Пуля-дура

Смех смехом, а что сделано, то сделано.
Стивен Кинг «Катаясь на «Пуле».

 Ненавижу осень. А кто ее вообще любит? Это неспешное, но уверенное отмирание листьев сводит меня с ума. Эти хмурые тучи, висящие над головой, вечно кажущиеся в безвыходной ситуации, готовые плакать и плакать день за днем. Вся эта депрессивная обстановка давит все сильнее с каждым днем, и уже кажется, что весны никогда не будет. Во всем этом не находишь никакого вдохновения, только делаешь, что тебе надо с каким-то отрешенным чувством, что все-таки это надо делать. С таким же отрешенным чувством я и сегодня пошел в школу, зная, что ничего интересного там не найду. Все те же хмурые лица одноклассников и недовольные рожи учителей. Все те же жужжащие флуоресцентные лампы на потолке, от света которых у меня болят глаза. Все те же дожди с холодного края, будут лить из плаксивых туч. Но сегодня, на удивление, на небе были легкие облака, а солнце ярко светило, хотя совсем не грело. И даже луж на земле стало меньше. Но мне от этого становилось еще хуже. Природа будто напоминала о теплых днях, которые наступят нескоро.
Все с тем же хмурым лицом я поздоровался с одноклассниками, но Пень выглядел на удивление веселым. Нет, веселым он выглядел всегда, осенняя депрессия его даже не трогала. Скорее, он выглядел возбужденным, будто на дне унитаза открыл Америку. Мне даже стало интересно, чего это с ним, но спросить я не успел, в класс вошла Коршун. Это наша учительница биологии, так ее прозвали, когда я еще ходил в детский сад, а прозвище передавалось из поколения в поколение. Пеньков все время крутился и разговаривал, но он умудрился не получить ни одного замечания.
 После урока я подошел к нему и спросил в чем дело?
 - Я нашел у отца дедушкин револьвер, - радостно зашипел он.
 Моему разочарованию не было предела. Я-то думал, случилось действительно что-то из ряда вон выходящее. Видимо он это заметил, так как схватил меня за плечи и начал трясти.
 - Да, ты идиот! Ему сто десять лет!
 Мне было вообще плевать, сколько ему лет.
 - И что мы будем с ним делать? – спросил я, хотя, честно говоря, уже знал ответ.
 - Мы можем взять своих и пойти пострелять по голубям.
 Я же вам говорил, что знаю ответ.
 - Да, ну, это слишком примитивно, - сказал я. – Может в «русскую рулетку» сыграем?
 Он посмотрел на меня, как на шизофреника. Хотя эта мысль оживила мое сознание.
 - Что, Пень, зассал?
 - Да пошел ты, придурок. Я всегда знал, что ты псих.
 Настроение его явно упало, в то время как мое поднималось. Ко мне подошли Мишка, Сашка и Витек. Все дружно пережевывали булки.
 - Чего это Пень такой испуганный? – спросил Сашка, кроша крошками прямо себе на свитер. Он всегда был свиньей. Да и прозвище у него подходящее – Свин.
 Я рассказал им, в чем дело. Мишка сразу загорелся – он у нас адреналиновый наркоман. Он постоянно катается на самых отвязных аттракционах и бешено смеется. Свина как-то перекосило, наверное, от мысли, что он может собственными руками вышибить себе мозги. Витек вообще не подавал признаков жизни, жевал булку и смотрел на нас сквозь очки.
 В конце концов, Мишка уговорил Пня пойти к нему домой всем вместе. Пень согласился, но «без всяких там полоумных идей». Отсидев второй урок, мы решили смыться из школы. Смывались мы по одному, так как охранник не выпускал никого, тем более команду из пяти человек. Не знаю, как, но я задержался дольше всех. Рука охранника преградила мне путь к выходу, в тот момент, когда прозвенел звонок. Я попытался отмазаться, мол, мне надо в университет на подготовительные курсы для вступительных экзаменов. Но охранник все настаивал, что после звонка никого выпускать нельзя. Тут мне позвонил Мишка и спросил где я. Я сказал, что сейчас приду, а охраннику наплел, что это моя сестра приехала из Воркуты, а ключей у нее нет. Видимо я ему уже надоел, так как он махнул рукой, мол, проваливай.
 Эти идиоты сразу накинулись на меня. Чего я так задержался? Мишка рвался вперед, так ему хотелось увидеть револьвер. Но автобуса как назло не было, и Мишка посдирал все объявления на остановке. Бабки начали возбухать, что мы тут намусорили. Мишка все поглядывал на часы и приговаривал: «Да где же этот «чертов автобус?». «Чертов автобус» вскоре появился в поле зрения. Назвали этот маршрут так из-за цифры 13, которой окрестили власти этот маршрут. Поэтому все автобусы называли «чертовыми». Да и водителей набрали – чертей каких-то – вечно гонят, будто конец света им на пятки наступает. Свин опять что-то жевал, кроша на воздушную седую прическу какой-то сидящей бабульке. Что-то он в последнее время стал много есть и стал набирать в весе. Лицо его, как и задница, уже стали больше обычного. В последнее время он обновил гардероб, вещами на несколько размеров больше. Мне стало его действительно жалко, лет к двадцати пяти он будет жирным и вонючим, болеющем «зеркальной болезнью». Но он все равно останется моим другом, если не помрет от ожирения сердца.
 Наконец «чертов автобус» выкинул нас на остановке Пня. Лифт у него как всегда не работал. Когда мы поднялись на девятый этаж, мне вновь стало жалко Свина. Дышал он тяжело и глубоко, наверное, под свитером на майке образовались темные круги пота. Я поймал себя на мысли, что стал слишком сентиментальным. Это все осень проклятая.
 В комнате Пня был хаос. Кругом лежали вещи вперемешку с книгами. Стол, на котором стоял монитор, тоже был завален книгами. Как он находил нужные тетради и учебники, для меня было загадкой. Витек, словно призрак, сел в кресло, прямо на кучу вещей. Я вообще всегда удивлялся ему. Чувства и физические недуги он проявлял крайне редко. Последнее проявление чувств я помню в седьмом классе, когда мы вышли из школы, а кругом лежал снег. К нам сзади подбежал старшеклассник и огрел Витька лопатой для уборки снега. Оказалось, что он просто перепутал Витька со своим братом.
Когда лопата соприкоснулась с головой, Витек остановился, на лице его было крайнее удивление. Он повернулся, и крайнее удивление охватило того пацана, что держал лопату.
 - Ой, извини, я думал это мой младший брат, - сказал он и почему-то начал пятиться. Витек был зол до предела, и он заорал во весь голос:
 - Даже, если бы я был твой младший брат, какого хрена ты имеешь право бить его лопатой по голове? У тебя совсем мозгов нету?
 Затем последовали ругательные слова, которые тоже вылетали изо рта Витьки крайне редко. Пацан видимо испугался, он промямлил «извини» и ушел, опустив голову. Вид у него был жалкий. А я подумал, что теперь этот придурок не тронет своего брата пальцем.
 Вот и сейчас Витек безразлично смотрел на револьвер, на который с восхищением уставился Мишка. Он осторожно взял его из рук Пня.
 - А где ты его взял? – спросил он.
 - Это мой дед купил его в шестидесятые у какого-то скупщика старья. Это образец тысяча восемьсот девяносто пятого года, - гордо сказал он.
 - Да? А чего он выглядит как новенький, - с сомнением спросил Мишка и заглянул в дуло.
 - Дед его все время чистил, чтобы сохранить. Отец тоже его чистит, но очень редко. Я все время пытался его найти, но нашел только сейчас.
 - А он стреляет? - спросил Свин.
 - Да, - ответил Пень и потряс коробочкой, - здесь есть пули к нему.
 Мишка открыл барабан и посмотрел через него. Затем крутанул его, и легким кивком руки загнал на место. Взвел курок и сказал:
 - Руки вверх, свинское отродье! – и нажал на курок. Свин вздрогнул от щелчка.
 - Да пошел ты в задницу, придурок, - и швырнул первой попавшейся книгой в Мишку.
 - Давайте кружок сыграем в «русскую рулетку», - сказал я. Я знал, что адреналиновый наркоман Мишка уже согласен. Пень ломался, явно решая для себя играть или не играть. Свин побледнел и уставился на меня как на полоумного. Витек безразлично сидел и смотрел. Мне всегда казалось, что это всего лишь оболочка, а настоящий Витек где-то далеко. Реакцию этой оболочки невозможно было предугадать, и за это я его боялся. Даже не знаю почему, но боялся.
 - Да можно, - сказал он и вновь уставился в книгу.
 - Да вы с ума посходили, вы хоть понимаете, что будет, если он выстрелит? - заверещал Свин.
 - Не хочешь, не играй, девонька, - сказал Мишка. - Тебя никто не заставляет.
Пень тоже слегка побледнел, но все же протянул коробку с патронами Мишке. Тот вставил один патрон в барабан.
 - Свин, сюда вставляется семь патронов. У тебя шанс отправиться на тот свет - один из семи.
 Свин напряг мозги. Это стало сразу видно. Когда Свин напрягает мозги, то у него становиться какое-то мучительное выражение лица. Наверное, трудно запускать шестеренки, заплывающие жиром.
 - Ладно, - неохотно сказал он. – А родители твои скоро придут? - уже с надеждой в голосе, что вся затея кончится приходом родителей.
 - Вечером, как всегда, - разочаровал его Пень.
 Мы разгребли центр комнаты от завалов вещей и книг и сели в круг. Мишка крутанул барабан и загнал на место. Сердце мое облилось кровью, когда он поднес дуло револьвера к горлу. Он обвел всех взглядом, получил порцию адреналина. Пень выжидательно смотрел на него, Свина слегка трясло, Витек смотрел на все происходящее с легким интересом.
 ЩЕЛК!
 Свин вздрогнул и зажмурился, затем с облегчением выдохнул. Мишка отдал револьвер мне. Выглядел револьвер для ста десяти лет совсем неплохо. Наверняка Пень брешет про возраст этого оружия. Проделав нехитрую операцию, что и Мишка, я поднес револьвер к виску. Свин тяжело задышал и стал еще бледнее. Что с ним будет, когда револьвер попадет в его руки? Я начал нажимать на спусковой крючок, чувствуя пустоту. Там пусто. Пуля далеко, ее нет в моем выстреле.
 ЩЕЛК!
 Я почувствовал облегчение. Как будто сходил в туалет, в который хотел часа три.
 Витек открыл барабан и посмотрел, если там вообще пуля.
 Удостоверившись, что она там, крутанул барабан и вставил на место. Он взвел курок, и поднес револьвер к горлу.
 ЩЕЛК!
 Недолго он думал и потел. И спокойно отдал средство самоубийства Пню. Пень явно нервничал, но на фоне Свина выглядел спокойным. Руки его слегка дрожали, впрочем, как и у всех. Только у всех они тряслись от страха перед смертью, а у Мишки от дозировки адреналина.
 ЩЕЛК!
 Пень облегченно выдохнул и протянул револьвер Свину. Свин уставился на него и сжал руки в замок.
 - На, - сказал Пень, слегка взмахнув оружием.
 - Я, - еле выдавил Свин, глаза его таращились на револьвер, - я не могу, - прохрипел он. - Я не хочу, - казалось, все его тело трясется.
 - Да ты, охренел, Свин. Давай бери! - крикнул Мишка.
 Свин расцепил руки и взял оружие. Дрожащими пальцами он взял револьвер и крутанул барабан. Затем вставил обратно, все это выглядело как-то неуклюже. Свин и оружие казались для меня чем-то нереальным, тем, что не может произойти даже в самом страшном сне.
 Свин приставил дуло к горлу и зажмурился. Он начал тихонько раскачиваться вперед и назад. Наверное, вспоминает мамины вкусные пироги, подумал я. Наверное, жалеет, что согласился с нами играть в столь опасную игру. Но если бы не играл, остался бы в нашей памяти трусом. С одной стороны он знает, что там яма, с другой стороны - не может не идти туда. Эти две половинки, за и против, сейчас боролись как никогда. Они боролись за право нажать или оставит в покое спусковой крючок. Его палец стал медленно-медленно нажимать на него. Свин еще боролся с собой, но все нажимал и нажимал. Курок стал отходить, готовясь пустить
 что будет, если он выстрелит?
 пулю или пустоту.
 ЩЕЛК!
 В тот же момент Свин уронил револьвер на пол и закрыл лицо руками. Так мы просидели минуты две, пока Пень не положил ему руку на плечо и не сказал:
 - Эй, Свин, ты живой. Все в порядке.
 В следующий момент Свин убрал руки и посмотрел на меня. Это был уже не тот Свин, которого я знал. Теперь после этого щелчка он стал старше на жизнь. Он осознал ценность жизни, это прошло сквозь него и осталось в каждой клетке его организма. Из всей нашей компании только Свин осознал, насколько дорога наша жизнь, и что это не игрушка, потеряв которую, можно купить новую.
 Мишка схватил револьвер, получая новую порцию адреналина. Он тоже взвел курок, когда поднес дуло к виску. Свин сидел с безразличным видом, полностью опустошенный. Я понял, что когда до него дойдет (если дойдет) очередь, то он откажется.
 ЩЕЛК!
 Маньяк получил то, что хотел. Свин смотрел на меня, мне казалось, что я слышу его мозг, который отчаянно кричит не делать этого. И вдруг я понял, что Свин знает, что револьвер выстрелит. Я не могу этого объяснить, но это действительно было так.
 Загнав барабан на место, я заглянул в дуло. Темень, но я знал, что пуля смотрит на меня, смотрит и ждет, когда ее пустят. Почему я не отказался от этого выстрела? Не знаю, я знал, что револьвер выстрелит, и от этого сознания я не мог отказаться.
 Я взвел курок и поднес к горлу. В глазах Свина я прочитал: «Самоубийца». Я посмотрел на Мишку, он начал как-то странно хмуриться. Он смотрел то на меня, то на Свина, будто мы разговаривали. Хотя отчасти это было так. Пень же просто смотрел на меня, а Витек превратился в статую. Он даже не моргал.
 Я нажал на курок.
 БАХ!
 В следующий момент я почувствовал, как пуля проломила мой череп сверху и вылетела. От оглушительного выстрела зазвенело в ушах. Я почувствовал, как по руке течет кровь, уже залившая дуло револьвера до краев. Там, где дуло соприкасалось с телом, и куда вошла пуля, жгло. Я кинул оружие на пол, и из дула на ковер вытекла кровь. Я не верил своим глазам. Мне казалось, что я сижу кинотеатре, а камера смотрит из головы главного героя через его глаза.
 что будет, если он выстрелит?
 Этот вопрос меня сейчас волновал. Умер я или нет? Я вдруг осознал, сколько горя принесу своим родителям своей смертью. Мне отчаянно хотелось жить, хотелось перемотать сегодняшний день на самое начало. Но смех смехом, а что сделано, то сделано. Я выбрал свой путь.
 Мой мозг словно остановился. Химические процессы встали, а атомы перестали вращаться. Система так и не поняла, толи ей умирать, толи работать в прежнем режиме. Я почувствовал, как мозг запускается. Как шестерни с натугой начинают вращаться. Я понял, как себя чувствует Свин, когда начинает усиленно думать. Но мой мозг, не усиленно думал, он усиленно запускался вновь, словно только родился.
 - Эй, Славка, - прошептал Мишка и подергал меня за плечо.
 Я оторвал взгляд от дула и посмотрел на него. Он смотрел на меня с испугом. Я посмотрел на Свина, выглядел он совсем плохо, он еле сдерживал тошноту. Пень раскрыл глаза так, что они вот-вот выпадут. Витек тоже уставился на меня, как на марсианина.
 Я дотронулся пальцем до отверстия в горле, кровь почему-то перестала идти. Я засунул фаланг указательного пальца, дальше не стал. Я вынул палец, он был в крови. И вдруг я почувствовал вкус крови во рту. И почувствовал запах своей туалетной воды. Вкус и осязание как будто включились после непредвиденной аварии в голове.
 - Я, - дальше я не смог ничего сказать. Я знал, что я хочу сказать, но мой язык не слушался.
 - Этого не может быть, он же должен умереть, - сказал Пень, будто хотел этого.
 - Эй, Славка, скажи что-нибудь? – обратился ко мне Мишка.
 Я опять попытался сказать, но лишь что-то промычал.
 - Ты не можешь говорить? – спросил Мишка.
 Я кивнул.
 - Вот это да! – с восторгом сказал Витек.
 - Я читал в одном рассказе, - начал Свин, - как женщина случайно выстрелила себе в голову. Она осталась жива и ходила с пулей в голове.
 - И что с ней стало? – спросил Пень.
 - Она сошла с ума и убила мужа электрическим током, а когда его трясло, сама кинулась на него, и они оба умерли.
 Меня охватила злость. Уж я точно не сойду с ума. Сидят тут и решают, как врачи, что же делать с пациентом!
 - Дак, какого хрена ты меня не остановил! – вдруг крикнул я.
 Свин посмотрел на меня.
 - Мы оба знали, что револьвер выстрелит. Ведь так? – я кивнул. – Ты понял, что я осознал насколько дорога жизнь. Сам-то ты этого не осознал, потому-то и выстрелил. Но теперь у тебя есть шанс это осознать.
 - А если я сейчас подохну! – мне хотелось врезать Свину по морде, хотя он был прав. И я вдруг понял, что не умру, это бы уже случилось.
 - Не подохнешь, - твердо сказал Свин. Теперь мы оба знаем, жизнь не игрушка, которую сломал и можно купить новую.
 Витек встал и посмотрел на мою голову.
 - Ни чего так дырка. Только не наклоняйся, а то мозги вытекут.
 Я представил, что нахожусь в школе. Решаю пример у доски, и вдруг роняю мелок. Забыв про дыру в голове, я наклоняюсь, и мой мозг кашей вытекает на паркет. От этой мысли я стал ржать как бешенный. Остальные тоже не удержались и засмеялись.
 Я посмотрел на потолок. Маленькая вмятина от пули, вокруг которой брызги крови и мозгов. Остальные тоже задрали головы. Мишка сказал:
 - Да, Славентий, мозгов у тебя поубавилось, - и мы опять покатились от смеха.
 Дыру в голове волосами прикрыть не удалось, как ни старайся, а все равно видно. Мама, увидев кровь, всплеснула руками, начала охать и ахать. Я сказал, что упал с лестницы. Хотя отговорка выглядела как полнейшая чушь. Но мама не заметила дыру. А про дырку у горла сказал, что поцарапался за что-то, пока падал с лестницы.
 Мама, причитая «где ж ты нашел такую проклятую лестницу», побежала за зеленкой. Но я выхватил у нее пузырек, если она начнет мазать рану, то точно увидит дыру. Я пошел в ванную, вымыл кровь вокруг ран и намазал зеленкой.
 Пока я мазал дыру, я подумал про Свина. Я знал, что мы проживем дольше всех остальных: Пня, Мишки и Витька. Пень умрет в шестьдесят девять лет от инсульта. Мишка в тридцать пять разобьется на машине. Не трудно догадаться почему. Витек, разведется со своей женой в пятьдесят два. Она заберет от него двоих детей и запретит с ними видеться. Хотя видеть-то он толком не сможет, зрение его будет падать и падать. Он выйдет на скоростную трассу, и броситься под грузовик.
 Не знаю, откуда я это знаю, но это действительно так. Свин тоже все это знает. И мне действительно жаль, что они так не осознали насколько дорога жизнь.