Природный дар

Природный дар

Ближе к полудню с неба стали срываться крупные хлопья снега. За ночь резко похолодало, и теперь от дыхания людей, собравшихся на площади, поднимались вверх легкие облачка пара. Люди разговаривали тихо, никто не смеялся, но в глазах у всех застыл первобытный интерес. «Как будто им тут представление устроят», - горько подумал Дерек.
Он пришел намного раньше, и стоял на холоде только для того, чтобы оказаться в первых рядах. Он приехал в этот небольшой в общем-то городок из-за того же, что и все: сегодня должна была произойти давно не повторявшаяся казнь – сожжение ведьмы. Дерека удивляло, как можно было устроить такое в век высоких технологий – но факт остается фактом. Эту будущую казнь разрекламировали на весь мир, и тысячи людей заплатили огромные деньги, чтобы приехать сюда, оставшиеся, которым не так повезло, готовились смотреть трансляцию казни в прямом эфире, с душераздирающими комментариями телеведущих. Здесь уже толпились журналисты, сверкая линзами суперчувствительных съемочных приборов, туристы проверяли свои камеры и фотоаппараты, надеясь запечатлеть эту знаменитую сцену. Трагедию одного человека.
Снег усилился, но ветра не было. Повсюду слышались недовольные возгласы – люди боялись что-то пропустить из-за застилавшей взгляд белой движущейся стены. Но тут сзади раздался крик: «Идет! Она идет!», и понесся над толпой.
Дерек подался вперед и увидел следующее: несколько человек в черном окружили тоненькую хрупкую девушку, также одетую в черное. Двое мужчин держали ее под руки, связанные у нее за спиной. Порыв ветра внезапно сорвал с ее головы капюшон, и Дерек с болью заметил, что ее недавно еще длинные, по пояс, волосы остригли, и теперь они разметались по плечам. Но девушка даже не вздрогнула. Все так же глядя вниз, не замечая ничего вокруг, она продолжала идти, механически переставляя ноги, а толпа на площади притихла и колыхнулась ближе к ограждению, чтоб лучше видеть. Кто-то смотрел на осужденную с жалостью, кто-то с интересом, но в глазах большинства горела первобытная ненависть ко всем, кто непохож на них. Цепь охраны нервно положила руки на дубинки, но все пока было спокойно.
Стало еще холоднее, но зрители не заметили этого, поглощенные нетерпеливым ожиданием. Дерек попытался протолкнуться чуть дальше, надеясь, что девушка поднимет голову и хоть на мгновение встретится с ним глазами. Люди шикали на него, ругались, и постепенно загалдели все, когда девушку возвели на деревянный помост, обложенный сухим хворостом, и стали привязывать к столбу. Дерек, стараясь привлечь ее внимание, несколько раз окликнул ее по имени: «Эмерис!» - но она не услышала. Все так же смотрела в пол, и ее спокойствие, ее готовность принять смерть без сопротивления еще больше разозлила толпу, и в ее сторону понеслись оскорбления, которые, казалось, ничуть не задевали ее. И Дерек понял, что она ничего не сделает, чтобы освободиться. Потому, что она хочет умереть.

… Он помнил Эмерис, какой она была лишь пару лет назад. У нее был величайший природный дар, который она сумела развить в себе, да он и сейчас никуда не делся. Ей помогал какой-то человек, и Дерек так и не понял, кем он ей приходился – братом, отцом, другом или возлюбленным. Девушка называла его Наставником, и все, что Дереку удалось узнать об их отношениях, было то, что этот человек помогал ей на первых стадиях развития и потом, и что он дал ей это имя взамен старого, которого Дерек не знал. Звали его Эмер, и он умел общаться с людьми, все время оставаясь для них загадкой; только Эмерис понимала его без слов.
Дерек вспомнил, как он впервые увидел ее. Была весна, и у него начались резкие боли в подреберье, не утихающие даже когда он принимал сильнейшее болеутоляющее. По городу в это время ходили слухи о новой целительнице, которая не брала ни копейки за свою работу, и помогала всем, кто ее просил. Дерек не поверил ни одному слову, но когда врачи во всех больницах пожали плечами по поводу его болезни, он решился и пришел на открытый прием.
Пара десятков человек сидела в три ряда полукругом вокруг маленькой сцены, наблюдая за хрупкой девушкой, что стояла рядом с темноволосым мужчиной. Какая-то женщина вынесла своего плачущего ребенка, у которого были парализованы ноги; Эмерис взяла его на руки и усадила в удобное кресло.
- Как тебя зовут, малыш? – ласково спросила она. Ребенок заплакал еще сильнее. Тогда девушка вытянула вперед правую руку и сосредоточенно посмотрела на нее. Дерек в унисон с толпой испустил восхищенный вздох: в центре ладони Эмерис замерцал и материализовался великолепный цветок.
Ребенок, удивленный не меньше других, перестал хныкать и протянул к девушке ручки; она осторожно сняла цветок с ладони и вручила ему. Малыш взял ее подарок, а потом поднялся и пошел, сначала неуверенно, но с каждым шагом все лучше и лучше.
В тот день она исцелила и Дерека, и еще многих людей, пришедших к ней. Он помнил ее ласковые руки, когда она едва ощутимо провела ими по больному месту, и все прошло, помнил, как она тепло улыбнулась в ответ на его огромную благодарность, которую он даже не смог как следует выразить. Он тогда пожалел, что не захватил с собой ничего такого, что могло бы порадовать ее, хотя бы цветов, но на другой день, когда он снова пришел на то же место с чудесным букетом, оказалось, что Эмерис уехала в следующий город. Исцелять других больных.
И она не уставала от своего дела, ведь она верила в людей. В то, что доброта – это врожденное качество у каждого.
Как-то раз Эмерис разговаривала со своим наставником о природе людей, и он в который уже раз пытался переубедить ее – все-таки он был настроен более реалистично.
- Люди злы, они не помнят добра. Почему ты никак не можешь этого понять? Или просто не хочешь?
- Эмер, ну зачем ты так? Каждый человек слаб, но у него есть внутренняя доброта, которую нужно лишь разбудить. Человеческая жизнь полна зла и мучений, так почему я не могу использовать свой дар для того, чтобы помочь?
- Послушай, малышка, ты еще слишком молода. Ты не знаешь жизни, не знаешь, что люди не любят тех, кто на них непохож. Они возьмут от тебя все, но взамен не дадут ничего, а когда поймут, что ты им больше не нужна, избавятся от тебя без малейших зазрений совести. Не растрачивай себя попусту, малышка, никто этого не оценит. Не стоит оно того.
Эмерис не поверила ему ни тогда, ни позже. Она продолжала исцелять людей, и радость в их глазах снимала ее усталость и поддерживала яркий огонек внутри. Их благодарность была для нее лучшей наградой.

Но идиллия не могла длиться вечно, и однажды в шикарный особняк с вычурной вывеской «Всемирная организация колдунов и целителей» вошел некий молодой человек. Было что-то необычное в его внешности, но, присмотревшись к служащим этой организации, можно было обнаружить что-то схожее во всех. Эти люди надевали на себя личину таинственности, но на деле ничего собой не представляли, поскольку все они были самыми обыкновенными шарлатанами, обманывающими почтенную публику. Деятельность Эмерис им очень не нравилась, и глава организации решил заняться ею вплотную.
Роберт Фрицберг повернулся к вошедшему и сделал ему знак сесть в удобное кожаное кресло напротив. Весь его кабинет был великолепно меблирован, в ящике стола лежали неприлично дорогие сигары, а сам Роберт носил новые, с иголочки, костюмы.
- Какие новости, Хью?
- Шеф, мы проверили ту девушку, о которой вы говорили. Один из наших агентов пролез на какое-то ее публичное исцеление, и готов подтвердить под присягой, что она это делает реально. У нее природный дар.
- Пусть свернет свою деятельность. Если люди поймут, что она делает такие вещи более эффективно, чем мы, да еще и не берет ни гроша, то наша организация разорится.
- Мы уже говорили с ней, шеф. Она не понимает, как можно брать деньги за помощь от чистого сердца. И она говорила это искренне, шеф! Она и вправду так думает!
- Ну что ж… Тогда мы ее уберем. Объявим, что ее сила темная, дьявольская, и убьем. Но раз уж она стала такой известной, то ее смерть должна прогреметь на весь мир, заодно и рекламу себе сделаем. Такую, как эта Эмерис, нельзя убивать тайно. Мы назовем ее ведьмой и сожжем на костре, и тогда те, кто могли бы за нее заступиться, решат, что смерть – это единственное, чего она заслуживает. – Роберт достал из ящика сигары, протянул одну своему собеседнику, и они оба с наслаждением затянулись. – Объявляй на нее охоту, Хью. Пусть ее ловят и казнят, но не забудь оповестить об этом всех, кого только можно.
Хью улыбнулся и достал свой телефон. Раз шеф приказал, то нужно выполнять без промедления, и он наградит. Щедро.

Ее поймали во время одного из сеансов. Зрители с удивлением увидели, как в зал вошли какие-то люди в странной одежде и окружили девушку-целительницу. В этот день она была одна, без своего наставника – впрочем, он перестал ездить с ней еще пару месяцев назад, убедившись в невозможности изменить ее мнение. Иногда он заходил к ней, и они вели долгие беседы, но Эмерис не желала слушать его доводов по поводу ее целительской практики. Она верила в свою правоту. Верила, что сможет сделать мир чище и добрее…
- Эта девушка – ведьма. Все истинные целители говорят, что ее сила от дьявола, и ее помощь может отправить вас прямиком в ад. Мы сожжем ее на костре, чтобы не допустить дальнейшего распространения зла на земле, и пусть ее смерть будет уроком другим.
Она не сопротивлялась, когда ей связывали руки, только один раз подняла глаза на публику, но, увидев безразличие, отвращение и страх, снова опустила голову.

Ее привязали к деревянному столбу, и она стояла молча, спокойно глядя поверх голов куда-то далеко-далеко, будто видя то, что не дано узреть никому, кроме нее. Дерек обернулся. На противоположной от кострища стороне площади, на крыше одного из домов стояла одинокая фигура в черном. Дерек успокоился. Ну вот, все в порядке. Это, без сомнения, Эмер, ее наставник. Он не позволит ей умереть, он обязательно спасет ее…
Эмерис, не мигая, смотрела на фигуру на крыше. Он пришел, и что же? Она верила людям, но они все же злы, и нет в них доброты. Эмер был прав, ей никогда не удастся исцелить всех, ибо в человеческих душах живет только зло, порождающее зло. Но раз так, то ей незачем больше жить. Пусть убивают, и тогда она не увидит, как мир накроет тьма.
Стало еще холоднее – казалось, что воздух превратился в лед. Ветер стих, и с неба срывались лишь редкие снежинки. Эмер неподвижно смотрел на разгорающийся костер. «Ну же, малышка, - думал он, - только ты сама можешь себя спасти. Если захочешь жить, то тебе ничто не сможет помешать, ни эти гнилые веревки, ни эта смехотворная казнь. Я бы забрал тебя отсюда туда, где ты никогда не увидишь зла, в долину солнечного света и звенящих ручьев. Но ты должна решать сама. Ты же не хочешь умереть, правда?»
Огонь взвился до небес, закрыв хрупкую фигурку девушки. Она не кричала, не плакала – она никогда не плакала,– не просила о пощаде, не проклинала своих палачей, - просто словно легкое дуновение пронеслось над толпой, и все вдруг поняли, что произошло непоправимое.
Эмер покачал головой, повернулся и медленно зашагал прочь. За его спиной яростно бушевало пламя, раздутое внезапно поднявшимся ураганным ветром, перекинувшееся на близстоящие дома, охватившее всю площадь и тех, что пришли посмотреть на казнь. Эмер шел и шел, и крики умирающих ласкали ему слух, но он ни разу не обернулся, уходя. «Прими от меня этот последний подарок, малышка. Ты ведь слышишь меня…»

21.03.2005