Зубное

 


 Потомкам о суровой жизни отцов,
 Чтобы знали и помнили…



 У акул в зубах нервов нет и ничего - живут. Крысы, белки или, к примеру, бобры страдают от быстрого роста зубов, и вынуждены постоянно грызть, чтобы зубы во рту помещались. У людей наоборот.

 Говорят, что самая жестокая боль человека – зубная, и хотя с последним утраченным зубом шанс на муки резко падает, ушлый народ при этом не спешит избавиться от зубов, имея традиционную тягу к «кусанию» и «жеванию».
 Не смотря на побочные неудобства недешевого хлопотного содержания «комплекса первичной пищевой обработки» - ежедневная чистка и отбеливание, избавление от камней, выравнивание, латание и пр., граждане и особенно женского пола с этим гордо смиряются.
 С приходом же «часа расплаты» в виде изощренных зубных болевых «дискомфортов» клянут «проклятую кость», сжавшийся до размеров овчинки белый свет и сломя голову бегут к стоматологу. Мышеловка защелкивается неотвратимо. Редкому счастливому индивиду удается ее избежать.
И откуда на человека такая напасть?
 Ведь к тому же нередки и зубные психозы. У иных клиентов вдруг зубы начинают жить своей жизнью, нервировать, давить на щеки, подпирать друг друга, мешать закрыть рот. Дорвавшись до врачебного кресла, подобные особи доводят до исступления эскулапа своим неуемным желанием «постричь ротовую полость под ноль».
-Я вызову психиатров,- вопит тогда перепуганный мастер клещей, шприцов и бормашины. - Как вы будете жевать? Как кролик передними резцами?…
 Удрученный больной потрясенно убегает домой, бросается в койку и, после кошмарной ночи, счастливо ощущает наутро прилив бодрости, сил и здоровья. Мистика…
 Но порой зубные терзания «достают» не на шутку. И мы, страдая всерьез, мчимся вприпрыжку или иноходью в слепом стремлении вернуть себе вновь человеческий облик и как можно скорее.
 В то время, как весь организм панически рыдает, непослушные ноги на « автопилоте» несут нас к врачу-стоматологу…
 В капстранах, цинично пользуясь востребованностью, зарвавшиеся стоматологи безжалостно срывают с людей свою мзду, потому-то они так благополучны. Ведь относясь к страждущим на первый взгляд душевно, коварно готовят за свои услуги втихую немыслимые счета

СССР – страна, где я имел счастье проснуться среди ночи от безумной зубной боли, как раз славилась лечением совершенно бесплатным, вызывая жгучую зависть мирового, менее везучего заграничного пролетариата. Аспирин не помогал. Щека распухала, и хотя от самопальных спиртовых компрессов я был в стельку пьян, все же фатально прибыл к «любимому» и в прямом смысле дорогому Израилю Марковичу. Явился созревший, готовый платить, потому что лечиться даром, все равно, что даром лечиться. Конечно же по закону Мерфи, непоседливому врачу вздумалось загорать вдруг в Сочи, и я, как истинный простой советский пролетарий по воле рока впервые попал в городскую стомат.поликлинику, обреченно и трепетно сознавая ,что обслужат не "люкс". А что делать?

Выстояв очередь в регистратуру и истерично доказав, что боль острая, я с трудом удостоился права под номером 113 с утра занять очередь в длинном, душном, полутемном коридоре, запруженном разномастным людом. Втиснувшись на одну из скамей «обреченных» на «полбулки», я испытывал разные изощрения моего разгулявшегося кариеса, что был горазд на выдумки. Когда боль слегка отступала, мне хотелось убежать, но новая волна лишала воли. Со временем, пообвыкнув, я заметил на стенах много агитплакатов, поучительно и увлекательно взывающих с давно не крашенных закопченных неровным дыханием стен:

«Береги зубы и честь смолоду».
«Чистить зубы дядя Степа никогда не забывал».
Эти плакаты Горздрава предназначались для детей
 «Кариес - наш враг»!
Последний плакат будил в среде клиентов ассоциативное острое чувство ненависти к неизвестному гражданину известной нации, по - масонски замешанному в отечественном здравоохранении наряду с прочими такими довольно известными из прессы сволочами, как США, мировой империализм и сионизм.
 Для сознательного населения на стене имелась «политическая наглядная агитация» с Лениным на броневике, в момент, когда Ильич, указывая любимым жестом вперед поднятием руки, внушал простому народу, мол, революция, о которой говорили большевики таки сверши-и-и-и-и-илась. При этом был профессионально «схвачен» завидный образцовый прикус вождя.
Рядом красовался снимок того же вождя, когда он, во избежание ареста царской охранкой, конспиративно обмотал щеку платком, изображая флюс, что его и спасло от хитрых жандармов в дни октября. В то время Ильич скрывался под фальшивым паспортом на имя рабочего Иванова.
Что ни говори, информация на стене была актуальной, волнующей и свевременной, призывая каждого больной глубже понимать роль стоматологии в освободительном движении страны и прочно верить, что после революции рабочий Иванов скинув фальшивый конспиративный флюс, станет носить свое имя - Ленин по настоящим документам, хотя в натуре являлся Ульяновым, который впоследствии показал таки свой оскал, но в то время нас убеждали, что это была улыбка и что он "к товарищу милел людскою ласкою» и грустно и добро улыбался со своих портретов, глядя маленькими влажными глазами на пролетариев, детишек и ходоков.
Напротив висел плакат с плохими зубами, искореженными низкопробной аполитичной жизнью и равнодушным, наплевательским отношением владельца к общественной жизни и грандиозным планам страны. Зубами не достойными «настоящих человеков»,штирлицов и радисток Кэт. Такие зубы носили фашисты, враги народа и диверсанты.
 Красивыми крепкими зубами потрясал с портрета на стене Н.С. Хрущев, в напряженном гневном выкрике раскрывший рот с поднятым вверх кулаком одной руки и с кукишем в другой, когда он громил империалистов с трибуны ООН.
«Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме"- угрожал старый лозунг, забрызганный выцветшей краской.
А на другом цветном и крупном портрете генсек Брежнев был изображен с плотно закрытым ртом, считая излишним сверкать зубами, хотя по радио часто цокал об них языком, намекая народу, что зубы у него имеются и, если будет надо, он всем покажет.
В стороне совершенно отдельно, как пример достижения здорового образа жизни висел плакат с изображением вида зубов известного в стране по
фильму "Закон есть закон" артиста Фернандейля. Хоть и без подписи. Народ многое знал и так.
 Меня донимала зубная боль и я, забыв про атеизм, вспомнил, что мы все терпим за прегрешения Евы, вкусившей первозданными жемчужными зубками от запретного древа. По Библии у пращура нашего Адама с зубами был полный порядок. Проблемы искала красотка Ева и «нарвалась». «Огребла» от Создателя «попавшись на горячем» проклятье в муках рожать, и мужику ни за что ни про что досталось «в поте трудиться», но о зубах никакой четкой речи не шло. И хотя в мудрой Книге ни слова не было сказано о зубах, мы-то, советские люди, и «сами были с усами» читая как всегда «между строк».

В слегка приоткрытом дверном проеме суетливо мелькнула устремленная в даль фигура с куском окровавленной ваты, торчащей изо рта. На публику панически и горестно застывшую в покорном ожидании пахнуло спиртом, мышьяком, горелой костью и металлом.
-Номер 113 следующий,- монотонно привокзальным голосом обронила просунувшаяся вслед голова в белой шапочке.
Неужели я? Уже?
- Ваша очередь,- заботливо коснулась меня сидящая рядом женщина, убедившись, что ее номер ещё далеко и облегченно вздохнув.
 Внутри меня все бесшумно ухнуло в тартарары. Я медленно поднялся и на глазах обитателей коридора нелепо поплелся к входу в «чистилище».
Это был не первый зуб, с которым мне пришлось распрощаться, я не был «чайником» в стоматологии, но, будучи типом сентиментальным, процесс расставания с зубами переживал тяжело. С грустью уносил очередной выдранный зуб домой, укладывал в спичечную коробочку, пока в ней оставалось место, и одержимо хранил. Как честный человек, не желающий неискренностью сгубить свое доброе имя, не буду божиться, что люблю зубных врачей, но сюрпризов от них не жду. Ну, какие новые и страшные неожиданности могут подстеречь человека, такого как я, проработавшего три года в грязном, мрачном, задымленном сварочном цехе «Сельхозмаша» и без конца женатого на нудной позитивной и недовольной особе. Поэтому оптимизмом я давно не страдал, от всей души уступив его место махровому, унылому цинизму. Следуя к опасным дверям стоматолога, я живо рисовал в воображении жуткие виды врачебного кабинета со сверкавшими в полумраке хромом средствами профессиональных врачебных пыток. Представлял угрюмую бормашину, услужливо нависающую страшным сверлом над черным печальным, манящим катастрофической пустотой креслом, садистки подрагивающем в нетерпении ожидания визита очередной жертвы под конвоем сурового закутанного в белое бесполого врача. Воображение доводило до спазмов в желудке на фоне известных неудобств. Утро не предвещало удачного дня.
 Предчувствие подло обмануло. За «заветной» белой дверью меня встретил огромный, залитый электрическим светом длинный зал, уставленный рядами кресел, заполненных полулежащими страдающими людьми до самого горизонта. Сестричка, белая, как ангел, не дрогнув гладким лицом, равнодушно довела до предназначенного мне места и молча кивнула. Понятливый, я устроился в указанном кресле в неясном предвкушении неизбывного одиночества и несчастья.
 Никто ко мне не подходил так долго, что, постепенно забыв о цели посещения, я впал в блаженное состояние легкой дремы. Зуб, сводивший меня целую неделю с ума, вдруг робко затих. Боль забилась куда-то в угол.
 Проснулся я от прикосновения чьих-то рук в резиновых перчатках.
-Здесь не спят,- сердито обронила меццо – сопрано фигура в белом с ног до головы.- Откройте рот.
 Покорно разинув рот, я заметил слева и справа от меня похожих страдальцев в креслах, сидевших в позах зевающих бегемотов. Врачей рядом с ними не наблюдалось.
- Простите ,-решился я удовлетворить любопытство пока мне еще не заткнули речевой аппарат.- Я здесь впервые и мне кажется все странным…
- Больной, сидите спокойно. Вы находитесь в экспериментальном лечебном учреждении, которое работает уже не первый год. Желающих много, врачей мало вот и поставлено лечение на поток. Экономия страшная… Рот!!!
 Спохватившись, я тут же широко разжал челюсти. В тесноту освобожденного пространства тут же просунулся шприц с длиннющей иглой.
- Наркоз,- констатировал я в панике, и от боли вонзающейся глубоко в небо иглы инстинктивно судорожно сжал многострадальные подлокотники пыточного кресла в напрасной надежде, на скорое окончание экзекуции. Резиновые перчатки, однако, виртуозно вращали шприц, совсем не спеша покинуть «обитель».
 Наконец вынув иглу и небрежно сунув мне в рот пук ваты, бледная фигура победно исчезла, бесследно растворясь в ярком слепящем свете лечебного учреждения.
 Оставшись в кресле один, бледный и потный в гипнотическом растекании наркоза по расслабленному организму я из последних сил заставлял себя думать о хорошем. Мне припомнилось посещение бригадного армейского стоматолога майора Избашвили. Кристальной души плотная и круглая как колобок, сокрушаясь по разным поводам в частности полным отсутствием в бригаде наркоза, эта добрая неутомимая женщина плотно припечатав меня к спинке кресла своей безразмерной и теплой майорской грудью, восполняла этим отсутствующий наркоз. Едва дотягиваясь короткими ручками из-за груди до моего раскрытого рта, сострадательно глядя в глаза и сочувственно приговаривая добрые слова, она при этом орудовала решительно и беспощадно.
- Но, но! Не мукай! Не мукай! ,- резко пресекала она всякие мои поползновения на протест…
 Вколотый в ротовую полость наркоз тем временем постепенно брал свое. Весь организм чувствовал его сковывающее влияние. На короткое время моя задница примёрзла к сидушке, отнялись спина и ноги, пропала чувствительность кончика носа, губ и рук. И только десна с больным зубом не претерпела от наркоза совсем, оставаясь свежей, чувствительной и возбудимой.
 Когда я уже совсем забыл, что нахожусь под наркозом сбоку от меня возникла фигура с клещами. Симпатичная, милая, худенькая и тщедушная девушка в халате тоненькими пальцами просунула мне в полость рта инструмент и, резко ухватив, за больной мой зуб потянула.
От страшной боли моя душа взвилась под облака на второй космической скорости, и я вдруг увидел себя у сияющих белых ворот в конце небольшой очереди к привратнику с ярким нимбом над головой. Занял очередь я привычно, а как же без очередей? Дело известное. Народ не дурак, за «просто» стоять не будет. Но, не потеряв связь со своим больным зубом, я все чувствовал и чувствовал, как милая жестокая бестия в белом халате все соскальзывает и соскальзывает клещами с моего несчастного зуба без всякой надежды на избавление. В кошмаре страшной пытки я метался вдоль маленькой очереди, чем нервировал тихих собратьев и, высоко подпрыгнув в очередной раз, был замечен милосердным крылатым господином.
Поманив меня пальцем, седой старец подозвал к себе, и очередь покорно меня пропустила. Отношения у ворот, явно не земные, потрясли мою еще привязанную к телу душу до глубины.
-Ты что околачиваешься здесь у ворот такой беспокойный,- добрым голосом обволок он мои страдания.- Не время тебе ко мне, дорогой. Небось, на земле живешь в СССР? Ваши часто к нам при жизни залетают до времени. Знаю не солоно вам там, место такое…Терпиха. Ну, возвращайся, браток, близок конец твоим мучениям.
 Открыв глаза, я застал себя в кресле с распахнутым ртом. Тщедушной «хирургини» простыл и след. А рядом вдоль кресел во всем белом бродили бабы-кони, что свободно могли лишить зуба даже и без щипцов. Наркоз меня больше не волновал. Чего грустить о том, чего нет? Я впервые в жизни «вчерную» завидовал соседу, к которому степенно подплылала хирург – богатырь, одним полужестом выдрала сразу два зуба, и, сунув по ходу ему в рот шмат ваты, в том же нераздельном порыве выдернула его из кресла, виртуозно успев направить в сторону выхода.- Свободен!
 О счастье! Это прекрасное создание повернуло свой корпус в мою сторону. Без лишнего слова скандальный зуб был извлечен и я в счастливой прострации с окровавленным ртом уже несся вдоль рядов кресел на выход.
-Свободен!- Несло мне эхо в след слово высокого счастья.
 Через десять минут сплюнув в первую же урну окровавленный тампон я с дурацким смехом вспоминал тихую заводь доброго Израиля Марковича, который после удаления поручал меня заботам душевной медсестры Шурочки, что, уложив меня в соседней комнате на диван, сочувственно причитала внимательно глядя в глаза.
- Полежите, минут двадцать, придите в себя вы перенесли хоть и маленькую, но серьезную операцию.
 Ха! Насколько все проще в реальной жизни.
И только одна мысль не дает покоя. Что стало бы со мной, не вмешайся в процесс тот самый крылатый и добрый старец. Не дай Бог!