Дурдом. Часть 1. Глава 1. Серая пятиэтажка

Серая пятиэтажка стояла на окраине города, в древнем замшелом парке, бывшем некогда частью еще более древнего леса, позорно отступившего впоследствии под бурным натиском домов, дорог и мусорных свалок. Обычно такие места бывают тихими и уединенными, располагающими к душевному отдыху, к некоторой мечтательности, к поцелуям под сенью листвы, к здоровому аппетиту, к сочинению стихов, к охоте на зайца, к собиранию грибов, к истерическим крикам «Ау!» и «Мы заблудились!», – ко всему тому, о чем только может помечтать задавленный автомобилями и изувеченный открытыми канализационными люками типичный городской житель. Однако, к сожалению, таких благодатных мест на крошечной нашей планете становится с каждым годом все меньше и меньше по причине победного шествия по ней человека, а в тех немногих местах, где сохранились остатки девственной неприкосновенности, все чаще встречаются сюрпризы и подвохи то в виде обширной «полянки» из пней, оставшихся на месте недавней вырубки, то в виде богатых залежей пластиковых и стеклянных бутылок, свидетельствующих о близости остановки электрички, то, наконец, в виде внезапно открывшегося взору секретного военного гарнизона с ракетами, замаскированными под пихты (это в березово-осиновом лесу-то!), и с бдительным и сердитым часовым на дозорной вышке, не замаскированной совсем. В таких местах не хочется гулять. И тем более целоваться. Из таких мест хочется поскорее уйти, а часовому на вышке прокричать (спрятавшись за дерево) те же самые слова, которыми встретил вас он...

Увы, несмотря на значительную отдаленность от центра города и, как уже было замечено, лесистость, место, где располагалась серая пятиэтажка, тоже лишь с весьма большой натяжкой можно было назвать тихим и уединенным: с южной стороны бывший лес безапелляционно разрезала автострада, по которой день и ночь мчались неугомонные автомобили; с северной стороны проходила не менее шумная железная дорога; с запада порывы ветра приносили, вместе с ядовитым дымом, лязг и грохот гиганта отечественной химической индустрии. И только с восточной стороны было тихо. С восточной стороны, подходя почти впритык к пятиэтажке, простиралось большое непроходимое болото с малярийными комарами.

В пятиэтажках, окруженных заводами, транспортными магистралями и малярийными болотами, не очень-то интересно жить. Но наша серая пятиэтажка и не предназначалась для постоянного проживания в ней граждан, гражданок или, скажем, лиц с иностранным гражданством. На принадлежность ее к государственному учреждению указывало многое: и дополнительное четырехэтажное крыло, пристроенное позже к главному зданию, и огромный забор, очерчивавший двор, и множество разномастных дополнительных построек во дворе. Кроме того, всякий наблюдательный человек мог бы легко заметить, что граждане, гражданки и лица с иностранным гражданством проводили здесь лишь небольшую часть своей долгой жизни. А судя по непременно стоявшей во дворе машине скорой медицинской помощи, далеко не самую лучшую ее часть...

Серая пятиэтажка представляла собой серединное, самое важное звено отечественной системы здравоохранения: она была главным корпусом центральной городской больницы, именуемой обычно в народе – ЦГБ (ни в коем случае не путать с КГБ). Соответственно, спроектирована и сооружена была пятиэтажка в полном соответствии со своим серединным, наиважнейшим, предназначением, и имелось в ней все, что полагалось для таких пятиэтажек – от специального бетонированного пандуса для приема носилок с машины «скорой помощи» до другого бетонированного пандуса, с помощью которого осуществлялась удобная связь с оригинально освежавшим окружающий ландшафт своими скрипливыми воротами вместительным моргом.


Почти весь первый этаж пятиэтажки занимало поликлиническое отделение, содержавшее и кормившее солидный штат медиков, представленных в удивительно широком ассортименте. Здесь имелись даже сексолог и сексопатолог, а одних только обыкновенных терапевтов было аж четырнадцать штук. Большинство врачей совмещали основную работу с работой по совместительству в стационаре, занимавшем остальные этажи здания.

Стационар тоже был универсальным. Основные его отделения – хирургическое или, к примеру, терапевтическое – имели постоянное месторасположение и занимали определенные части этажей. Обладатели менее тяжелых либо более экзотических недугов были растыканы как попало, исходя из наличия свободных коек.

Этажи между собой соединялись лишенными окон лестничными переходами, конечно же, полными духов, привидений, а также живых родственников больных, нелегально устраивавших здесь свои рандеву с обреченными. Раньше был еще лифт. Но он, как и всякий уважающий себя лифт, вытворял что хотел, не давая абсолютно никаких гарантий, что, воспользовавшись им, вы попадете именна тот самый этаж, который вам нужен, и однажды, когда одному неопытному больному, вместо того чтобы сделать кардиограмму на четвертом этаже, вырезали на третьем, хирургическом, этаже двенадцатиперстную кишку, подлую машину отключили.

Во все свои пять этажей пятиэтажка была нашпигована всяческим медицинским оборудованием и приспособлениями, необходимыми для лечения измученных недугами людей. А для того, чтобы этим самым занедужившим гражданам не приходилось в ожидании выздоровления куковать в древнем лесочке под открытым небом, в пятиэтажке были устроены палаты, а чтобы больным с температурой не приходилось три раза в день швендаться за пять километров в городскую столовую, здесь предусмотрена была своя столовая, и даже была здесь художественная библиотека, а рядом, во дворе, хороший морг, – в общем, имелись все удобства и условия для того, чтобы заболевший человек мог тут преспокойно жить, лечиться и отдыхать и, по мере возможности, не сильно огорчался от своей смертельной болезни. Так что иной раз, разотдыхавшись, какой-нибудь уж совсем простодушный больной мог и вовсе вообразить, будто он попал куда-нибудь в лесной санаторий.

Но, откровенно говоря, вообразить такое мог только или расслабленный двухнедельной лихорадкой инвалид первой группы по уму, или слепец, или человек, совершенно не умеющий читать. Все дело заключалось в подозрительных надписях, в изобилии встречавшихся повсюду. Именно они, эти надписи, неумолимо опускали лечащихся с нормальным зрением (и нормальным рассудком) с небес на землю, и напоминали им, где они в действительности находятся, и давали им понять, что чем дольше они здесь будут находиться, тем больше у них может появиться шансов примерить дьявольские надписи на себе.

Как и полагается, первое, что видели попавший сюда больной и ни о чем не подозревающие пока его родственники, была скромная табличка, пришпиленная прямо возле входа в больницу:

"ВЫДАЧА ТРУПОВ С 9-00 ДО 16-00"

Это касалось, так сказать, всех. Дальше шла специфика, учитывавшая конкретные пожелания пациентов. Например, тех, кто попадал в травматологию с робкой надеждой на благополучный исход, незамедлительно радовало объявление:

"АМПУТИРОВАННЫЕ КОНЕЧНОСТИ НЕ ВЫДАЮТСЯ"

Дамочкам, прохлаждавшимся в гинекологическом отделении, небезынтересно было лишний раз прочесть чью-то гениальную мысль:

"НЕУДАЧНЫЙ АБОРТ МОЖЕТ ИСКАЛЕЧИТЬ ВСЮ ВАШУ ЖИЗНЬ"

прибитую гвоздями к стене сразу же под еще более гениальным наблюдением:

"ОТ ЮЖНОГО КУРОРТА - ДВА ШАГА ДО АБОРТА!"

А если бы вы слегли с неожиданным сердечным приступом, то вас непременно должна была позабавить реклама частного нотариуса Зихмана, гласившая, что

"Своевременно составленное завещание по адресу: Красный переулок, дом 62-а - всегда пригодится вам и вашим детям".
 
Даже на первом этаже, где народ не особенно задерживался, плоды труда неизвестного доброжелателя украшали стены и двери кабинетов в таком изобилии, что лишь немногим из посетивших поликлинику не снились в течение десяти последующих ночей памятки вроде:

"САМОЛЕЧЕНИЕ - ПЛОХОЕ УВЛЕЧЕНИЕ"

"ОТ ПЛОТНОГО УЖИНА - БОЛЕЗНЕЙ ДЮЖИНА"

"НОГИ МУХИ - ИСТОЧНИК ЖЕЛТУХИ"

или красными буквами на черном фоне:

"СПИД - НЕ СПИТ"


К слову сказать, от СПИДа здесь все же лечить не обещали. СПИДом занимался всего один врач – он брал анализ крови и по прошествии определенного срока по секрету сообщал результат. На этом его профессиональные обязанности заканчивались. Врач принимал на первом этаже в «кабинете анонимного обследования на СПИД». Остальные работники больницы в этот кабинет никогда не заходили и с врачом за руку здороваться избегали.

Зато что лечили тут так уж лечили – так это зубы. Популярность маленького стоматологического кабинетика была столь велика, что народ, как привороженный, приходил лечить зубы по пять и даже по десять раз в году. Некоторые одержимые по несколько раз лечили один и тот же зуб – и приходили бы еще, если бы в конечном итоге этот несчастный зуб не приходилось удалять. Стоматологический кабинет по праву мог бы считаться гордостью больницы. Соперничать с ним по популярности могло разве что только отделение анестезии и реанимации, в которое тоже пациенты частенько возвращались по несколько раз подряд.

Но, конечно, не ради одного лечения зубов было отгрохано все это многоэтажное здание. И, конечно, не для этой мелюзговой цели внутри здания были установлены дорогостоящие аппараты «искусственное легкое», «искусственная почка» и приобретенный за границей редкий и безумно дорогой агрегат «искусственная прямая кишка». Чтобы оценить весь грандиозный спектр медицинских услуг, предоставлявшихся больницей, достаточно было полистать штатное расписание, включавшее в себя целые сто тридцать четыре штатные единицы, – с армией всего лишь вдвое большей численностью молодой еврейский крестьянин Гедеон умудрился разгромить ополчение гнусных Мадианитян, которых было «яко песку на берегу моря». Ну, а чтобы уж совсем убедиться в серьезности учреждения, где нам с вами мысленно придется в дальнейшем изрядно погостить, стоило бы на минутку заглянуть в бухгалтерию, где, немножко поломавшись для приличия, вам честно сказали бы, что штатным расписанием не ограничивается перечень самоотверженных местных продолжателей дела великого Гиппократа и что еще шестьдесят два человека получают зарплату, числясь, как это называется, «вне штата».

Действительно, в серой пятиэтажке лечили (или, во всяком случае, старались лечить) практически все – от пупочной грыжи до корпускулярного воспаления легких, от чирья в интимном месте до язвы желудка, от беспощадного кариеса до сотрясения мозга, от перелома пальца ноги до церебрального паралича... Для полного комплекта здесь не хватало только инфекционного отделения. То есть оно имелось, конечно, раньше – размещалось в дополнительном крыле, – но потом для тифозников, чумников, холериков и прочих смертников в самом центре города воздвигли специализированную, просторную и светлую больницу, где она и стоит до сих пор, распространяя на всю округу зловоние и заразу. Тех немногих счастливчиков, кто остался в живых, перевезли в город, а в крыле затеяли продолжавшийся уже более четырех лет ремонт. Крыло не только никак не сообщалось с главным корпусом, но даже имело свой собственный двор, отгороженный от двора больницы забором.

Помимо этих двух крупных зданий в состав комплекса входило еще несколько небольших: складские строения, прачечная, котельная, гараж и – объект всеобщей неприязни пациентов – добротный морг с собственным небольшим двориком. Наличие у морга отдельных, дополнительных, ворот, выходивших непосредственно наружу, за пределы комплекса, по-видимому, в идеале должно было обеспечить непрерывный процесс, начиная с привоза желающего в машине «скорой помощи» и кончая выдачей готового тела родственникам. Правда, справедливости ради надо заметить, что умирали здесь не так уж и слишком часто, во всяком случае не чаще, чем в других больницах. Но инвалидность, как говорится, фирма гарантировала.

Все описанные выше достижения отечественного зодчества живописно окаймлял великолепный трехметровый забор из красного кирпича. Из-за того, что весь лечебный комплекс в целом занимал довольно значительную площадь, издалека могло показаться, будто за забором скрывается небольшой завод, или фабрика, однако при более близком и внимательном наблюдении становилось заметным совершенное отсутствие всяческих лазеек и дыр в заборе – непременных атрибутов любого мало-мальски приличного завода. В дырах этих просто не было никакой необходимости: все, что можно было вынести за пределы забора, выносилось с 9-00 до 16-30 вполне легально и безопасно...

Впрочем, дорогой читатель, не стоит тратить наше с вами драгоценное время на подробное изучение местных достопримечательностей, ибо больница, в которой произошли удивительные события, послужившие поводом для написания нашего правдивого повествования, не относилась к каким-нибудь исключительным, редким лечебным заведениям, а была самой что ни на есть рядовой больницей, которых в нашей необъятной Родине – не одна тысяча.