Христианство сегодня

 Птицы и муравьи.
I. Нельзя противопоставлять Запад и Восток как плотское и духовное начала в христианской цивилизации, а надо противопоставлять язычество и христианство. Разве всегда на Западе был культ потребления? Разве не там жил св. Франциск Ассизский?
“…Муравьи не нравились святому Франциску, как другие живые существа, из-за великого усердия, какое есть у них собирать и складывать зерна на время зимы. Он говорил, что птица нравится ему больше, потому что не собирает ничего в один день для другого…”
Именно на Западе родился средневековый идеал рыцарства – бескорыстного служения прекрасному, пусть даже в лишениях и в постоянной угрозе смерти. Именно рыцарь был идеалом, а не вельможа, услаждающийся благами жизни.

Ныне Запад, в силу определенных экономических и социальных причин, которые мы не будем здесь разбирать, стал гигантским муравейником, великим Вавилоном, отвергнувшим христианские корни и идеалы, пытающимся построить стабильную, процветающую цивилизацию без Бога и вопреки Богу, вопреки Его религии и Его нравственности.
Нравственность безрелигиозная, подобная провозглашенным Карнеги принципам*, в корне противоположна нравственности христианской, несмотря на их внешнее сходство. Одна направлена на то, чтобы лучше ужиться среди людей, в муравейнике, и благодаря этому потреблять при минимальном кол-ве усилий максимальное кол-во благ, а другая провозглашает идеалом уход из муравейника, из общества потребителей, уход к Богу.
Многие недавно возникшие протестантские течения и пошедшая у них на поводу Католическая Церковь способствуют усилению язычества. Видел брошюрку пятидесятников, называвшуюся, кажется, “Чем Иисус лучше шоколада”. – Лучше уж быть атеистом, чем поверхностно усвоенным христианством прикрывать свою антидуховную жизнь, оправдывать и успокаивать себя – мол, хоть живу-то я и не по-христиански, а зато душу свою спас, имя Христа ставить рядом с такими мерзостями, как гомосексуализм, например. “Нет общения у Христа с Велиаром”.
Да, Христос пришел в мир спасать грешников, да, Он не чуждался общения с мытарями и блудницами, но Он говорил им: “Покайтесь!”, а не “продолжайте блудить”.
Покайся – значит, отвергни всю свою старую жизнь, прекрати своё участие в строительстве Вавилонской башни.
А если именем Христа оправдывают антихристианские поступки, то это не проповедь учения Христова, а проповедь лжепророка, антихриста.

“Кто не берёт креста своего и не следует за Мной, тот не достоин Меня ”.
Быть нравственным легко для человека, потому что это свойственно его душе, но быть нравственным, вообще быть человеком в мире, пораженном грехом – нелегко. Просто оставаться христианином в муравейнике, среди суеты языческого Вавилона, не уходя в монастырь или странствовать – уже крест.
Но мало кто осмелился взять (или хотя бы примерить) на себя крест евангельской нравственности, гласящей, в частности: “смотрящий на женщину с вожделением уже прелюбодействует с ней”.
Христианская нравственность не есть просто соблюдение приличий – а борьба со своими вожделениями, умерщвление старой, греховной воли и укрепление воли к Богу – в таком виде её мало кто из приверженцев учений, упомянутых выше, хочет на себя возложить.

Отчасти современный протестантизм стал апологией плотского, удовольствий жизни и жизни в удовольствие, хотя религия – это вовсе не средство, чтобы жить хорошо (в языческом смысле этого словосочетания). “Вера без дел мертва”, “кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу” – это слова из послания Иакова, столь нелюбимого протестантами, спекулирующими изречениями Павла: “получаем оправдание даром по благодати Его, и искуплением во Христе Иисусе” (Рим. 3:24), и “через веру будем спасены”, хотя дальше, в том же послании к Римлянам, Павел восклицает: “Что же? Станем ли грешить, потому что мы не под законом, а под благодатью?”
И протестанты отвечают на этот вопрос утвердительно – де, зачем нам евангельская нравственность, мы уже и так верой спасены.
Однако слова апостола Иакова означают: вера без дел невозможна. Если кто-то считает себя верующим во Иисуса Христа, но живёт согласно этому, греховному миру, то значит в нём нет веры в Него, он верует лишь в себя и в мир, в то, что и без Бога можно вполне хорошо устроиться (во всяком случае здесь, на земле). Да, спасение покупается не ценой добрых дел, а кровью Иисуса, однако это спасение надо принять, принять полнотой веры – убеждения и жизни, жизни согласно Богу, евангельской нравственности, а не согласно миру.
 
Самое губительное для нравственности - это её разделение на обязательную и необязательную, вопреки словам Иисуса – “будьте совершенны, как Отец ваш Небесный”. Человек должен стремиться к полноте веры в Иисуса, к полноте нравственности, а не ограничиваться лишь её частью, сводя религию к своеобразному внутреннему полицейскому, следящему за тем, чтобы человек не совершал воспрещенных законом поступков, в то время как другая полиция контролирует то же извне.
Если человек не грабит, не ворует, разговаривает вежливо и обращается учтиво, то это совершенно не означает, что он нравственен.
Из выше приведенных слов ап. Иакова нельзя выводить: вражда с миром есть дружба с Богом – сколько уже всяких нигилистов, сатанистов и проч. враждовали с миром…
Нет, дружба с Богом, любовь к Богу есть и любовь к миру, но к миру, как к Божьему творению, которое должно преодолеть себя – свой грех, которое должно быть преображено.
Христианин не отрицает мир, не противопоставляет себя ему (хотя и противостоит греху в нём), но превосходит мир. Возлюбив Бога, возлюбишь и Его творение.
В Апокалипсисе сказано, что жене, обличенной в солнце, дано было два крыла, на которых она унеслась от змия. Истинное христианское подвижничество, вера, нравственность есть воцарение**, воспарение над миром. И только благодаря орлиным крыльям истинной веры в Бога, утвержденности не в чем-то внешнем, но в Нем, христианство может уцелеть среди языческого и неверующего Вавилона – вырвавшись из него к Богу и воцарившись над миром.

II. Всегда было не очень много людей сознательно религиозных, принявших Христа и Его веру как нечто большее традиции, таких людей сейчас, думаю, не меньше (если не больше), чем когда христианство только вышло из катакомб и постепенно теснило языческие культы или, тем более, чем в Средние века. Однако среди большинства уровень христианизации резко снизился, ибо христианство перестаёт быть традицией, и на смену приходят другие – традиции нового язычества.
Общий фон нового язычества создаёт культ потребления, утончённое и постоянно совершенствующееся потребительство, составляющее единственную ценность, норму и смысл жизни. [Под потребительством разумею человеческую деятельность, направленную на возможно полное удовлетворение всех физических потребностей, а также потребностей духовных (нематериальных), воспринятых личностью извне, бессознательно или как традиция, в большинстве случаев связанных с физической потребностью.]
Но где же новые боги нового язычества?
Особенно ярко их появление можно проследить на примере Рождества: раньше празднование Рождества было связано с младенцем Христом и вообще библейской символикой, теперь же на первое место выступил Дед Мороз (под разными названиями) – старец, являющийся плодом смешения старых языческих традиций, новых сказок и рекламных акций.
Складыванию языческой мифологии способствуют новые средства массовой информации, в особенности телевидение: мультипликация, фильмы, реклама… Многие торговые марки и мультипликационные герои стали уже национальным достоянием – Рональд Макдональд, Микки Маус и т.д. – стали новыми богами. Это утверждение покажется странным, только если воспринимать богов в свете монотеистической традиции, однако они являются богами в языческом смысле слова: их сопровождает определённая мифология (внеисторическая и внефилософская система образов), они представляют собой олицетворение определённых сил, действующих в обществе и в современном мире (а природные силы для современной городской цивилизации, оторванной от природы, неактуальны), налицо их почитание (праздники, проводящиеся в их честь, потребление в каком-то смысле ритуальной (т.е. посвященной божествам) пищи в ресторанах, названных их именами) и т.п.
И главное, что всё описанное выше стало всеобщим достоянием, играет важную роль в жизни большинства слоёв общества.
Язычники, пытающиеся сознательно возродить старых богов Европы, обречены на неудачу: язычество – это всегда религия общественная, их же богам поклоняются в маленьких группках, кружках, старые боги воспринимаются большинством как нечто чужеродное, не стали достоянием современного общества, в отличии от новых; и никогда один языческий культ не вытеснял другой, если носители одного культа не вытесняли носителей другого. А этого не может произойти по указанным выше причинам.
Возрожденное старое язычество может лишь раствориться в новом, и то, насколько оно повлияло (и повлияет) на новое, определяется не возрождением старых богов, а теми языческими обычаями, которые в видоизмененном состоянии сохранялись сотни лет после крещения европейских стран.

III. Итак, сейчас наступил переломный момент: христианство еще не престало быть традицией, но на смену этой традиции уже приходят другие.
Когда христианство окончательно перестанет восприниматься как традиция, как религия бабушек и дедушек и проч., христиане опять окажутся перед лицом языческого Рима, и опять проповедь учения Христова станет вызывать упрёки в оскорблении традиций общества. Христианство станет в положение, которое было до Константина, хотя уже сейчас под маской веротерпимости происходят определенные гонения на Христа, христианство пытаются из общественной жизни вытеснить в катакомбы, в частные дома, лишая христиан права открыто исповедовать во всей полноте свою веру.
Современный Запад становится всё более похожим на Римскую империю это и тенденция глобализации, и новое язычество, и почитание власти, государственности: как с языческим культом в Риме соседствовал обязательный культ императора, так и в западных странах стал уже обязателен культ патриотизма, конституции, демократии, государства и провозглашаемых им безрелигиозных гуманистических принципов.
Надо понять, что мы возвращаемся в доконстантиновские времена, что власть уже более не христианская, что нет более королей, воюющих за Церковь и Веру, а есть языческие императоры. Нельзя идти на компромисс с язычеством, надо отказаться почитать императора: пусть и сложно отвергнуть культ государства, считающегося верхом разумности и основанного на многих ценностях христианства, отчужденных от него самого, однако надо найти в себе смелость противопоставить христианские ценности гуманистическим, провозглашаемым государством: веротерпимости, например, противопоставить, активную проповедь, одним из условий которой является полное отсутствие каких-либо мер давления на людей других религий; надо сделать гарантом прав и свобод, ненасилия и взаимопомощи, не государство, а активное христианское движение, утвердить всё это на евангельских ценностях.
А чтобы было сейчас с христианством, если бы церковь первых веков пошла бы на подобный “компромисс” – лишь то, что Христос стал бы восприниматься как один из языческих божков, а христианство - как один из десятков восточных культов, объединенных, как и все другие религии, культом императора.

“Из числа столь многих тысяч христиан нельзя найти больше ста спасаемых, да и этом сомневаюсь”; “безопасность есть величайшее из гонений на благочестие, хуже всякого гонения. Никто не понимает, не чувствует опасности, - безопасность рождает беспечность, расслабляет и усыпляет души, а дьявол умерщвляет спящих”. Иоанн Златоуст.
Сотни лет уже отсутствовали в Западных странах видимые гонения на Христа, в мусульманских же странах, где оно, в той или иной форме, постоянно, есть наиболее сплочённые христианские общины. В России после семидесяти лет гонений ширится христианское движение.
Христианство по сути своей космополитично, однако, если России предстоит стать единственным христианским государством среди языческих стран, христиане в ней должны оставаться на почве православия и русских традиций, но не в коем случае не противопоставляя себя окружающему миру, а наоборот, должны быть космополитичны, чтобы в недоброжелательной обстановке распространять там веру Христову и помогать всем христианам за пределами России, не используя при этом каких-то насильственных средств; чтобы воспринимать судьбу людей всего мира как свою судьбу.
Однако считаю более вероятным то, что во всём мире, в разных регионах более или менее рассеяно, останутся группки, небольшие общины истинно верующих, окруженных всеобщим безверием. В конце времён будет то же, что и в начале христианской эры…

Осталось только сказать про ислам, магометанство, распространяющееся вместе с эмигрантами из развивающихся стран. В религии этой очень силён традиционалистский элемент, и он долгое время будет препятствовать усвоению западной культуры, как она описана выше, арабскими странами, хотя они усвоили уже западные достижения: технику, во многом социальное устройство.
Но постепенно граница между европейской и мусульманской культурой будет становиться всё более размытой, особенно быстро это будет происходить при экономическом росте развивающихся стран, и новое язычество, как стиль жизни, удачно ляжет на основание мусульманства, с его возведением земного в ранг освященного Аллахом: если плотские удовольствия будут и в раю: гурии и проч., то почему бы ими не насладиться уже сейчас, воспользовавшись достижениями Запада, лишь заключив их в традиционные формы, которые потом станут, по прошествии многих лет, восприниматься чем-то не нужным и мешающим.

А потом муравейник, будто облитый бензином, вспыхнет, заметаются по нему муравьи, спасая своих идолов…

Примечания.
* - Молчалинская любовь ко всем, точнее, не любовь, и хорошее отношение и приятное обращение, мотивированное тем, что если сейчас человек не пригодился, то может пригодиться потом.
Т.е. это такая мораль, в основе которой лежит не любовь к людям (про любовь к Богу уже не говорю), а любовь к полезности, любовь к комфортному потреблению.
** - “Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником”. (Лк. 14:33). Отрешенность от мира не означает гордое, презрительное и надменное к нему отношение, - спасённого к неспасённым, но наоборот, в противоположность языческому самоупоению и языческому же презрению к непохожим на тебя, - внутреннее смирение, сознание своей греховности и вины за грех мира, критическое самоотношение и упование на одного лишь Бога.
 Январь 2005 г.