Дурдом. Часть 2. Глава 7. Двое Кругловых

 Вовочка не спеша шел по коридору.
 
 Привычные двери, привычные окна. Скучно и не интересно. Самый раз для разрядки сонной, унылой атмосферы отчебучить что-нибудь веселое и оригинальное. Но отчебучивать веселое и оригинальное на папиной работе запрещалось. Это он знал твердо. Он мирно шел, наблюдая, как трещины в полу петляют, расходятся, сливаются, складываются в причудливые узоры. Трещины в полу, несомненно, были марсианской железной дорогой, и Вовочка – скоростной космический луноход – следовал строго по ним, стараясь не допустить поездокрушения.

 Миновав двадцатую или тридцатую по счету стрелку, Вовочка услышал звуки быстро приближающегося встречного локомотива и поднял глаза. В тот же миг он замер, как замирает сначала вспугнутый охотником заяц, и – попятился назад. Встречный локомотив же, лишь бросив на него мимолетный, ничего не выражающий взгляд, равнодушно проследовал мимо, вошел в коридор, “где живут дурики”, и исчез за одной из длинного ряда дверей. Вовочка, слегка дрожа от возбуждения, а может быть от минутного испуга, на цыпочках подбежал к закрывшейся двери и шепотом прочитал на ней номер: “36”.

 Потом он стремглав бросился обратно по коридору – первому, второму, – не замечая уже ни марсианской дороги на полу, ни самого пола, и, едва не сбив выходившую даму, влетел в кабинет главврача психбольницы.

 – Папа!

 – Я тебе сколько раз говорил – не бегай?

 – Ну папа!!!

 – Если кто-то хоть полусловом пожалуется на тебя – ты сюда больше не придешь.

 – Ладно, папа...

 – Нет, ты скажи: ты понял, что я сказал?

 – Ну, понял, пап, не буду!

 Вовочка повернул стул для посетителей спинкой к столу и взгромоздился на него коленями, уперся локтями в спинку.

 – Папа, ты можешь мне кое-что сказать?

 – Нет.

 – Скажи, кто у вас живет в 36-й палате? Мужик такой, мордатый.

 – Ты что, ходил по палатам?

 – Нет, я не ходил. Я так... случайно увидел.

 – Там шесть человек живет. Я не знаю, кто тебе нужен.

 – Ну, такой: кумпол стриженый, патлы – блэк, лапти...

 – Вова!

 – Ага. С тебя ростом, только чуть шире, похожий на дядю Сережу, но не точняк: у дяди Сережи шмобель длиннее... Он, этот пиджак, недавно здесь.

 – Что значит недавно? Ты что, знаешь, кто тут давно?

 – Ну... не так, чтоб хорошо знаю, – Вовочка заерзал на стуле и стал глядеть в сторону. – Опять ты придираешься... Но этот точно недавно. Раньше его здесь не было.

 – В 36-й палате двое новых. Сколько лет твоему?

 – Много, как тебе.

 Круглов-старший раскрыл журнал и, глянув в него, взял с полки две потрепанные коричневые папки.

 – Вот один... фамилии нет. Другой – Прудников Дормидонт Дормидонтович, тридцать два года... А зачем это тебе? – он положил папку на папку, сверху журнал и все это накрыл ладонью. В его голосе проявилось подозрение:

 – Ты опять какую-то гадость затеваешь?

 – Нет, пап, не затеваю. Это... ну, понимаешь, нужно. Я и не знакомый с ним совсем.

 – Что же тебе тогда от него нужно? Ну-ка давай, говори, что ты надумал.

 – Папа, я скажу. Сейчас скажу. Только ты сначала... ты прочитай там, – он протянул руку к папкам, но Круглов-старший быстро пододвинул их к себе. Секунду поколебавшись, открыл верхнюю папку.

 – Сведений о болезни я тебе сказать не могу, сам понимаешь. Ну, что... имя и отчество его – Иван Иванович, фамилия не известна, переведен к нам из стационара, из центральной городской больницы с обострением шизоидально... да... Туда попал из-за того, что, как предполагается, в результате воздействия ядовитого газа стал страдать глубокой амнезией – это потеря памяти. В принципе, такие обычно дома содержатся, но он пока не может сообщить ничего о том, где живет, и милиция тоже еще дала никаких данных. Намеченное лечение... так... Ну, это все. Удовлетворен?

 Вовочка оставил стул и пересел прямо на стол возле отца.

 – Слезь!

 – Слушай, – не обращая внимания на сердитое выражение лица родителя, таинственным полушепотом произнес Вовочка, – я знаю этого бесфамильного.

 – Было бы удивительно, если бы кого-нибудь не знал и в очередной раз куда-нибудь не влез, – язвительно ответил Круглов-старший.

 – Нет, самого его я не знаю, – поправился Вовочка, – я знаю, как на него прыснули газом. Сам видел.

 – Что?! – медленно привстал Круглов-старший. – Как это так сам видел? Ты что такое выдумываешь?

 Вовочка обиженно заморгал:

 – Могу тогда и не рассказывать, мне по фонарю.

 – Нет уж, валяй! Ты что, участвовал в какой-то шайке хулиганской?

 – Какая шайка, папа! Я с Крокодилом был и с Малявкой, а потом еще Галю встретили...

 – Только не говори, что в твоих идиотских компаниях и девочки бывают, – перебил Круглов-старший.

 – Тю!.. Ты же знаешь Галю – Андрюху Гальченко, с “В” класса. Какие телки? Ну, ты слушай!..

 – Нет, постой. Больного нашли в посадке, тут недалеко, а наша больница тогда еще на старом месте была. Так что ж ты тогда тут делал, а? Вы как сюда попали?

 – Я же и говорю – гуляли просто. Что мне, гулять нельзя? А здесь нас с траллика ссадили; шофер ссадил за то, что мы три круга прокатались. А мы только два круга... Короче, нас ссадили там, а этот пиджак, то есть мужик, он тоже с нами встал. И больше никого. Ну, мы пошли в лес. Крокодил сказал, что там должно быть полно грибов. Сначала пошли по дороге, а потом – только стали заходить – выходят вдруг из леса два бича...

 – Каких бича?

 – Ну, такие... волосатые, бородатые – там уже темно было, мы их хорошо и не разглядели. Вышли они, начали филки трусить.

 – Чем трусить?..

 – Да нас начали трусить: давайте, говорят, бабки. Галя отдал десюлик, а мы говорим – нету. Тогда один бич говорит: “Считаю до двух и проверяю карманы. Если там что-то останется – тому отрежу башку”. Ну, мы с Крокодилом и Галей полезли по карманам, а Малявка сразу вдруг ломанулся. Я его потом в школе встретил – он до самого завода пер, как лошадь на бегах. А мы отдали филки, какие были. А другой бич начал приставать к Крокодилу, говорит: “У тебя, ушастый, рыло наглое. Ты точно что-то заныкал”. А в это время как раз пиджак подошел – который с 36-й палаты. Он бичей усек и говорит: не стыдно, типа, у детей деньги отбирать? А бичара говорит ему: “Стыдно, когда видно!”, и вдруг из баллончика в него – брызь! Пиджак сразу брык – и откинулся. И тут мы как ломанулись! Но не за Малявкой, а к городу. Минут пять ломились, пока нас догнал автобус и забрал.

 – В общем, – кисло усмехнулся Круглов-старший, – вы ввязли в очередную гадость, из-за вас пострадал прохожий, а вы с перепугу удрали, и только теперь ты об этом “вспомнил”...

 – Ничего мы и не очкану... не испугались, – запыхтел Вовочка. – Если бы Малявка не убег... А про пиджака мы в милицию позвонили. Там через четыре остановки есть магазин с телефоном. Это Галя придумал позвонить.

 – Что же вы сразу в автобусе не рассказали?

 – Ну... – Вовочка в нерешительности замялся, – в автобусе нельзя было. Если б про нас узнали, мы бы тоже оказались виноватыми...

 Круглов-старший, не дав сыну договорить, взял его, уже соскочившего со стола, за локти и усадил обратно на стол напротив себя.

 – А теперь говори: зачем вы пошли в лес и почему боялись милиции?

 – Ну, папа... – замямлил было Вовочка, но решительно закончил: – Ладно. Мы спецом туда пошли. Чтоб этого пиджака очкануть, с понтом мы разбойники. У Крокодила самопал есть – гахает так, что на луне слышно. А у Гали пистолет из свинца, как настоящий. Только его бичи отобрали.

 – Та-а-ак, – задумчиво протянул Круглов-старший и, встав, заходил по кабинету. Вовочка, восседая на столе, беспокойно крутил за ним головой.

 – Что же это выходит? – наконец сказал Круглов-старший. – Ты, значит, окончательно записался в хулиганы, связался с Бегемотом, который с пеленок живет без присмотра и воспитания; теперь, значит, тебя чуть не убили – и я ничего этого не знаю... Теперь, из-за вас, идиотов, чуть не убили человека, который вас же полез выручать, – и вы просто позвонили в милицию и тем отделались! И даже не знаете, живой тот человек или нет. И даже я опять ничего не знаю! И ты даже не понял, что сотворил! Так должен, кажется, уже понимать, не два года уже тебе...

 – Пап...

 – Не папкай! Поздно теперь папкать. Если думаешь, что я в очередной раз буду мораль тебе читать – так я не буду читать морали! У тебя у самого в голове не песок. Только дури еще больше, чем мозгов! Вот эта твоя дурь и должна была именно этим закончиться... Между прочим, в городе уже шесть ограблений с газом. И из них два – в этой посадке. И бандиты до сих пор на свободе. Сделал вывод?

 – Ну, сделал.

 – Сомневаюсь, что сделал... А что дальше теперь должно быть, знаешь?

 – Что?

 – Для начала, придется извиниться перед человеком... – он раскрыл журнал, – Иваном Ивановичем этим. Потом нужно в милицию сообщить: все-таки четыре дурбаса видели преступников в лицо.

 – Там темно было.

 – Ну, темно или не темно, а что-нибудь вы видели. В милицию заявить необходимо. Понял?

 – Понял, папа.

 – Боишься?

 – Еще чего...

 – Ну, не боишься, так не боишься... Маме пока ничего не говори.