Рекорд высоты

Рекорд высоты
(Этюд).
Гр. Злынский, 1911г.



Аппарат готов к полёту; авиатор со своими механиками заканчивает последний осмотр.
Несметная толпа, сдерживаемая барьером аэродрома, волнуется и шумит: каждому хочется
посмотреть на человека, решившего оспаривать всемирный рекорд высоты.
Все напряженно желают, чтобы рекорд действительно был побит, и это напряжение передаётся
авиатору, электризует его и дает ему непобедимую уверенность в успехе.
Наконец всё осмотрено. Проба мотора.
К авиатору подходит группа судей и вешает ему на грудь запечатанный барограф, который будет
верным спутником полёта и отметит рекордную высоту. Несколько секунд мотор гудит, затем авиатор,
быстро рванувшись на своём аппарате вперёд, незаметно отделяется от земли при неистовых криках
и рукоплесканиях толпы.
Ряд красивых кругов над аэродромом ещё более усиливает энтузиазм толпы.
Крики становятся громче. Возбуждение растёт.

———

Но авиатор уже не слышит несущиеся ему вслед пожелания. Толпа ему кажется небольшим пёстрым
пятном на фоне светлого аэродрома. Всё выше и выше поднимается смелый авиатор. Равномерно гудит
мотор. Сильный встречный ветер холодит возбуждённое лицо.

„Спокойствия, больше спокойствия“, мысленно подбадривает себя несущийся в высь человек, и уверенно
поднимает руль высоты.
Вот белое облако быстро несётся навстречу аппарату и окутывает его точно саваном.
Ничего не видно. Аппарат неподвижен и только мотор, ветер, да поднятый руль напоминают авиатору о
быстром подъёме.
Всё выше и выше поднимается волшебная птица. В мозгу авиатора проносятся мысленно: рекорд Шавэ,
рекорд Джонстона, наконец „мой рекорд“.
Для окончательной победы надо подниматься ещё выше и выше.
Но что это? В ушах звон, кровь приливает к голове?
Ничего, — сильный встречный ветер холодит лицо.
Спускаться ещё рано.
Авиатор уже значительно выше облаков, земли не видно.
Где будет спуск? Может быть аппарат несётся над неудобной для спуска местностью, далеко от аэродрома?
Эти назойливые мысли о спуске отгоняются страстным желанием подняться выше и выше.
Спуск безразличен: это — потом. В крайности барограмма одна докажет победу погибшего человека.
Теперь нужно ввысь и только ввысь.
В голове стучит. В глазах круги.

„Пора вниз“, нашёптывает какой то внутренний голос.
„Нет, ни за что, пока работает мотор иди вверх“, настойчиво твердит другой.
„Слава твоя: погибнешь, мёртвым упадешь на землю, мёртвым, но победителем. Борись, до конца“!

Туман застилает глаза. Аппарат идёт тяжело. Что-то давит руль высоты книзу. Давит настойчиво, властно.
Точно большой мрачный призрак ставит свое veto человеческой победе.

„Вниз, — ни за что! Вверх и только вверх!“, — проносится в ослабевающем мозгу авиатора, но сердце
бьётся так громко, что заглушает шум мотора. Вот он замолк.
„Что это — смерть? Нет, верно, прилив крови“. Сердце стучит сильнее и сильнее.

Встречный ветер доказывает движение аппарата, но мысли путаются. Ветер уже не холодит лицо. Трудно дышать.
Вдруг по всему телу разлилась страшная усталость, и неземное блаженство озарило лицо авиатора.
Глаза закрылись и губы прошептали:

„...Но слава за мной“ ......

И аппарат, как камень, ринулся вниз.