Отделение

Рассказ написан специально для Журнала «Минус Бесконечность» (Minus Infinity Journal) на предложенную Журналом тему.



... Эмин ещё немного постоял, глядя в закрытую дверь. Дверь - большая, тёмная, бесконечная. Она полностью занимала поле зрения. Мелкие гвозди поблёскивали на тёмном фоне обивки, как звезды в глубоком черном небе.
Потом Эмин отвернулся и пошёл прочь.
Через тёмный подъезд он вышел на улицу. И увидел, что на улице день. Матовый холодный свет струится с неба, обволакивая стены домов. От этого стены кажутся яркими, белыми, от них исходит сияние. Тяжелые высокие строения, сгрудившись плотным строем, почти закрывают небо. А на небе огромные седые тучи едва заметно движутся в прозрачном безветренном воздухе.
Наверное, скоро будет дождь.
По улицам чёрными тенями скользят прохожие: головы опущены, руки в карманах, воротники и плечи подняты. Ветра нет. Чуть дальше, в стороне от дома, из которого вышел Эмин, скопление зданий разрежается, и слышится шум проезжающих по широкой дороге машин.
Он пошёл вдоль длинной бетонной стены навстречу шуму.
Земля вздохнула и затряслась. Это произошло так неожиданно, что он прижался к стене, чтобы устоять на ногах. Но тряска уже прекратилась. Как будто всхлипнуло и затихло. Эмин отряхнулся и, шатаясь, побрёл дальше. Жутко разболелась голова. Превозмогая боль, он заставил себя смотреть по сторонам, пытаясь разобраться в обстановке.
Темные силуэты размеренно движутся по широким улицам. Просто идут - никуда, во всех направлениях сразу. Зеркально-гладкий асфальт содрогается от гулкого топота множества ног. Куда ни поверни голову - увидишь, что кто-то идёт в эту же сторону или навстречу. Не оборачиваясь, не интересуясь окружающим, не сверяя свой маршрут с расположением высоких бледных монолитов. Впрочем, Эмин тоже не нуждался в указателях. Вот только идти ему было некуда.

*
Михаил Николаевич рассеянно позавтракал и вышел из дому в обычное время. Закрывая дверь своей квартиры, он в очередной раз удивился странностям своих соседей. Много лет уж живем рядом, а дверь их квартиры еще ни разу не видел открытой. Да и кто вообще там живёт? И живёт ли? Впрочем, Михаил Николаевич спешил, поэтому мысли эти промелькнули стороной и пропали, когда он вышел на улицу и стремительно зашагал в офис.

*
Первое время Эмин старался не сильно отличаться от окружающих и поэтому шагал в ногу с ними. Оказалось, что надобности в этом нет – никто вовсе не обращал на него внимания. Как будто намеренно избегают смотреть в лицо. За поднятыми воротниками пальто он неизменно видел только бледную полоску кожи с темнеющими на ней прорезями глаз. Взгляды скользили мимо Эмина. Тем не менее, все старательно обходили его, видимо считая ещё одной помехой на пути. Каждый куда-то спешил. Эмин тоже ускорял шаг, но не поспевал за всеми, и его обходили.
Улицы кажутся странно знакомыми. Да чего там – улицы те же, по которым он ходит каждый день в своем родном городе. Улицы, дома, площади...
Пересекая площадь с фонтанами, он заметил низкий столик, а за ним продавца газет. Эмин подошел ближе и спросил сегодняшнюю прессу. Продавец посмотрел мимо Эмина и протянул газету подошедшему мужчине в длинном тёмном пальто. Мужчина расплатился и торопливо отправился прочь, разворачивая газету на ходу. Эмин подождал ещё немного, но похоже было, что уделять ему внимание продавец совсем не собирается. Тогда Эмин взял со столика первую попавшуюся газету и развернул. Попытка прочитать то, что там написано, вызвала новый приступ головной боли. Он на минуту прикрыл глаза, а потом снова вгляделся в плясавшие на листе строчки. Буквы как будто знакомы, но никак не желают складываться в смысл. Силясь понять написанное, стараясь прочесть хоть слово, Эмин напрягал зрение, преодолевал боль, но написанное ускользало. Тогда он бросил газету на стол, и продавец тут же прихлопнул её рукой, словно её уносило ветром. На Эмина он так и не посмотрел.
Эмин задумчиво побрел по площади дальше. И вскоре вышел на оживлённую улицу со стремительно проносившимися автомобилями. Благоразумия хватило переходить дорогу только вместе с остальными. Неизвестно ещё, чем бы закончилась попытка пересечь ее в одиночку. Даже на зеленый свет.
Странно, почему же никто меня не замечает? Эмин вспомнил дверь, через которую недавно вышел, и нахмурился.
В висках снова проснулась и начала неторопливо пульсировать тупая боль.
Контрапунктом вторила ей грохотавшая Земля – она зашевелилась и затряслась в новом приступе лихорадки.

*
Михаил Николаевич купил газету. У столика, где он обычно покупал периодику, вроде бы мелькнул чей-то неясный силуэт, но с самого утра у Михаила Николаевича прихватывало сердце, и кружилась голова, поэтому он решил, что показалось. Торопливо развернул газету на ходу и принялся читать. Краем глаза заметил какое-то движение и посторонился, уступая дорогу.
Каждое утро Михаил Николаевич шел на работу с газетой: окружающий город давно уже неинтересен, если много лет ходишь в одно и то же место одной и той же дорогой. Поэтому Михаил Николаевич читал, не глядя по сторонам. Но в это утро его никак не покидало странное чувство, что за ним кто-то наблюдает. Он оборачивался, быстро взглядывал в лица людей, идущих следом. Люди от неожиданности отворачивались смущенно.

*
Эмин шёл за стремительно шагавшим человеком в чёрном пальто. Вокруг шумел и суетился знакомый и в то же время странно чужой город. В воздухе носились резкие выкрики, говор и противный писк мобильных телефонов. Человек впереди вздрагивал, оглядывался назад, но так и не взглянул на Эмина, который буквально дышал ему в спину. По смутно знакомой улице добрались до смутно знакомого здания и вошли внутрь. Внутри суетилось множество людей, они бегали по коридорам, размахивая шелестящими бумажками, уговаривали, ругались, требовали – работали.
Человек первым делом проследовал в гардероб, где снял пальто и остался в аккуратном черном пиджаке. Эмин тоже хотел было сдать верхнюю одежду, но после нескольких безуспешных попыток отчаялся обратить на себя внимание служащего гардероба и просто повесил куртку на ближайшую вешалку, перегнувшись через ограждение. Потом поспешил за провожатым, который уже входил в служебный лифт.
На восьмом этаже человек вышел, прошел по коридору, открыл одну из дверей и скрылся за нею. Эмин постоял в гулком коридоре, посмотрел на снующих мимо с делами людей, которые оббегали его, решительно распахнул дверь и вошёл в неё, громко захлопнув за собой.
Человек в пиджаке сидел за столом напротив двери и подписывал какие-то бумаги. Поднял внимательные глаза на скрипнувшую и хлопнувшую дверь и, сделав удивлённое лицо, поднялся из-за стола. Глядя в сторону, обошёл Эмина, прошёл к двери, открыл её, выглянул в коридор. Потом закрыл и с озадаченным лицом вернулся к столу. Гостя он, как и прежде, не замечал.
Эмина уже оставило недоумение, оно сменилось апатией.

*
Удивленными глазами Михаил Николаевич оглядывал свой кабинет, в котором работал многие годы, и видел его словно впервые. Каким образом он очутился в этом кабинете? Что послужило причиной такого положения? Для чего все это? В кабинет входили люди с бумагами, такими важными, что на лицах входивших неизменно отражалось выражение, подобное выражению человека, который подавился рыбной костью за обедом. Костью поперек горла стояли им эти бумаги, которые должен был подписать человек, вовсе не интересовавший их. Михаил Николаевич подписывал бумаги, буднично разговаривал с визитёрами, принимал какие-то решения... Лица входящих он давно перестал запоминать. Возможно, это те же самые люди, возможно даже, что многие из них заходят сюда не впервые, а некоторые - каждый день, но Михаил Николаевич точно этого сказать не смог бы. Как и они не смогли бы узнать при встрече этого Очень Важного Человека, исправно вынимавшего им кости из горла. Порою ему казалось, что эти бумаги к нему на стол заносит случайным ветром и ветром же уносит, а люди в этом месте не появлялись уже очень долго. Михаил Николаевич разглядывал стены кабинета.

*
Эмин, никем не замеченный, сидел у стены на стуле для посетителей, мучился головной болью, и наблюдал за работой странного человека, в глазах которого отражалась апатия самого Эмина. Входили и выходили какие-то люди с какими-то вопросами, просьбами и заявлениями, за окном тряслась и стонала Земля, а человек сидел за столом, взгляд его блуждал по стенам, а бледная рука время от времени судорожно дергалась и поднималась к воротнику рубашки, натыкаясь на узел галстука.
В лицо этого человека смотрели только для того, чтобы равнодушно поздороваться и изложить своё дело. Да и чего еще можно здесь ожидать? Там, за окном – целый мир людей, которые толпами ходят по улицам, создают видимость жизни и существуют друг для друга только как тени, занимающие в этом мире место, не более значимое, чем стул, на котором он сидит...

*
Михаил Николаевич продолжал свою деятельность, но перед глазами его чётко встало видение - человек, ужасно похожий на него - нет не внешне, а чем-то внутренне, неким смутным родством-ощущением, - встаёт со стула в приёмной, проходит к окну... распахивает его и становится на недавно окрашенный подоконник с твёрдым намерением выброситься на мостовую, покончить с этим ужасным фарсом, поставить, наконец, не роспись, не печать, а точку на этом мире, точку, после которой останется только бесконечность. Михаил Николаевич завидовал решительности этого человека.

*
Эмин безразлично посмотрел на серое асфальтовое поле далеко внизу и задумался, что же будет после. Он оглянулся на человека за столом, и вдруг понял, что человек этот неотрывно смотрит на него... и самое главное – видит! И одновременно Эмин осознал, что это он сам смотрит на себя, собравшегося прыгать из окна.
Еще недавно Эмин наблюдал со стороны самого себя, занятого повседневными делами
Это он сам, Эмин, находится там, за столом и, не замечая ничего, решает какие-то иллюзорные дела, которых избегают делать остальные.
Более того – всё это происходит в нем. Это он, Эмин, создал этот холодный бездушный мир, заперся в нем, как в клетке, и занимал себя разглядыванием созданного, искал и не находил... Но наконец увидел выход.
В голове взорвалось. Мозг захлебнулся в потоке боли и света – настолько яркого, что в глазах потемнело. Кабинет, окно, город – весь мир и всё вокруг кружилось, расплывалось... Два образа на миг воссоединились, чтобы тотчас полностью отделиться друг от друга и больше никогда не встретиться.

*
Когда темнота рассеялась, Эмин обнаружил, что стоит перед закрытой дверью. Мелкие гвозди поблёскивали на тёмном её фоне, как звёзды в бесконечной черноте неба.

*
Михаил Николаевич неловко спустился с подоконника и вернулся к столу. Испачканные туфли оставляли белые следы краски на паркете кабинета.