Первый рассказ

 Ох и трудно сейчас стало на работу устроиться. Прямо, понимаете, невозможно.

 Конечно, всегда есть дорога на какой-нибудь завод. Но оно ведь понимаете как происходит? Сегодня ты, например, устроился, через месяц тебе выдают зарплату продукцией завода - какой-нибудь туалетной бумагой, еще через месяц - снова дают туалетной бумагой, и в последующие два месяца опять-таки дают зарплату туалетной бумагой, а потом завод временно закрывается от переизбытка продукции и всех отправляют в отпуска без оплаты, и ты опять сидишь дома и смотришь на горы этой своей бумаги, которая тебе как раз и не нужна, потому что в туалет ходить уже нечем. И так везде. У меня сейчас дома с четырех таких работ: восемьдесят пар мужских, простите, трусов, шестнадцать женских зимних сапог на левую ногу, двести тридцать две оправы для очков и сто двадцать пять велосипедных рулей, а туалетной бумаги - даже не знаю сколько. И, главное, продать ничего невозможно: на базаре, из-за таких вот странных зарплат, этого всего - завались.

 Так что ради денег на завод сейчас идти нет смысла. Ради денег хорошо идти куда-нибудь, например, в ГАИ. Там с зарплатой никаких проблем: дунул в свисток – пять долларов, еще дунул - еще десять. Я б так мог целый день ходить свистеть. Но туда без блата не берут. У них там и так страшно сколько народу, уже чуть ли не на каждом перекрестке свистун стоит. А новые все лезут и лезут: живые деньги все-таки. Я тоже хотел - меня не взяли. Потому что, говорят, нет у меня никакого блата. Вслух, конечно, не так сказали, вслух сказали, что у меня в медицинской карточке записано плоскостопие и что одна нога короче другой на два сантиметра... Я говорю: "Ну так что, что короче? Свистеть не мешает". А они: "Нет, говорят, вы своими разными ногами и на посту будете некрасиво стоять, криво". В общем, не взяли.

 Пошел я тогда в телеателье. Они сами делали такое объявление, что у них там происходят курсы мастеров-телемастеров, а потом, после курсов, можно, значит, сразу работать по ремонту - зашибать деньгу. Ну, думаю, работа не пыльная и опять же - живые денежки, не какая-нибудь туалетная бумага.

 Записался на учебу... Только, наверное, недели три походил - говорят мне: "Это как, говорят, вас понимать? У вас что - дальтонизм?". А я, знаете, иногда зеленый цвет путаю с другими цветами, и синий тоже. "Ну, допустим, говорю, маленько и есть нарушение. Какое это может иметь принципиальное значение?" - "Значение, отвечают, принципиальное. В прежние годы, когда у всех стояли одни только черно-белые телевизоры, их, конечно, можно было настраивать любыми глазами. Но теперь мы не можем взять вас в ателье, так как нет гарантии, что вы вашей своеобразной настройкой нам не отпугнете всех клиентов". - "Ну, говорю, тогда давайте возвращайте обратно мою плату за дурацкие курсы". Раз нет гарантии.

 А тут как раз соседка, продавщица коммерческого ларька, заболела то ли желтухой, то ли менингитом. И попросила вместо нее там какое-то время посидеть, чтобы, пока она болеет, ее место не пропало. А мне без разницы - что дома сидеть, что в киоске. Даже, думаю, интересно будет на людей через киоск смотреть.

 Засел в киоске. Торгую. Вдруг однажды подходят к моему окошку два каких-то шалопая. "А ну, говорят, давай". Я говорю: "Чего давать?". А они заглядывают в окошко: "Тю, спрашивают, а где баба?". - "Я, отвечаю, за нее". - "Тогда, - говорят они, - гони по тарифу. Нам все равно, что мужик, что баба". Я говорю: "Не понял. Чего вам давать-то?". Они мне: "Бабки гони, придурок старый. Пять лимонов за охрану". Я отвечаю: "Ну, раз вы такие слова говорите, я с вами, сопляками, не собираюсь больше обсуждаться. Не закрывайте мне окно". Они говорят: "Тогда, козел, давай, козел, выходи! Щас за сопляков получишь".

 Ну, я, конечно, вышел. Одному сразу дал по шее. Другому не успел - убежал он. Сел и дальше торгую. Вдруг через час - как шарахнет! Как дымом даст! Открываю глаза: нет киоска! Задней стенки, где дверь, нет, и крыши нет. И все окна вылетели, а вокруг товар валяется и прохожие бегают его в карманы рассовывают...

 После этого взрыва я почти полгода не мог работать: лечился от контузии. Эта моя соседка, узнав про киоск, бросила больницу и, когда увидела, что все - правда, прибежала и дала мне по голове, дура, утюгом. Получилась контузия - сотрясение мозга. Но в конце концов организм взял свое, я обратно выздоровел, только в ушах осталось свистеть. Но это ерунда. Единственное, что из-за свиста нельзя кое-где работать; на входе, например, стоять в ресторане. Я там, хоть и устроился по хорошему знакомству, только два дня всего проработал, из-за свиста. Первый день ничего проработал, а на второй день в ресторане кушала какая-то, что ли, заграничная молодежная делегация - негры или арабы, я не запомнил. И в разгар ужина вдруг приезжают на такси еще дополнительные иностранные женщины и, увидев, что я стою, прямо ко мне подходят и так говорят (прошу прощения за прямую речь): "Покажит пожалуса, гдье тут у васы сральни и писуар". Я посмотрел: вроде, по виду, действительно, женщины. Ну, думаю, черт их знает, какие у них порядки, и отвел их, куда просили. А там писсуар как раз в работе был. И тут они как начали кричать! Как стали на меня бросаться! Прямо весь персонал сбежался. Оказывается, они меня спрашивали, где тут, мол, у нас есть парни из страны ЮАР. А у меня в тот момент, как назло, в ушах особенно громко свистнуло – и получилось нехорошо так...

 И еще несколько работ я потом перепробовал - тоже неудачно. Грузы сопровождал экспедитором, коммерческим агентом был, даже пожарником работал. Думал уже обратно на завод пойти: там хоть по голове утюгами не бьют и не обливают из брандспойта при десятиградусном морозе. Но сначала решил хоть как-нибудь распродать то, что нагромоздилось в доме от прошлых заводов - туалетную бумагу там, рули, - чтобы было куда складывать новые зарплаты. А для быстрой распродажи - дам, думаю, объявление в газету, что продаю весь свой хлам оптом в два раза дешевле.

 Пришел в редакцию. Начал смотреть, где бы спросить насчет объявлений. И натыкаюсь прямо на дверь с небольшой такой стеклянной табличкой: "Редактор". Ага, думаю, кто-кто, а он точно знает, где тут и чего. Вошел в кабинет: так, мол, и так, нельзя ли напечатать у вас объявление?.. И как он начал со мной разговаривать, вижу – как будто бы личность его мне знакомая, кого-то сильно напоминает. Пригляделся - елкин дрен! - это ж ведь Виталька Журавлев! В детские годы в одном подъезде жили. А я и не знал, что он в газете работает... Ну, конечно, пошли разговоры, мемуары и тому подобное. И вдруг он мне говорит:

 - А давай, говорит, попробуй поработать у нас как бы журналистом. Жизненный опыт у тебя большой, по наружности видно. Получится - оформим в штат. Буквально вчера появилась одна вакансия.

 Я даже испугался.

 - Да ну тебя, говорю, сказал тоже. Что я, женщина, что ли, - сказки писать. Знакомые засмеют...

 Виталька отвечает:

 - Странные у тебя представления о журналистике. Если хочешь знать, почти все известные в мире писатели - именно мужчины. Потому что такая работа - сидеть на диване и что-нибудь выдумывать - мужчинам как раз чрезвычайно нравится.

 - А о чем, спрашиваю, нужно сочинить-то?

 - О, - отвечает Виталик, - тем у нас полно. Возьми для начала что-нибудь знакомое, из жизни. Вот, предположим, молодежь у нас сейчас испытывает большую растерянность в выборе профессии. Можешь что-нибудь из этой оперы написать?

 - Ну ладно, говорю, попробую.

 И я написал этот рассказ.