 Коридор – шумный, суетливый, взволнованный днем – сейчас по причине позднего времени был безлюден и тих. Свидетели, истцы, обидчики, выпивохи, нарушители порядка, жалобщики и алиментщики давно разошлись кто куда, одни – проклиная красное кирпичное здание с детской музыкальной школой наверху, другие – благодарно вспоминая о нем. Тусклый свет включенных через одну ламп мягко освещал голые беленые стены, и этот полумрак еще больше подчеркивал пустоту коридора. Лишь растоптанная грязь, да сломанные спички, да троллейбусные талоны на полу напоминали о прошедшем дне, полном бурных событий. Но то было днем, то было давно и уже закончилось. А сейчас здесь царил покой – и казалось, ничто не может разрушить его вечное царствование. Была какая-то основательность, незыблемость в этом покое. Так что и портрет сурового мужчины в кожаной тужурке, висевший над дверью кабинета Мышкина, – немой свидетель будничной жизни коридора – почти уже начинал верить в могущество этой всепоглощающей тишины и недовольно глядел на спину задержавшегося посетителя... Однако портрет ошибался: пройдет совсем немного времени – пролетит остаток вечера, промчится ночь, – и коридор вновь оживет, и весь дурдом повторится сначала. Более того, будет повторяться и повторяться – непрерывно, неизбежно, бесконечно.

 Потому что всякая история имеет обыкновение повторяться.


 К Ивану Ивановичу шагнул совсем уж заждавшийся его Вовочка:
 
 – Я уже нашел. Седьмой кабинет – это по правому коридору, а там – до конца.

 Иван Иванович молча схватил Вовочку в охапку и изо всех сил прижал к груди. У него дрожали губы...