2

"ПРОСТО"
-- Это непорядок, чтобы осень была похожа на весну! - тихо сказала Нюрка и отвернулась, по-кошачьи выгнув спину, свернувшись в комочек, сжавшись, словно замерзла.
В такой момент, Ирина это уже знала, она могла заплакать. Ни с того ни с сего. Как обычно. Словно что-то внутри сорвалось, слетело. Не просто так, но...
Словно просто - дождь. Но она никогда не хмурилась, ничего не выдавало ее намерения. Невозможно было предугадать и редко удавалось объяснить. Нюрка никогда не плакала, когда от нее этого можно было ожидать. Когда это могло быть предсказуемо. Когда - к месту. Нюрка ненавидела провокации и ожидания. Последнее, когда от неё, - особенно. Все равно чего. Но не потому она не плакала, нет...
 
...Диван стоял у окна. Времени было около трех, и сентябрьское солнце лениво грело постель и голые плечи Нюрки.
 
Ирина стала гладить нюркину спину. Ставить пальцы на чуть прорисовывавшиеся ребра. Нюрка не шевелилась. Тогда Ирина прижала горячий лоб к ее спине между лопаток, легко обняла и замерла. Она еще сама не знала, заснут ли они. Заплачет ли она. Оттолкнет ли. Проронит ли слово.
 
Нюрке было 17. Она ходила в школу и жила с мамой и папой. Ей было целых 17 лет.
 
Ирине - 33. Давно позади годы студенчества, где-то в квартире валяется два диплома. Первое образование филологическое, по второму - web-дизайнер.
 
В этой истории не было ровным счетом ничего удивительного, это женщина поняла уже после первых недель их такого случайного знакомства. Теперь ИМ уже 8 месяцев.
 
Нюрка никогда не оставалась у неё ночевать. А вчера, не позвонив, пришла. Просидела несколько часов у дверей, ожидая Ирину с работы. Когда, наконец, услышала ее шаги, увидела, - встала, подошла к дверям. Войдя в квартиру, уронила рюкзак, сняла ботинки. Поплелась в ванную, где просидела не меньше часа. Потом вышла голая, пошла стелить постель. Легла. И все это - молча.
 
Ирина зашла в ванную, собрала нюркины вещи, сложила их. Взяла сигареты, пепельницу, пошла в комнату. Села на полу, у дивана. Курила - молча. Знала, что Нюрыч не спит. Просто она пришла. Просто. Ничего не надо. Пришла. Не станет она спрашивать, почему малыша не было 9 дней. Не будет она прикасаться к ней. Просто. Будет рядом. Сидеть всю ночь, если угодно.
 
Прошло часа четыре. Нюрка встала. Подняла подобравшую колени Ирину, раздела ее догола. Увлекла на диван. Любили. Беззвучно. Сон.
 
И вот - первая фраза за 10 дней - "Это непорядок, чтобы осень была похожа на весну!"
 
Была суббота. После среды Нюрка любила этот день больше всего.
 
Прозаическое урчание в животе. Ирина встала, надела футболку и пошла на кухню. Нюрыч закуталась в простынь, взяла сигарету и пошла на балкон. препятствовать было бесполезно. Через пару минут она вернулась, содрогаясь всем телом прошлепала босыми ногами к ванной.
-- Я хочу с тобой. Можно? - вырвалось у Ирины.
Малыш улыбнулась уголками губ, скинула простынь и залезла в ванну, оставив дверь открытой. Когда Ирина выключала печку, слышался уже шум воды.
 
Зайдя в ванную, стянув футболку, она осторожно отодвинула занавеску, залезла под воду, встав позади Нюрки. Легко обхватив, стала целовать ее в шею. Гладить плечи. Скользить от груди по животу. Нюрыч повернулась, глубоко поцеловала ее и, встав на свои колени, обхватила ее, прижимаясь головой к бедрам.
Теперь уже Ирина знала, что она не заплачет, нет, ни за что. Теперь плакать хотелось ей. Состоявшейся и зрелой.
 
Когда Нюрка поднялась, Ирина зацеловала ее лицо. Помыла. Пока малыш одевалась, торопливо помылась сама.
 
Потом они пили кофе и ели бутерброды с сыром. Робко наступал вечер.
 
-- Поедем в поле, хочешь?
 
И тут впервые за день Нюрыч быстро подняла на Ирину глаза. В них была еще отступающая боль, мелькала тоска, но совсем в глубине, едва-едва уловимые. Зато сколько в них было осенне-солнечного света, хлынувшего тепла, прорвавшейся радости и благодарности.
 
-- Одевайся только поскорее.
 
В машине повторилось то единственное, что всегда удивляло Ирину.
Нюрка говорила взахлеб. В речи ее мешались риторические вопросы, вопросы к Ирине и к самой себе, на которые она часто тут же и отвечала. Сразу же. Удивительным же было то, что Ирина успевала все это воспринимать, часто - понимать, комментировать, когда это требовалось.
 
Когда они остановили машину за городом, была уже половина восьмого.
 
Рывком выскочив, Нюрка с невообразимыми воплями понеслась по высокой траве, отдавая одежду на растерзание репьям.
 
Ирина спокойно заглушила мотор. Вышла, закурила. И улыбнулась, глядя на беснующуюся Нюрку, той улыбкой, за которую всегда она будет благодарна маленькой своей девочке... Никогда не было ей так приятно дышать. "Маленькая моя, да мы с тобой вместе полжизни!", думала она.
 
...Просто ей 33. Просто малышу целых 17.