В пятницу вечером

Мой некогда друг-старовер, обрядившись в махровый атеизм, при случайной встрече погожим осенним днём, вместо «здрасте» самодовольно ухмыльнулся: «я имел твою сестру», - и при этом выразительно обозначил это непотребство похабным хлопком ладони о кулак. Я набил ему морду не за это, в общем-то, ординарное известие, а за то, что он сообщил о нём, будучи совершенно тверёзым человеком. Крови не было, но, в порыве страсти, я разбил ему какие-то жизненно важные колбы. Сквозь густые птичьи перья он сказал: «ты убил меня», встал и бодро покинул место преступления. Я чувствовал себя рок-звездой обласканной всеобщим вниманием и любовью особ юных, потому что судили меня публично. И не за убийство, а за огласку этого прискорбного факта посредством Интернета в своем живом журнале. Мой адвокат – маленькая щуплая женщина – перед заключительной речью, зашла в стеклянную кабинку, плотно закрыла за собой дверь, почистила зубы и внесла небольшую, но пахнущую мятной свежестью ремарку: может быть, отсутствие размеров заставит их прислушаться к моим весомым аргументам. Пока она излагала свою аргументированную весомость, я вяло ковырялся вилкой в вяленой рыбе. Пить не хотелось. Из рыбного транса меня вывел жизнерадостный голос судьи:
- Подсудимый, Вам предоставляется последнее слово.
- Кому? Мне?
- А кто тут подсудимый?
- Не знаю.
- А кто знает?
- Ваша честь, - сказал я как можно спокойнее, - я вообще ничего не знаю, кроме того, что эту рыбу невозможно одолеть при помощи вилки, - и слезы навернулись на глаза присутствующих.
После такого трепетного последнего слова не оправдать меня было просто невозможно. Впрочем, узнать об этом мне было не суждено. Я проснулся. Было ещё темно. Встал. Испил чашечку кофею. Покурил. И опять увалился спать.
В любом толковании снов (даже у Фрейда) можно узнать о том, что бить во сне морду – предвещает встречу наяву. Меня разбудил телефон. Нет. Не слон. Я знал, что она не любит, когда я небрит, но терпения моего хватило только на умывание лица с зубами.
Одеваюсь и, на ходу прикурив сигарету, оказываюсь в осени. Утро. По ходу (пьесы) останавливаюсь и осторожно разглядываю отражение звука её неритмичного взгляда на солнце, а его – в луже. Попросту говоря, я смотрю в лужу – ничего больше, – но меня привлекает первопричина. Она – это ты. Ты – небольшая и по-осеннему чистая лужа с миллиардом солнечных бликов. Некоторые из них, превращаясь в солнечные зайчики, отражаются на стене любовно обшарпанного временем и увитого плющом дома. Вхожу в него.
- В пятницу вечером, как только зажгутся фонари, ты отлетишь меня к Луне. Хорошо?
- Хорошо, - отвечаю ей, а сам думаю, что десять лет на чужбине не прошли для неё даром. По крайней мере, для её русского.

29.10.2005 г. Ялта.